Олег Мороз - Так кто же развалил Союз? Страница 41

Любопытной была концовка проекта: для республик, подписавших новый договор, с той же даты считался утратившим силу Союзный договор 1922 года. А что, для тех, кто его не подпишет — а уже было вполне ясно, что его не подпишут, по крайней мере, балтийские республики, Грузия, — он оставался в силе?

В общем было ясно, что в таком виде Союзный договор вряд ли будет подписан.

6 декабря 1990 года Ельцин выступил перед слушателями, преподавателями и ветеранами Военной академии имени Дзержинского. Почему именно здесь? К этому времени вооруженные конфликты уже происходили на территории страны то там, то тут и назревали новые, возможно, еще более серьезные. К тому же то и дело возникали разговоры о возможном военном перевороте. Надо было как-то объясниться с военными, растолковать им, чего, собственно говоря, добивается российское руководство и какую роль отводит армии в решении проблем страны.

− В стране происходят глубочайшие изменения, — сказал Ельцин, — весь масштаб которых будет очевиден только спустя определенное время грядущим поколениям. Мы до дна исчерпали все ресурсы той командно-бюрократической системы, которая существовала многие десятилетия. Она — вчерашний день современного мира… Но наша задача не в разрушении существующего, главное — созидательная работа, возрождение основ жизни, позволяющих вывести страну из тупика, где оказалась страна, республика, все народы.

Ельцин вновь заверил: в том, что делает российское руководство, нет ничего, что бы «шло вразрез с идеей Союза». Экономические договоры, которые Россия сейчас заключает с другими республиками, по убеждению Ельцина, будут способствовать стабилизации обстановки в Союзе в период до заключения Союзного договора.

Каково место армии в новом Союзе Суверенных Государств? Такое же, как и в любом цивилизованном государстве — стоять на страже его границ, его безопасности.

− Военные не могут не играть важной роли в государстве, — продолжал Ельцин, — особенно в таком, как наше, с его историей и традициям… Но я категорически отвергаю даже мысль искать выход из кризиса, опираясь на армию… Призывы к диктатуре армии звучат, на мой взгляд, со стороны незначительной части нашего общества, и, прямо скажу, небольшой группы авантюристов в самой армии… Вмешательство армии во внутриполитические дела взорвет ее изнутри. Она может расколоться на противоборствующие группировки. Жесткая политическая борьба, которая сегодня тем не менее остается мирной, может перерасти в вооруженную.

И вновь:

− Я думаю, на такой путь армию могут толкать только авантюристы.

Пройдет совсем немного времени, и страна увидит, как эти самые авантюристы вновь бросят военных против собственного народа.

Как бы отвечая на обращенное к нему пожелание Горбачева четко заявить, что он — за Союз, Ельцин, видимо, решил уже предельно ясно изложить свою позицию по этому вопросов, — за какой именно Союз он выступает, — чтобы ни у кого больше не было никаких недоумений и сомнений по этому поводу. Сделал он это 11 декабря, выступая на Съезде народных депутатов России.

− Скажу твердо и определенно, — заявил Ельцин. — Россия — за Союз. За Союз, основанный не на унитарных принципах, а на действительно свободном волеизъявлении каждой республики, на равноправии. Мы за Союз, в котором не будет привилегий, не будет главных и второстепенных народов. Мы за Союз, потому что он обеспечивает сохранение общего экономического пространства. Дает его участникам особый, максимально благоприятный режим для экономических взаимоотношений друг с другом.

Здесь, как видим, определенно проступает «экономический крен» в аргументах за Союз. Экономические аргументы вскоре станут главными и у других республик. Главное — сохранить целостность экономического пространства, а политические путы, связывающие республики с Центром, никому не нужны, они только мешают, только душат.

При этом, по словам Ельцина, он убежден: Союзный договор ДОЛЖЕН БЫТЬ СОЗДАН САМИМИ РЕСПУБЛИКАМИ. Это дело требует серьезной подготовки. Между тем, Центр проявляет здесь излишнюю торопливость, стремится форсировать подписание договора. Предлагается документ, который в течение двух месяцев — это требуется почти ультимативно — должен быть одобрен и подписан.

− Было бы непростительной ошибкой, — продолжал Ельцин, — если поспешность в подписании договора оставила бы за бортом Союза те республики, которые просто не успели сделать свой выбор, те, чьи обоснованные требования не были учтены и приняты. Не все республики выразили желание участвовать в Союзном договоре, и силой их не заставишь. Времена эти прошли. Возможно, следовало бы предусмотреть разные условия вхождения в Союз, дать возможность участия в определенных сферах, где есть обоюдная заинтересованность, предусмотреть подписание договора не сразу, а по частям и т. д.

Здесь, кажется, впервые зашел разговор о том, что не следует всех тащить в Союз на одинаковых условиях. Одни вообще идти туда не хотят, уже и отделились, другие готовы войти в него, но с какими-то оговорками… В дальнейшем такой подход станет все более укрепляться.

Далее Ельцин вступил на зыбкую, болотистую почву разговора о суверенитете внутрироссийских территорий. Трясинную опасность этой теме он сам отчасти придал своим не очень обдуманным разрешением: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить» (хотя сам он позднее утверждал, что все было обдуманно и правильно).

− Всем нам следует помнить, — сказал Ельцин, — что самоопределение не сводится только к принятию постановления или декларации. Эти документы свидетельствуют скорее о намерениях, они только закладывают правовой фундамент суверенности… Суверенитет будет по-настоящему принят всеми народами только тогда, когда обеспечит лучшую и более спокойную жизнь каждому.

Тут надо заметить, что в этих рассуждениях о «настоящем» и «ненастоящем» суверенитете автономий Ельцин прибегал примерно к такой же туманной и запутывающей «логике», как и Горбачев, рассуждавший о «настоящей» и «ненастоящей» независимости союзных республик. И у того, и у другого простые и ясные слова «суверенитет», «независимость» опутывались словесными кружевами, тонули в них. Цель была простая и бесхитростная — не признавать объявленный суверенитет суверенитетом, объявленную независимость — независимостью.

При Путине такой же запутывающий прием был применен к слову «демократия»: мол, само по себе это слово еще ничего не значит — важно, чтобы она была СУВЕРЕННОЙ. То есть мы на своей суверенной территории что хотим, то и называем демократией, и отвалите от нас!

Вернемся, однако, к выступлению Ельцина. По его словам, в ходе подготовки Союзного договора России надо пройти несколько важных этапов: во-первых, определить, каким должно быть ее государственное устройство, каким должен быть статус автономий, статус народов, не имеющих своих государственных образований, тем более, что в их числе оказался и русский народ, давший имя всей республике; во-вторых, подготовить, обсудить и подписать Федеративный договор, — правовую основу российского государства; в-третьих, принять Конституцию Российской Федерации.

Вот эти три ключевые проблемы, по мнению Ельцина, России надо решить до того, как подписывать Союзный договор.

Как видим, проблемы серьезные, тяжелые. Желание Ельцина поставить их впереди Союзного договора в самом деле отодвигали его подписание на неопределенный срок, что, конечно, никак не устраивало Горбачева.

Далее Ельцин снова возвращается к идее, что Союзный договор должны подготовить сами республики, а не Центр.

− Новый Союзный договор, к которому, уверен, придут республики… должен отсечь старую модель Союза, не позволить в новых условиях возродиться тоталитаризму. Важно преодолеть унитарные подходы в политике Центра. Пора начать, наконец, доверять республикам…

По словам Ельцина, Центр по-прежнему стремится играть доминирующую властную роль в республиках. Больше всех от этого страдает Россия. В ней Центр традиционно занимал самые мощные позиции. До сих пор официально не признан суверенитет Российской Федерации, не проведено разделение собственности, компетенции…

− Как же мы можем, учитывая все это, форсировать подписание договора? — задал Ельцин недоуменный вопрос.

Ельцин категорически отверг обвинение, что Россия разваливает Союз: за прошедшие месяцы ни Верховный Совет, ни правительство республики не предприняло ни одного шага в сторону обострения отношений с какой-либо республикой Союза. У России добрые, стабильные отношения со всеми республиками Союза, и она намерена всячески укреплять их.