Арон Аврех - Масоны и революция Страница 44

Поскольку Авчинникова была уже давно на заметке у департамента полиции как активная масонская деятельница, машина сразу была пущена в ход. В конце письма уже полицейской рукой было добавлено: «Письмо написано на пишущей машинке на бланке состоящего под высочайшим Его Императорского Величества покровительством Общества военной, морской и сельской техники. — Музей изобретений и усовершенствований. Адрес комитета музея: СПБ., Мойка, 12... Директор Беклемишев Никл. Никл.».

Следующее письмо Беклемишева было послано 23 января. Оно содержало новые указания, еще более туманные, чем приведенные выше, вроде: «...главное, не тревожьтесь и преуспевайте не торопясь, а то будет фиктивно». В полицейской приписке на этот раз указывалось: «Архангельская Варвара Васильевна, кандидат на степень доктора историко-философских наук Парижского университета, жена отставного коллеж. секр.; Беклемишев Николай Николаевич, отставной генерал-майор, председатель Лиги «Обновления флота» и др., является убежденным сторонником франкмасонства»[13].

Однако в действительности с масонством Беклемишева дело обстояло сложнее. В сводной справке о масонстве, подписанной 10 февраля 1912 г. начальником Особого отдела, о Беклемишеве, в частности, говорилось следующее: в июне — июле 1910 г. Беклемишев опубликовал в «С.-Петербургских новостях» ряд статей, в которых настаивал на необходимости легализации масонства в России, доказывая, что после этого оно утратит свою «вредоносность». В высших масонских инстанциях, считал автор, еще не решили, действовать ли во вред или на благо России. А раз так, то этим надо воспользоваться. Нельзя думать, что Россия свободна от влияния масонства, — есть факты получения инвеституры от заграничных лож. На основании последнего начальник столичной охранки делал вывод, что Беклемишев состоит членом какой-то заграничной организации[14].

Как видим, отставной генерал-майор, председатель и член многих престижных лиг и обществ, находившихся под высочайшим покровительством, был обуреваем той же идеей, что и департамент полиции, — обезвреживанием масонства. Но рецепт, который он предлагал для ее достижения, был иным. Он хотел, так сказать, приручить его, удушить в мягких объятиях. Это было весьма далеко от убежденного франкмасонства. Однако департамент полиции такие тонкости не устраивали: он действовал (и не мог иначе) по простой и ясной схеме — любая связь с масонами означает принадлежность к масонству со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В докладе об Авчинниковой указывалось, что она известна своей политической неблагонадежностью еще с 1894 г. В 1904 г. читала рабочим в столице лекцию о феминизме во Франции. Неоднократно выступала в качестве лектрисы на политические темы, сотрудничала в радикальной русской и французской прессе, а в 1910 г. вступила в парижскую масонскую организацию «Филалет» и т. д. Вывод начальника Особого отдела гласил: переписка ее с Беклемишевым носит всецело масонский характер. Речь в ней идет о путях проникновения масонства в Россию. Возможно, само Общество военной, морской и сельской техники является «одной из аффилиаций масонов в России»[15].

Кем и чем была на самом деле Архангельская-Авчинникова, сказать трудно. Скорее всего, она принадлежала к тому типу суетливо-деятельных людей с некоторым налетом бесшабашности и авантюризма, к которому принадлежал пресловутый Бебутов. В одном из своих писем А. А. Суворину из Парижа она в дружеско-шутливой форме сообщила ему, что вступила в масонскую ложу «Карма», и явно при этом хвасталась своей ловкостью. Из письма можно понять, что это ей нужно было для того, чтобы проникнуть в Сорбонну. Судя по письмам Беклемишева к ней, она, скорее всего, просто водила его за нос, с тем чтобы он посылал ей регулярно свои 20 рублей, в которых она, по-видимому, сильно нуждалась.

Вот одно из типичных в этом плане писем, посланных Беклемишевым 24 августа 1912 г. «Ваше письмо от 2 сентября (именно «сентября», очевидно для «конспирации». — А.А.) получено, и доплачено 20, но об этих деньгах не жалеют ввиду его содержания. Если даже не сбудется — все-таки приятно думать о таких успехах.. Однако ведь нельзя же жить воздушными замками, надо иметь реальные постройки и, во-первых, формальный ответ. Иначе Д[иректор] все будет думать по своему обычаю, что это устраивают морочение головы его друзьям и ему самому. Очень может быть, здешние спекуляторы милее французским воротилам, чем спокойная расчетливость Д[иректора]. Всякий берет по вкусу и по надобности. Деньги Вам посланы, но все труднее выгадывать, расходы растут, а прибытка нет, получили, однако, много вещей для музея. Вам и друзьям привет».

В письме от 26 февраля 1913 г. Беклемишев писал: «Ваши все более обнадеживающие письма здесь принимаются с удовольствием, но без доверия, которое почти смертельно ранено предыдущим. Если француз действительно выедет, то может поселиться недалеко от музея, Мойка, 32, «Бристоль», тогда будет тихо, удобно, и не будут маклера бегать. Пусть телеграфируют день, час, когда приедет, а не о выезде... Привет В. И. и друзьям. Всего хорошего»[16].

Никакой «француз», конечно, не приехал. Все это было, по удачному выражению Беклемишева, простое «морочение головы» со стороны Архангельской, которое продолжалось вплоть до ее смерти в Париже в 1914 г., и на этом вся «директорская» затея с приручением масонства закончилась[17]. Судя по его письмам, отставной генерал был весьма самонадеян, раздражителен и не очень умен. Его ссылки на «друзей» говорят о том, что вокруг него группировалось какое-то количество людей, вероятно, в пределах одного-двух десятков.

Глава 8. Бег на месте. Финал

Параллельно этому делу шло расследование другого масонского предприятия, очень похожего на историю с «Астреей». Разница была лишь в том, что новый «Джемс», которого звали Чеслав Чинский, был пройдохой помасштабнее, да и подданным он был не английским, а австрийским, и то не наверняка. Началось это предприятие с перлюстрации письма Д. Казначеева своему отцу из Москвы во Владимир от 16 марта 1910 г. Это был сын того самого известного нам Казначеева, который в ответ на анонимное приглашение в «Русских ведомостях» от 6 января 1906 г. в числе других высказал свои соображения о том, как по правилам должна создаваться масонская ложа. Несмотря на то, что это письмо довольно длинное, есть смысл привести его целиком, потому что оно наилучшим образом характеризует направление, качество и численность того масонства, за которым охотился департамент полиции.

«Дорогой папа, — начиналось письмо. — Сегодня я получил твое письмо. Вполне, конечно, согласен с тобой, что центры эзотерической мудрости должны оказывать на окружающее общество самое благотворное влияние. В совпадении существования у нас М[асонских] (знак, означающий «ложи». — А.А.) с эпохой процветания России действительно нельзя видеть простой случайности. Если бы В. К. (?) возродился у нас в России в своем чистом виде (что, надо надеяться, случится в скором времени), то ему более чем в какую другую эпоху представится обширное поле для благотворной деятельности. Дай бог, чтобы в возникновении филомистического кружка нашлось достаточное количество лиц искренних, серьезных, объединенных общим правильным мировоззрением. Только тогда можно будет возбудить в нем вопрос об организации М. (ложи. — А.А.). В противном случае, т. е. если между членами не будет единодушия и они будут легко смотреть на лежащую перед ними задачу, вряд ли дело увенчается желанным успехом. Ведь полезны не одним фактом своего существования, а лишь тогда, когда в состав их входят хорошие люди. Без этого работа ложи легко становится ничтожной или прямо вредной. Обряды делаются для членов пустой комедией, и ничто не может обеспечить от внесения в нее посторонних дурных течений. Я смотрю на учреждение филомистического кружка как (на) начало дела возрождения русского М...ва, и сознаю поэтому всю важность его. Всякое дело трудно вначале. В данном случае трудность состоит в том, чтобы найти 3 или 4 нужных людей. Но где это случится, то дело покатится как по маслу. Но, к сожалению, пока этого нет. Думаю, что лучше всего поискать среди знакомых Арсеньевых. Во-первых, те из них, которых я знаю, чрезвычайно симпатичные люди. Во-вторых, тогда мы могли бы находиться в постоянной связи с Вас. Серг., единственным в наше время представителем традиций русских м.м... времен Новикова. Мне бы особенно хотелось привлечь в наш кружок Николая Серг. Это было бы громадным шагом вперед. Я уверен, что среди всех русских студентов нет человека более талантливого по нравственным качествам. Считаю, что О. В. К. (?) может в настоящее время принести больше пользы, чем О М должен набирать своих членов из лиц, прошедших школу М ва.