Евгений Магда - Гибридная война. Выжить и победить Страница 45

Следует отметить, что политика Украины во время первой президентской каденции Леонида Кучмы была многовекторной. Именно бывший «красный директор» обеспечил развитие сотрудничества с Североатлантическим Альянсом в рамках программы «Партнерство ради мира», обеспечив Украине статус единственного государства, не являющегося членом НАТО, но принимающего участие во всех его миссиях. 9 июля 1997 года в Мадриде была подписана Хартия об особом партнерстве между Украиной и НАТО, заложившая основы уникальных отношений нашей страны с Альянсом.

Особого внимания заслуживает и тот факт, что Украина вместе с рядом постсоветских государств — Грузией, Азербайджаном и Молдовой (Узбекистан то присоединялся к неформальному на тот момент объединению, то занимал отдельную позицию) создала в октябре 1997 года организацию ГУАМ[268]. Политическим патроном объединения можно назвать Соединенные Штаты, а о его создании было заявленно в Совете Европы в Страсбурге. Экономической основой для организации была каспийская нефть, а одной из форм активности — строительство нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан — первого на постсоветском пространстве, который прошел в обход России.

1997-й год по праву можно назвать временем внешнеполитического бенефиса Леонида Кучмы, сумевшего разрешить ряд важнейших политических задач. Но в вопросах внутренней политики действующий президент взял курс на переизбрание и успешно реализовал его с помощью кальки российского сценария президентской кампании. У Кучмы в 1999-м, как и у Ельцина в 1996-м, было несколько избирательных штабов и стратегия по выводу во второй тур максимально удобного для него кандидата — лидера местных коммунистов. Она была успешно реализована.

В начале второй президентской каденции Леонид Кучма способствовал утверждению премьером популярного банкира Виктора Ющенко и благословил создание в парламенте Украины коалиции лояльных ему центристов и национал-демократов. Работа законодателей оставалась слаженной недолго: уже осенью 2000 года президента обвинили в причастности к похищению и убийству оппозиционного журналиста Георгия Гонгадзе[269]. Обвинения основывались на записи разговоров в кабинете Кучмы, якобы сделанные майором Государственной службы охраны Николаем Мельниченко. Одним из промоутеров «кассетного скандала» стал Александр Мороз — лидер социалистов, не сумевший выйти в 1999 год во второй тур президентских выборов. Хотя рискну предположить, что не только эта неудача спод-вигла его к раскручиванию скандала и патронированию впоследствии в компании Виктора Медведчука и Петра Симоненко сомнительной значимости конституционной реформы.

Позволю себе предположить, что этот скандал был первой пробой методов гибридной войны России в отношении Украины. Опасения относительно возможного дрейфа Украины в сторону Запада (причем в сторону Соединенных Штатов, поскольку Европейский союз был больше занят проблемами собственного расширения), неожиданно эффективная работа парламентского большинства, не просто ставшего «машинкой для голосования», а менявшего привычные расклады в отношениях между законодательной и исполнительной властью, формирование параллельной реальности в оценках происходящего, использование технологии регулируемого впрыскивания информации — все это позволяет предположить, что именно российские спецслужбы выступили инициаторами скандала, заметно деморализовавшего второго украинского президента.

Кстати, вдогонку за обвинениями в смерти Гонгадзе Кучма получил обвинения в поставках Украиной станций радиотехнической разведки «Кольчуга» Ираку, против которого планировали активную фазу военной операции Соединенные Штаты.

Россия не теряла времени даром после сокращения пространства для маневра официального Киева. Владимир Путин, давно освоившийся в Кремле, обрушил на Украину поток разнообразных предложений. В феврале 2003 года в Москве было объявлено о создании Единого экономического пространства (ЕЭП) — прообраза таможенного и валютного созов четырех наиболее мощных в экономическом плане постсоветских государств[270].

Необходимое отступление. Вопрос создания свободной экономической зоны на территории СНГ традиционно был наиболее проблемным в отношениях России со странами Содружества. Москва последовательно предпочитала действовать по принципу «Сначала съедим твое, а после — каждый свое». Поэтому подписанное еще в 1994 году Соглашение о зоне свободной торговли СНГ так и не было ратифицировано Федеральным Собранием РФ, а Кремль при первом удобном случае ограничивал экономическую выгоду своих партнеров по СНГ.

Но не экономикой единой жили в Москве. События осени 2003 года стали настоящим шоком для большинства представителей украинской политической элиты. С территории Кубани при непосредственном содействии главы местной областной администрации Александра Ткачева 29 сентября началось строительство искусственной дамбы по направлению к острову Тузла в Азовском море. Поводом для провокации стало стремление Кремля обеспечить прохождение в Государственную думу партии «Родина», эксплуатировавшей шовинистские и националистические идеи, идеологами которой были Сергей Глазьев[271] и Дмитрий Рогозин [272], и сегодня претендующие на статус «усмирителей Украины». Уже тогда «маленькая победоносная война» с интенсивным медиасопровождением должна была принести политические дивиденды союзникам Кремля и проверить реакцию украинского руководства на неожиданное развитие событий.

Леонид Кучма был вынужден прервать визит в Бразилию, имевший весомое значение для налаживания сотрудничества в сфере совместного освоения космоса. На острове Тузла оперативно была возведена пограничная застава, вблизи него появились украинские военные корабли и самолеты. Верховная Рада Украины 369 голосами приняла постановление, которым осудила действия России как «недружественные акты, вынуждающие Украину пересмотреть ее нынешние отношения с Российской Федерацией».

Намерения российского капитала в отношении Украины были задекларированы Альфредом Кохом[273] 24 октября 2003 года. Выступая в прямом эфире телекомпании НТВ, он заявил, что интересы России не ограничиваются островом Тузла, что ей должны принадлежать и Крым, и Херсон, и Николаев, и Одесса. Эти требования не новы, они выдвигались с 1991 года. Например, долужковский мэр Москвы, один из «прорабов» горбачевской

Перестройки Гавриил Попов просто и прямо требовал присоединить к России Одессу и Крым. У Коха теперь подход к делу качественно иной, хотя стратегическая цель остается той же: «Будет ли там развеваться украинский флаг или российский триколор, меня, откровенно говоря, не очень интересует. Важно, чтобы по факту это были российские земли, которые учитывали наши интересы, и чтобы там присутствовал российский капитал, российские люди, российские интересы. Для этого, мне кажется, дипломатические каналы уже исчерпаны. Мне кажется, поезд ушел и получить де-юре эти территории невозможно. Остается один-единственный путь — это экономическая экспансия, это фактически скупка этих земель, скупка этой недвижимости, скупка этих заводов, скупка инфраструктуры и так далее, и так далее»[274].

Подобная откровенность только на первый взгляд может быть расценена как свидетельство окончательного переформатирования российской политической элиты после ухода Бориса Ельцина на политическую пенсию. На самом деле заявления Коха, равно как и идея «либеральной империи», выдвинутая Анатолием Чубайсом[275], убедительно свидетельствовали, что вчерашние столпы политического режима Ельцина интенсивно присягают новому хозяину. Если первый российский президент мог себе позволить предложить подчиненным начинать утро с мысли, что ты сделал для Украины, то его преемник был куда более прагматичен и не скрывал своего стремления вернуть былое влияние Москвы. Владимир Путин повел наступление на позиции Украины, вооружившись стратегией непрямых действий. И военно-политическое давление в направлении острова Тузла было, как показало развитие событий, только первой ласточкой.

Авторитетный украинский еженедельник «Зеркало недели» подвел следующие итоги противостояния вокруг острова Тузла:

— Во-первых, ускорение военной реформы. Если нет ресурсов на боеспособность всей армии, то необходимо, по меньшей мере, обеспечить боеготовность сил быстрого реагирования и их компонента — силы сдерживания (пока неядерных). Найти возможность продемонстрировать, как эти силы работают, если уж Минобороны признает, что «наличие стратегических неядерных сил сдерживания, их боеготовность и боевые возможности — это то, о чем должен знать возможный противник».