Андрей Безруков - Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего Страница 45

Однако, несмотря на нарастание конкуренции двух государств в Азии, она не приведет к эскалации напряженности в регионе и будет протекать «по правилам», особенно в условиях, когда Соединенные Штаты по-прежнему оказываются активно вовлечены в затяжные региональные конфликты в других частях света. При этом следует отметить, что в случае вероятного поражения демократов на следующих президентских выборах в США риторика Вашингтона и Пекина ужесточится – но не приведет к значимому ужесточению состояния «контролируемой конкуренции» между ними.

Перспективы эскалации конфликтов в Восточной Азии

Наибольшим конфликтным потенциалом в Восточной Азии по-прежнему обладают территориальные споры в Южно-Китайском, Восточно-Китайском и Желтом морях, а также ситуация вокруг Тайваня. Создание Китаем в ноябре 2013 года зоны идентификации ПВО в Восточно-Китайском море подтолкнуло ряд экспертов к выводу об агрессивном характере региональной политики КНР, стремящейся к военному лидерству в Азии. При этом ими игнорировалось то, с какой настойчивостью официальные и неофициальные китайские источники подчеркивали, что создание этой зоны не ставит целью эскалацию напряженности в регионе и не свидетельствует об экспансионистских планах Китая. Скорее, Китай закрепляет зону своих исключительных интересов и более четко указывает на пресловутые «красные линии», пересечение которых он будет рассматривать как угрозу своим жизненным интересам, но, оставляя за собой право решать, пересечены ли эти «красные линии», Пекин со своей стороны делает риски эскалации контролируемыми.

Действия сторон конфликтов не должны привести к их переходу в вооруженную стадию, поскольку ни одна из сторон не оказывается от эскалации в выигрыше. Соединенные Штаты неоднократно предупреждали своих союзников не прибегать к провокационному поведению, рассчитывая на автоматическую поддержку Вашингтона: «стратегия восстановления баланса» не предполагает втягивание в конфликт с Китаем по второстепенному с точки зрения интересов США вопросу. Китай, приступивший к созданию «пространства общности исторических судеб», также стремится максимально отложить разрешение конфликта до того момента, когда зависимость государств региона от его экономических ресурсов полностью исключит риски конфронтации с ними. Наконец, другие государства, включая Японию, без политической и военной поддержки США физически не смогут выйти победителями в случае вооруженного конфликта с Китаем. Вероятность эскалации конфликта, таким образом, остается достаточно низкой. Как отмечает китайский аналитик Лю Цзяньфэй, «хотя споры в Южно-Китайском море и затрагивают вопросы территориального суверенитета и территориальных вод, но это совсем не одно и то же, что говорить, будто территориальная целостность государства и его суверенитет подвергаются угрозе»[34]. Этот территориальный спор существует уже более 30 лет, однако до сего дня не заставил Китай отказаться от развития как приоритетной задачи. При этом наличие у данного конфликта мощного символического измерения (как и в любом территориальном споре) привносит в поведение его участников иррациональные мотивы, что может приводить и приводит к спорадическим вспышкам конфронтационного поведения вплоть до вооруженных. В ближайшие 5–10 лет можно прогнозировать сохранение в указанной группе территориальных конфликтов статус-кво, когда в целом контролируемая ситуация сопровождается периодическими столкновениями сторон, не приводящими тем не менее к полномасштабной эскалации.

Возрастают риски неопределенности и в до недавнего времени стабильном тайваньском конфликте. В 2014 году тайваньский парламент не ратифицировал подписанное Пекином и Тайбэем в 2013 году «Соглашение между сторонами пролива о торговле услугами», реализация которого стала бы значимым шагом в либерализации и укреплении экономических связей между сторонами. Одновременно с этим жесткое подавление выступавших за проведение прямых выборов в Гонконге демонстрантов уменьшило на Тайване число сторонников поэтапного сближения с материком, а правящая партия Гоминьдан, традиционно выступавшая против тайваньской независимости и за нахождение формулы диалога с Пекином, потерпела сокрушительное поражение на региональных и муниципальных выборах, что серьезно повысило шансы на приход к власти представителя Демократической прогрессивной партии, поддерживающей идею независимости Тайваня, в ходе президентских выборов 2016 года. Новые негативные факторы вызвали в Пекине обеспокоенность, выразившуюся в стремлении нарастить динамику контактов с островом, пока президентом Тайваня является представитель Гоминьдана Ма Инцзю, и усилить давление на Тайбэй, в частности, это выразилось в возвращении Пекина в диалоге с Тайванем к формуле «одно государство – две системы», которая традиционно применяется в Китае для описания отношений с Гонконгом[35].

Провозглашение независимости Тайваня крайне маловероятно, однако Пекин уже не удовлетворяет ситуация статус-кво в отношениях между сторонами пролива, и ее сохранение будет рассматриваться руководством КНР как шаг назад. Негативно на отношении сторон Тайваньского пролива скажется поддержка Тайбэя со стороны Соединенных Штатов, которая будет возрастать по мере усиления в США позиций республиканцев. Вероятнее всего, политика «кнута и пряника» Пекина в отношении Тайваня в среднесрочной перспективе трансформируется в политику «преобладания кнута над пряником». Китай продолжит расширение экономических стимулов укрепления отношений с материком при сужении международного пространства Тайваня одновременно с возрастанием политического давления на новое руководство Тайбэя.

Тяжелой останется ситуация вокруг конфликта на Корейском полуострове – не в последнюю очередь ввиду его комплексной природы. По сути, конфликт на Корейском полуострове представляет собой систему из трех конфликтов: это «конфликт национального объединения» – процесс конфронтационного и кооперационного взаимодействия двух Корей в вопросе воссоединения страны, конфликт вокруг безъядерного статуса Корейского полуострова, затрагивающий непосредственные интересы безопасности как минимум шести государств (Российской Федерации, КНДР, США, КНР, Японии и Республики Корея), а также лежащий в его основе конфликт между КНДР и Соединенными Штатами Америки относительно предоставления Пхеньяну гарантий безопасности. Каждый из этих конфликтов не имеет на сегодняшний день реальных перспектив разрешения. Объединение Корейского полуострова в условиях колоссальной разницы потенциалов Севера и Юга возможно лишь по восточногерманскому сценарию, что не может устроить Пхеньян и Пекин. Очевидно, не готов Ким Чен Ын и добровольно отказаться от ядерной программы КНДР, ставшей для Пхеньяна военным синонимом суверенитета. При том что международные санкции в условиях, когда КНР делает все, чтобы соблюдать их только по форме, не могут дать значимого положительного эффекта – и, скорее, стимулируют КНДР к продолжению ядерного шантажа. Наконец, стратегию «возвращения» в Азию и, в частности, усилия Вашингтона по укреплению военных договоров с Сеулом и Токио в КНДР воспринимают как непосредственную угрозу своей безопасности, что фактически выхолащивает смысл диалога с США. Маловероятна и эволюция тоталитарного режима в Пхеньяне – как и проведение им значимых экономических реформ: регулярное (примерно раз в 3–4 года) объявление Пхеньяном «широкомасштабных» реформ, подобных китайским, не влечет конкретных шагов. Ключевым фактором устойчивости автаркического режима КНДР являются его отношения с Китаем.

В последние годы обозначилась тенденция последовательного дистанцирования КНР от конфликта на Корейском полуострове. Вопреки прогнозам и ожиданиям западных аналитиков, Китай не произвел значимой ревизии своей политики в отношении КНДР после осуществления Пхеньяном третьего испытания ядерного устройства в феврале 2013 года, хотя и поддержал принятие Совбезом ООН новых санкций в отношении КНДР и ввел ограничения на финансовые операции Пхеньяна на своей территории. «Триадой» приоритетов китайской политики на Корейском полуострове являются «недопущение войны, недопущение нестабильности, денуклеаризация» (бу чжань, бу луань, ухэ) – именно в такой последовательности. Несмотря на то что отношения между двумя странами в последние годы оставались достаточно натянутыми, в среднесрочной перспективе в Пекине по-прежнему заинтересованы в сохранении полуострова разделенным, а северокорейского режима – устойчивым.