Александр Ермаков. - Вермахт против евреев. Война на уничтожение Страница 46

6 декабря Бёме был отозван из Сербии. К этому времени вермахт потерял в контрпартизанской войне 160 солдат погибшими и 278 ранеными, уничтожив более 3,5 тысячи партизан и 20–30 тысяч гражданских лиц, в том числе почти всех евреев и цыган мужского пола. Женщины и дети были отправлены в концлагеря на том основании, что они «были представителями разведывательной службы повстанцев». Весной 1942 года из Германии по требованию Тёрнера был прислан газовый автомобиль с эсэсовским персоналом, с помощью которого было убито 7500 сербских евреев. После этого автомобиль был возвращен в Берлин, усовершенствован и направлен в Минск. Историки подсчитали, что жертвами геноцида в Сербии стали около 17 тысяч евреев и 10–16 тысяч цыган, а, по данным английского исследователя Раперта Батлера, из 75 тысяч югославских евреев Вторую мировую войну пережили только 15 тысяч человек.[386]

29 августа 1942 года Тернер доложил новому командующему вермахта на Юго-Востоке генерал-полковнику авиации Александру Лёру: «В интересах умиротворения немецкая администрация сначала исключила влияние евреев на общественность, сербскую администрацию и экономическое руководство, и еврейский вопрос, так же как и цыганский вопрос, был полностью улажен (Сербия — единственная страна, в которой решен еврейский и цыганский вопрос)».[387] Так Сербия стала второй после Эстонии европейской страной, «освобожденной» нацистами от евреев.

Поведение высших немецких военных чинов и рядовых исполнителей по отношению к евреям в Сербии контрастировало с позицией итальянских оккупационных войск на подвластной им территории Югославии. 7 сентября 1941 года генерал Витторио Амброзия дал «слово чести» защищать евреев, а через год это обещание подтвердил генерал Марио Роатта. Этим был сорван немецкий план транспортировки хорватских евреев на восточные территории, одобренный самим Бенито Муссолини в августе 1942 года. Спасая евреев от неминуемой гибели, итальянские войска отказывались передавать их немцам и хорватам вплоть до капитуляции Италии 8 сентября 1943 года. Беглецам из Сербии и Хорватии оказывалась большей частью бескорыстная помощь. Другие немецкие союзники — католические страны Хорватия и Словения тоже препятствовали депортации евреев со своих территорий. Здесь самым влиятельным, богатым или крещеным евреям присваивалось звание «почетного арийца» или выдавались специальные «охранные грамоты».[388]

Таким образом, отлаженное сотрудничество всех оккупационных инстанций в «еврейском вопросе» — вермахта, военной администрации, дипломатов, полиции и опергруппы — сделало возможным несравненное по эффективности «окончательное решение по инициативе снизу». Очевидно, что вермахт сыграл в деле истребления сербских евреев главную роль, активно действуя на всех фазах процесса уничтожения. Катализатором включения вермахта в Холокост на Юго-Востоке Европы стала партизанская война. Военное руководство и, вероятно, рядовые исполнители не сомневались в том, что ее вдохновителями и организаторами являются именно евреи. Но не только поэтому югославские евреи вместе с цыганами и коммунистами стали одним из главных объектов «возмездия». Солдаты, офицеры и генералы вермахта не смогли подавить партизанское движение и вымещали злобу в первую очередь на евреях, убийство которых считалось заслугой. Напрасно отдельные командиры старались помешать солдатам описывать сцены казней в письмах на родину и даже вкладывать в конверты фотографии. Наконец, эскалация Холокоста в условиях провала контрпартизанской войны давала возможность военной администрации в Сербии отчитываться перед режимом в том, что один из его главных заказов выполнен.

Действия вермахта в Сербии, Бельгии и Северной Франции, Польше, Греции, Дании показывают, что без согласия, а часто и прямого участия вермахта Холокост в странах Европы был бы попросту невозможен. Находились ли те или иные оккупированные области под военным управлением или в ведении гражданской администрации, военные учреждения всегда были информированы о «чистках», «акциях переселения», результат которых мог быть только один — массовая гибель еврейского населения. Германская армия участвовала не только в уничтожении, но и во всех его подготовительных стадиях: дискриминации в форме обязательной регистрации и ограничений свободы передвижения, введении запретов на профессиональную деятельность, на половые связи с неевреями и т. д., обозначении евреев желтой звездой или дополнительными именами, введении особого уголовного права, конфискации и «ариизации» еврейской собственности, депортациях, облавах и самих казнях.

Глава 4

ПРЕСТУПНИКИ В ВОЕННОЙ ФОРМЕ

4.1. Трезвый расчет или «расовое сумасбродство»?

Генералы и офицеры в войне на уничтожение

Зарубежные исследователи уделяют много внимания анализу мировоззрения, менталитета и мотивов генералов, офицеров и солдат, издававших и исполнявших преступные приказы, а зачастую и превышавших свои полномочия. Решение этой задачи тесно переплетено с анализом проблемы виновности немцев в преступлениях германского фашизма. Историки активно обсуждают вопрос о том, «как стало возможным то, что немцы, считавшие себя высокоразвитой культурной нацией, могли стать сообщниками в войне на уничтожение, в которой попирались нормы гуманности и международного права».[389]

Этот же вопрос применим и к вермахту, который, достигнув в годы войны численности 9 миллионов человек, стал «вооруженным народом». «Вермахт был принужден к повиновению режиму не только террором и запугиванием, он не был совращен на путь коллаборационизма махинациями меньшинства оппортунистов и национал-социалистически мыслящих офицеров, он поддерживал режим не потому, что не осознавал настоящую сущность и настоящие цели национал-социализма. Все эти объяснения покажутся нам недостаточными, как только мы поймем, что армия как учреждение была интегральной составной частью системы Третьего рейха, а не отделенной от нее структурой. В то же время она, как социальная организация, состояла из быстро возраставшего числа бывших штатских и вследствие этого отражала общественную жизнь в большей мере, чем прежде. Более, чем все его предшественники, вермахт был армией народа и добровольным инструментом государственного руководства», — пишет американский историк Омер Бартов.[390]

Другой американский ученый, Кристофер Браунинг, назвал свое исследование об убийцах из 101-го полицейского батальона «Вполне нормальные мужчины». Тщательный анализ документов позволил ему сделать вывод о том, что исполнители преступных приказов были «среднестатистическими немцами» — гамбургскими рабочими и служащими, не прошедшими никакой специальной идеологической и психологической подготовки и превратившимися в палачей евреев и поляков только за неимением «лучших» исполнителей кровавого заказа германского фашизма.[391]

Одна из новейших гипотез, также появившаяся в США, объявляет всех немцев «добровольными исполнителями Гитлера», которые руководствовались «злонамеренным, демоническим, расово обоснованным антисемитизмом», направленным не просто на преследование, а на физическое уничтожение евреев.[392]

Большинство зарубежных историков сходятся на том, что нацистский режим высвободил криминальную и разрушительную энергию, вознаграждая честолюбие политически несамостоятельных граждан «орденами, должностями, звездами и галунами». Он пропагандировал вторичные добродетели — порядок, чистоту, прилежание, повиновение, пунктуальность, выполнение долга, которые использовались для уничтожения жизни, а не для ее сохранения. В них черпали свои силы те функционеры и технократы, которые использовали свои таланты и честолюбие, чтобы как можно лучше выполнить поставленную задачу, и не задумывались о ее нравственной стороне. В случае успеха их ожидали профессиональная карьера и выдающиеся позиции в дифференцированной властной иерархии Третьего рейха, связанные с благосклонностью фюрера. Во-вторых, совершение массовых убийств облегчалось наличием двойной морали. В-третьих, традиционный государственный аппарат был нацифицирован, коррумпирован и частично заменен конкурирующими партийными учреждениями и специальными уполномоченными. Каждый чиновник или партийный функционер хотел защитить и расширить свои компетенции за счет повиновения и перевыполнения любых задач. Далее, целенаправленный процесс обособления, лишения прав и изоляции евреев разрывал традиционную сеть их общественных, дружеских и семейных связей. Мало кто обладал гражданским мужеством для неповиновения в условиях постоянного страха перед репрессиями. «Окончательное решение» было раздроблено на множество отдельных акций, компетенций и шагов на различных административных уровнях. Многие исполнители Холокоста были убеждены в своем расовом превосходстве, другие не видели конечного результата своих действий или не хотели его видеть. К тому же для немцев были традиционными повиновение власти и дух подданства, а «окончательное решение» было государственной политикой. Повседневные заботы во время войны, боязнь за собственное существование и беспокойство о судьбе членов семьи в бомбоубежище или на фронте, общее отупение и огрубение из-за военных событий, слухи, тайны, неполная информация и то, что убийства происходили «далеко на Востоке», отодвигали размышления о них далеко на задний план. Большинству немцев успехи Третьего рейха в первые годы войны позволяли не замечать его негативных сторон. Наконец, с 1943 года возрастал страх перед расплатой за сообщничество в преступлениях, крепла вера в месть «мирового еврейства».[393]