Борис Фрезинский - Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны) Страница 47

После московских встреч 1935 года Эренбург переписывался с Осиповым, посылал ему главы рукописи «Книги для взрослых», просил исправить все возможные неточности. Переписка эта, увы, не сохранилась.

Первоначальный замысел «Книги для взрослых» за время московских встреч Эренбурга оформился настолько, что писатель поделился им с редакцией «Знамени», где его идею поддержали и зарезервировали за новой книгой место в журнале (в январе 1936 года сотрудники редакции напомнили в письме Эренбургу об этом разговоре: «Конечно, надеемся, что скоро Вы приступите к „Книге для взрослых“»[445]).

Вернувшись в Париж, Эренбург не сразу смог сесть за новую книгу — мешали корреспондентские обязанности, работа в Ассоциации писателей-антифашистов, да и срочные литературные дела (перевод повести Андре Мальро «Годы презрения», подготовка к изданию рукописей книг публицистики «Хроника наших дней» и «Границы ночи»). Ситуация была обычной для Эренбурга: замысел новой работы уже полностью сложился, и оставалось только сесть и записать его, но писатель все оттягивал начало работы, зато уж сев за нее, писал не отрываясь от стола. «По приезде сяду за роман», — уверял Эренбург своего московского секретаря[446], неожиданно отправляясь в Гренобль читать лекции; лишь в конце января 1936 года он смог приступить к «Книге для взрослых».

Новая вещь писалась под аккомпанемент манифестаций победившего на выборах во Франции Народного фронта (Эренбург не мог не радоваться этой победе — в Европе укреплялся реальный противовес нацизму). Вторым существенным аккомпанементом были московские вести о разворачивавшейся там кампании по борьбе с «формализмом» — по указке Сталина кампания началась статьей «Правды» «Сумбур вместо музыки», поносившей Шостаковича, затем перешли к разносу режиссеров Мейерхольда и Эйзенштейна, архитектора Мельникова и художника Тышлера, поэтов Пастернака и Заболоцкого.

«Я не знаю — в курсе ли Вы тех острых дискуссий о формализме и натурализме, которые сейчас после статей „Правды“ захватили весь фронт искусств, — спешил дипломатично предупредить своего парижского автора зам. ответственного редактора „Знамени“ С. Б. Рейзин. — Я не скажу, что все, что говорится и пишется в этой дискуссии, стоит, так сказать, на уровне. Но требования — за простоту, народность, естественность литературы и искусства против трюкачества, сумбура, равнодушия — выявились совершенно отчетливо»[447].

Эренбург ответил Рейзину без обиняков: «Дискуссии я, откровенно говоря, не вижу, ибо нет двух мнений, есть вульгаризация одного, которая выражается в обличении того или иного писателя»[448]. В том, какое место заняла в «Книге для взрослых» тема художественного творчества, сказался и этот внешний фон, желание Эренбурга противопоставить держимордам от искусства позицию здравого смысла.

Чтобы связать в один узел мемуарные и вымышленные главы, Эренбург сделал всех героев книги своими знакомыми. Андрей Кроль (в отличие от его прототипа Осипова) стал сверстником автора, товарищем его юности; так в повествование естественно вошли рассказы о революционном подполье в России, об эмиграции, о Париже 1910-х годов — страницы общей биографии автора и героя. Книга строилась как московский дневник — автор встречается с героями повествования, выслушивает их рассказы о работе и жизни; от исповеди героев Эренбург легко переходит к рассказу о собственной жизни, ее уроках. В мемуарах «Люди, годы, жизнь» Эренбург назвал замысел «Книги для взрослых» «увлекательным и порочным», но по поводу «порочности» заметил: «Может быть, это неправильно — просто мне не хватило таланта и мастерства, чтобы герои повести выглядели действительно существующими, а вследствие этого я сам порой казался условным персонажем»[449]. Это резкое суждение было высказано четверть века спустя после выхода «Книги для взрослых», а в 1936 году Эренбургу виделось иначе: «Рядом с Кролем и Павликом, даже с Гронским я могу показаться схематичным: они даны в объеме, я на плоскости, они живут, я только описываю и рассуждаю»[450]. (Заметим, правда, что читателя «Книги для взрослых» интересовал не Эренбург, интервьюирующий персонажей книги, а Эренбург — герой мемуарных глав, написанных отнюдь не плоско.)

В конце февраля 1936 года первые 14 глав (всего их в книге предполагалось 21) были отправлены в Москву, а 4 марта Эренбург завершил книгу. Отослав рукопись в Москву, он просил Мильман показать ее Бабелю и сотрудникам «Знамени», а все главы, где действует Кроль, дать на прочтение Осипову; портретную же 12-ю главу показать Мейерхольду и — тотчас же сообщить обо всех откликах и замечаниях (было твердо решено к апрелю окончательно выправить рукопись).

Однако ограничиться стилистической правкой не пришлось — примерно половина книги была переписана наново. Прежде всего Эренбург изменил «промышленный сюжет» (перечтя первую редакцию, он понял, что написал ее слишком близко к действительности, и не захотел, чтобы прототипы были угаданы, а потому производство синтетического каучука заменил разработкой нового способа промышленного производства аммиака). Это не изменило «Книгу для взрослых» по существу — речь шла ведь не о пособии по химпроизводству.

(Кто знает, может быть, Эренбург и вспомнил этот свой опыт, когда в 1953 году Александр Фадеев рассказал ему о катастрофе, постигшей его роман «Черная металлургия», — роман писался по заданию Маленкова на основе предоставленных писателю документов ГУЛАГ а, но с началом оттепели выяснилось, что «положительные» герои на самом деле были шарлатанами, а «враги» — оклеветанными честными учеными. Разговор с Фадеевым шел в самолете — оба писателя летели на очередной конгресс «сторонников мира»; Эренбург не мог понять, почему это катастрофа. «Измените немного, — посоветовал он Фадееву. — Пусть они изобретают что-нибудь другое. Ведь вы пишете о людях, а не о металлургии». «До этого, — продолжает Эренбург, — я дважды видел Фадеева в состоянии гнева: обычно сдержанный, холодный, вспылив, он краснел и кричал очень тонким голосом. Он закричал в самолете: „Вы судите по себе! Вы описываете влюбленного инженера, и вам все равно, что он делает на заводе. А мой роман построен на фактах“»[451]… Фадеев, как известно, переделать «Черную металлургию» не смог.)

Куда более важной была переделка Эренбургом тех глав «Книги для взрослых», где речь шла о сюжетах политических. Внутренний редактор, постепенно обосновавшийся в писателе, подсказал ему, что та, прежде совершенно естественная для него, ироническая манера, в которой рассказывалось о начале революционной работы в Москве 1906–1908 годов, о парижской эмиграции, о Москве 1920 года, теперь цензурно не проходима. Большевистская власть вела свое происхождение от лет подполья большевистской партии, и хотя история этой организации, мемуары и книги о ней становились все более безымянными, ненаселенными и среди реальных героев тех событий все меньше оказывалось людей, еще не попавших в обойму «врагов», тем не менее ирония по адресу героического, хоть и безлюдного прошлого считалась недопустимой. Особенно уязвима оказалась глава о военном коммунизме. В одном из рассказов 1920-х годов Эренбург весело поведал читателям, как мэр Москвы (то бишь председатель Моссовета) Л. Б. Каменев помог ему обзавестись одеждой, и, выбирая, что предпочесть — штаны или пальто (получить можно было только одну единицу одежды), Эренбург выбрал брюки, так и оставшись без пальто. Этот рассказ он не мог не включить в 17-ю главу «Книги для взрослых» — и только написав ее, спохватился, что Каменев не просто заклеймен как «враг народа», но и приговорен к тюремному заключению — как якобы несущий моральную ответственность за убийство Кирова (в то время подлинный организатор этого убийства и уж, во всяком случае, человек, извлекший из этого убийства наибольшую выгоду, уже распорядился готовить новый показательный процесс, с тем чтобы приговорить Каменева и Зиновьева к расстрелу). Хотя подобные обстоятельства не меняли для Эренбурга того факта, что Каменев был председателем Моссовета при Ленине, цензура такой сюжет все равно бы зарезала. Подумав, Эренбург ликвидировал 17-ю главу, лишь две странички из нее в исправленном виде включил в главу 14-ю.

В то время как в Париже Эренбург переделывал «Книгу для взрослых», в Москве, в редакции «Знамени», читали ее первую редакцию. Рукопись встретили на ура и, даже не дочитав полученных 14 глав, телеграфировали автору: «Читаем книгу для взрослых радуемся как дети тчк Чертовски здорово тчк Нетерпением ждем оптимистического конца»[452]. Это было 7 марта. Через неделю, 13 марта, сотрудники журнала А. Тарасенков и С. Вашенцев писали Эренбургу: