Глеб Павловский - 1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером Страница 47

Глеб Павловский: Я не верю, что еще есть смысл вести с властью дебаты о ее свойствах. Все, что можно сделать, – это ее раскачивать. Вывести из демократической двусмысленности и заставить действовать по-хамски, то есть в роли самой себя.

Михаил Гефтер: Исходный пункт – это все, что Ельцину не удастся отнять. И ты правильно написал: непременно создание внепарламентской оппозиции. Легальный путь не освоен и не понят. Конечно, и советы должны строиться на человеческой основе. Дело не в том, чтобы выдумать структуру. Дело в том, чтобы вдохнуть энергию в потенциально независимого человека. Чтобы он опять не почувствовал себя рабом. Не боялся быть зачисленным во «враги режима», в какие-то коммуно-фашисты. Между прочим, сегодня уже страх не всеобщ, и он быстро может пройти.

Я именно на это рассчитываю.

У меня есть правило в жизни, которого я держусь и которое считал небессмысленным. Там, где есть люди, на которых можно каким-то образом повлиять, что-то им прояснив, не отступай! Я считал полезным, чтобы знали: есть член Президентского совета, не боящийся открыто критиковать Президента. Пусть знают, что никакая власть в России никогда более не будет абсолютно жесткой, – Сталин мертв! Но меня не покидала мысль, что, как всякий человек, я, естественно, смертен. В моем возрасте мысль довольно обоснованная. И страх, что смерть может прийти, а я все еще буду членом Президентского совета, отдался во мне дурнотой и заставил направиться к выходу.

Есть еще мерзкие детали. Трупы в Белом доме – это страшно, но я в жизни трупы повидал и быстро взял себя в руки. Я ведь знал, к чему приведут заклинания победой. Но теперь я хочу знать всю правду об Октябре 1993-го от людей, которые это видели. И все должны знать эту правду. Вплоть до пакостей члена Президентского совета Собчака3, который по личному решению ввел чрезвычайное положение и занял Ленсовет. Респектабельный поступок респектабельного господина. Что это? С Президентским советом надо кончать.

Это работает на нашу идею, что в любом месте любой человек вправе и, следовательно, должен действовать, если хочет быть независимым. Должен всеми силами – в поступке, в слове, в установлении контакта человека с человеком. Разве это наивно?

Есть много способов быть наивным, наш не худший.

Да. Наверное, у меня не худшая форма наивности.

Надо сказать, Белый дом выглядит в деле 4 октября много лучше. А эти подлецы и трусы в Кремле, как они друг друга заводили! Они только между собой разговаривали. Этого не понять, между прочим, это вид помешательства. Ну да черт с ними. Колоссальная идея – внепарламентская оппозиция. Колоссальная идея! Надо ее облечь в плоть. Необязательно сразу ее сконструировать, дай идее пожить. И пора тебе на телевидение пробиваться.

Я хочу как-то раздразнить эту президентскую гадину, заставить ее выползти и проявиться. Понимаешь?

В политике важны два условия. Первое – частота. Надо отмечаться публично и часто. Газеты начинают играть роль. Внимание человека фиксируется благодаря частоте и тому, что поступки получают развитие. Уже есть круг людей, которые полемизируют, проникаясь твоей точкой зрения. Я разговорился с одной врачихой, и та говорит, что, мол, читала я статью Павловского. Честная позиция, но несколько размытая.

Я ей: знаете, можно ведь и так посмотреть. После событий будет нарастающе проявляться политика мысли человека. Понимаете, ей говорю, в этом смысл и пафос моего существования. Поэтому я разделяю позицию молодых друзей, даже если бываю не согласен. Смысл ее разделяю!

Понимаете, говорю, российские демократы преуспели по части возвращения людей к ситуации винтиков. Почему я должен прийти в восторг от того, что Гайдар выводил безоружных на улицу? Теперь они еще требуют голосовать за их блоки. В чем эти блоки себя проявили? Кто их лицо распознает за месяц? Опять загоняют человека в ловушку. Да, говорит врачиха, пожалуй, вы правы. Но что делать? Обстоятельства нам диктуют.

Такие люди как-то участвуют в политике. А она не последний человек вообще и своего не захочет отдать. Ищи ключи к поступкам и мечтам избирателей, таких, как эта врачиха.

062

Абсурд современности, бюджет мумии Ленина. Судьбу Мира определит неприсутствие России в мире. Богатство русской истории ужасными крупными фигурами – Грозный и Ленин ♦ Две революции в России внутри одной – большевистская и народная. Ленин соединил их в себе как вожде обеих ♦ Коммунизм от фашизма отличает творческое начало. Фашизм берет готовое европейское общество. Здесь нужна новая категория – «множество». Ленин ввел полуфабрикат множества в структуру власти. Государство Советов – гениальная управленческая идея. Народная революция, вводимая во власть, стала руководимой ♦ После смерти Ленина из платоновского косноязычия множеств формируется канон, также косноязычный.

Михаил Гефтер: Хуже быть не может, совершенный бред! В Мавзолей очередь, комендант Кремля при полной вытяжке говорит, уже полтора года нет средств на поддержание мумии Ленина. Не отпускают бюджет. Идет сбор добровольных средств на спасение мумии. Нет, для меня нехитрое дело отойти от современности. Сделать ее для себя безразличной. В сущности, неясно, что это у нас в России – промежуток или сразу полуфинал? Но пока сидит в тебе невыветрившийся безумец Петр Яковлевич, угадавший, что неприсутствие в Мире России определит судьбу Мира, задаешься глупейшими вопросами, одним за другим. Кому важно, был ли у Ивана Грозного маниакально оправданный мотив к уничтожению Новгорода? Кому важно теперь, что мы от этого потеряли? Ответа нет.

Глеб Павловский: Это важно для русского ума, который не состоится, если не будет об этом размышлять.

Конечно, колоссальна фигура Грозного. В нем что-то гамлетовское, совершенно не похоже на зловещее русское. Ужасная фигура, но очень крупная. Русская история богата такими непонятно откуда взятыми фигурами. Все маргиналы какие-то, не пойми что. И Ленин непонятнее всех.

Вот большевистская революция. Условно большевистская, включая заговор и так называемое восстание в Петрограде. Она самоорганизуется, сложным путем наследуя что-то от интеллигентов от XIX века, а отчасти – возобновленный Лениным универсализм. Но в совершенно другой редакции, чем представлял Маркс. Как приземлить универсализм, сделать его повседневным, ввести во власть, учредить? Все вроде идет навстречу. Огромная стихия народной революции в деревне, которая с лета 1917-го развертывалась параллельно. Смежность энергий человеческих типов.

Вся коллизия Ленина в том, что в какой-то момент и непостижимым образом, где, можно сказать, превалировала Божья воля, он соединил большевистскую революцию, ее коммунистический мессианизм с народной крестьянской революцией. Соединил собой и в себе как вожде обеих!

«Бывают странные сближения»4, – говорил Пушкин. Ленин отчасти борется с народной революцией в качестве лидера-демиурга большевистской, универсалистской коммунистической революции. А поскольку большевистская растет из народной, то в какой-то момент он начнет бороться и с народным большевизмом.

Вот это революционное наваждение, то народное, то коммунистическое – оно не делится на полочки, и оно вот-вот рухнет! Эту проблему Ленин находит возможным решать странным способом, выводящим за пределы той и другой, стравливая две революции между собой. Возникает ситуация, которую Ницше называл власть-власть. Уже не сама власть, а власть-власть, особый феномен. Здесь советский исток кардинально расходится с фашистским началом.

Разве в истоках фашизма низовая стихия не значима?

Понимаешь, надо бы ввести некоторые новые категории. Привычные категории – народ, общество. Сказать, что «народ – это стихия», неправда. Я вообще не понимаю, что такое «народ». Если «народ» значит просто «не-общество», тут, в России, все творится из других элементов.

Здесь нужна категория множества. Запад как-то растерял эту категорию, потому что там выстроилось общество, хотя война внесла ужасный урон. В Германии общество все-таки было. Ленин начинает, берясь за полуфабрикат множества. Гениальная выдумка формирования множества путем его введения в структуру власти! Поскольку обстоятельства позволяют с этого сразу начать. Такой тигель был в России 1917-го, где возникло множество по Андрею Платонову и стихия народной революции сразу вводима во власть. Этот момент очень интересен – смычка большевистской революции с народным множеством.

Вводимая во власть, революция множеств стала руководима! Как иначе использовать ее напор, ее поддержку, держа ее под контролем? Что значит «под контролем»? Это же революция! Апеллировать к ней и одновременно держать под контролем – как? Сталин и Троцкий могли каждого десятого расстреливать, но это же не рецепт. Такое действует, когда Колчак наступает, а пятая армия бежит5. И Ленин находит гениальную идею – государство Советов. Я считаю, ленинская идея государства Советов гениальна для того времени. Как идея управления революцией и какого-то ее обуздания. Причастность к власти останавливает людей, табуизируя их отчасти.