Гровер Ферр - 1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит! Страница 48

К числу последних, как мы видели, относится и участие в организации заговора. Но Бухарин действительно отвергал ответственность за часть «преступлений блока»:

«Бухарин. Я категорически отрицаю свою причастность к убийству Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького и Максима Пешкова. Киров, по показанию Ягоды, был убит по решению правотроцкистского блока. Я об этом не знал…»

«Бухарин… Я категорически отрицаю, что был связан с иностранными разведками, что они были хозяевами надо мной и я действовал, выполняя их волю».

«Вышинский. Говорят, что вы подготовляли, как изменник революции, арест Ленина, Сталина, Свердлова.

Бухарин. Это я признаю.

Вышинский. А к этому они добавили, что вы готовили и убийство.

Бухарин. А с этой добавкой я абсолютно не согласен, я это категорически отрицаю».[341]

«Бухарин. Я отвергаю обвинение в покушении на Владимира Ильича…»[342]

Раз за разом Бухарин категорически отрицал свою причастность к планам убийства Ленина или Ленина, Сталина и Свердлова. Но здесь мы сталкиваемся с таким случаем, когда одно из очень серьезных обвинений было выдвинуто (и в конце концов осталось в приговоре суда), несмотря ни на какие бухаринские протесты и опровержения.

Сам факт протестов и опровержений противоречит популярному, но документально не подтвержденному утверждению Коэна, будто Бухарин дал признательные показания вследствие угроз его семье. Коэн, когда пишет об этом, пытается усидеть сразу на двух стульях. Ибо, с одной стороны, он пишет, что Бухарин «признавался в «политической ответственности» за все на свете, тем самым спасая семью», а с другой, — одновременно он будто бы «категорически отрицал или тонко опровергал свою причастность к какому-либо конкретному преступлению».[343]

Но если Бухарин дал признательные показания, чтобы «спасти семью», тогда почему так упорно отказывался принимать на себя вину за другие предъявленные ему обвинения? Почему бы ему не признать все подряд без разбора? Реабилитационная комиссия горбачевского времени в 1988 году столкнулась с той же самой проблемой.[344]

Могут возразить: заговор с целью убийства Ленина, Сталина, Свердлова не связан с «преступлениями блока». Быть может, Бухарин чувствовал, что от него требуется принять на себя вину именно за это? Но, как мы видели, Бухарин с равным упорством отрицал такие «преступления блока», как убийство Кирова или личную связь с иностранными спецслужбами.

Если Бухарин согласился дать ложные показания, чтобы спасти семью, избежать пыток или в силу каких-то других соображений, почему же он тогда отрицал некоторые из наиболее важных обвинений? Вышинский потратил уйму времени, чтобы доказать причастность «любимца всей партии» к заговору с целью убийства Ленина, но в препирательствах по данному эпизоду Бухарин решительно опроверг все обвинения в свой адрес. Один этот факт довольно ясно свидетельствует: бухаринские показания, в том числе отказ от одних преступлений и признание вины за другие, следует считать, несомненно, искренними.

Коэн ссылается на статью в «Нью-Йорк таймс», в которой корреспондент газеты Харольд Дэнни так отозвался о последнем слове Бухарина на процессе:

«Это блестящее выступление… обладало громадной убедительной силой. Он… производил впечатление просто великого человека, не испытывающего никакого страха, а лишь пытающегося поведать миру свою версию событий».

И далее:

«Следует, однако, отметить (хотя объяснить этого нельзя), что тот же самый корреспондент, Харольд Дэнни, написал затем о процессах: «В широком смысле они не инсценировки».

И тут нужно заметить: странной следует считать не репортаж Дэнни, а позицию Коэна. Корреспондент сообщил лишь то, чему стал свидетелем: Бухарин сознался во множестве преступлений, но изложил свою собственную версию событий, когда, например, пытался убедить судей в непричастности к заговору с целью убийства Ленина или планам физического устранения Горького. Описание Дэнни здесь безупречно точно.

Подведем итог: Бухарин действительно неоднократно признавался в совершении конкретных и очень серьезных преступлений. Но в то же время он решительно опровергал какую бы то ни было причастность к другим.

Когда полный текст неправленой стенограммы мартовского (1938) процесса был обнаружен в архиве Президента РФ, ряд ученых выступили с утверждениями, будто опубликованный вариант в силу множества поправок и изменений следует признать «фальсификацией».[345] Но сама стенограмма до сих пор так и не предана гласности.

Зато каждый теперь может прочесть текст бухаринского последнего слова и своими глазами увидеть, что он не претерпел сколько-нибудь существенных изменений. Как выразился один из авторов антикоммунистического толка, дело обстояло так:

«Известны отличия между подлинной стенограммой и стенограммой, «исправленной» Сталиным, которая была опубликована в 1938 году. Сталин действительно внес изменения, но это как раз доказывает, что то, что говорил Бухарин, исходило именно от него, а не от НКВД. Кроме того, эти изменения весьма незначительны. «Корректировка» Сталина ничего существенного не изменила.

Посредством «корректуры», сделанной Сталиным собственноручно или по его поручению судьями Ульрихом, Матулевичем и др., Сталин выделил его признания и ослабил возражения. Основное содержание осталось прежним до того, как за текст взялись «редакторы». До вмешательства Сталина и его служак показаний Бухарина полностью хватало, чтобы признать его тяжким преступником…

Есть еще более поразительная вещь: «Я также признаю себя виновным в подготовке заговора, «дворцового переворота», в подготовке государственного переворота», — сказал Бухарин суду. Судьи вычеркнули слова «в подготовке государственного переворота». Для этого не только не было достаточных оснований, но даже, наоборот, эта купюра шла вразрез с их прямой политической задачей: в их интересах было бы удалить термин «дворцовый переворот», а не «государственный переворот», так как всякое сравнение советского центра власти с «дворцом» представляло дерзкую провокацию официального сознания».[346]

Каковы бы ни были причины внесения тех или иных поправок, из стенограммы не было выброшено ничего, чего Бухарин не говорил в действительности. Правда, при этом выброшенным оказалось одно из добровольно сделанных им признаний, на что и обратил внимание Игнатов.

Говоря об исполнении приговора суда, Коэн пишет:

«Достоверного описания расстрела Бухарина не существует. Согласно рассказу, ходившему по Москве, «Бухарин и Рыков умерли с проклятьями Сталину на устах. И они умерли стоя, не ползая по полу подвала и не умоляя с рыданьями о пощаде».[347]

В данном случае редакторы и переводчики русскоязычного издания решили немного «улучшить» Коэна, выбросив из оригинального текста упоминание, что именно Зиновьев и Каменев и были теми, кто ползал по полу подвала и с рыданьями молил о пощаде.[348] Но это, что называется, к слову, ибо нет никаких достоверных сведений о поведении на казни Бухарина, Рыкова, Зиновьева и Каменева. Все известное на сей счет — слухи и только слухи. В любой другой области знаний они будут считаться таковыми. И лишь в работах по истории СССР приходится сталкиваться с частым использованием столь сомнительных источников как очень ценных свидетельств. И если не сам Коэн, то его переводчики, выкинувшие слова про метания по полу Зиновьева и Каменева и их мольбы с рыданиями, нехотя признают никчемность сведений, почерпнутых из сплетен.

Бухарин, Рыков, Зиновьев и Каменев после вынесения им приговоров написали прошения о помиловании. Причем Бухарин обратился в Верховный Совет СССР дважды, и в каждом из ходатайств подтвердил свои признания вины на процессе. Одно из бухаринских писем (более пространное) гласит:

«У меня в душе нет ни единого слова протеста. За мои преступления меня нужно было бы расстрелять десять раз. Пролетарский суд вынес решение, которое я заслужил своей преступной деятельностью, и я готов понести заслуженную мною кару и умереть, окруженный справедливым негодованием, ненавистью и презрением великого героического народа СССР, которому я так подло изменил».[349]

Ходатайства Рыкова, Зиновьева, Каменева написаны менее изысканно, но и в них просители полностью подтверждают свою причастность к совершению антигосударственных преступлений. Для тех, кто считает Бухарина, Рыкова и всех остальных подсудимых московских процессов невиновными жертвами следовательских фальсификаций, такие признания таят в себе большую проблему. Ведь в случае какого-либо торга с НКВД и признаний вины, полученных от невиновного подследственного из-за страха за собственную жизнь или членов семьи, пытки и т. п., разве авторы ходатайств не должны каким-либо образом напомнить о заключенной сделке?