Сергей Бунтовский - Независимая Украина. Крах проекта Страница 5

В начале ХV века у литовцев есть страстное желание продолжить поход на Восток, но сил уже нет, и им приходится больше думать о том, как удержать захваченное. Тем более что с Запада на Литву и Польшу обрушились крестоносцы из Тевтонского ордена. В двух войнах 1409—1411 и 1454—1466 годов польско-русско-литовские войска разгромили немецких псов-рыцарей, но за это время лоскутное одеяло русских княжеств превратилось в единое централизованное Московское государство, которое уже не скрывало желания вернуть потерянные ранее земли. Великий князь Иван IV подчинил своей власти Новгород, Тверь и Ярославль, окончательно сбросил с Руси ордынское иго, победил Казань, и зимой 1493 московские войска начали войну с Литвой. В 1494 году было заключено мирное соглашение. По этому мирному договору Вязьма навсегда отошла к Московскому государству, Смоленск же остался за Литвой. После короткого перемирия, в 1500 году, начинается вторая война Москвы с Литвой за смоленские земли. 23 июля произошло решающее сражение. Литовская армия под командованием гетмана Константина Острожского сошлась с московским войском. Как выяснилось, время ратной славы Литвы минуло, и московские полки одержали блистательную победу. Никогда еще Литва не терпела такого сокрушительного поражения. Гетман Острожский и несколько сотен князей и бояр попали в плен, тысячи простых воинов были убиты. В 1500 году под власть Москвы переходят Черниговские и Новгород-Северские земли. Война то прерывается перемириями, то вновь разгорается, но инициатива постоянно у московских воевод. 1 августа 1514 года жители Смоленска открыли ворота города русским воинам. Одновременно на сторону Москвы переходят многие знатные русские православные семьи Литвы. С возвращением Смоленска и Вязьмы завершилось объединение северо-восточных русских земель в единое Российское государство. Становится понятно, что времена Ольгерда, безнаказанно осаждавшего Москву, безвозвратно канули в лету и Русь стала значительно сильнее Литвы. Уже становится понятным, что объединение всех земель Киевской Руси под властью Москвы – это лишь вопрос времени.

Великое княжество Литовское разваливается, и у него небогатый выбор: или полностью попасть под власть московских князей, или под власть польского короля. Литовские князья предпочли второй вариант, тем более что с конца четырнадцатого века Литва и Польша несколько раз пытались объединиться. В результате многолетних перипетий, описание которых не входит в нашу задачу, было создано единое государство Польши и Литвы – Речь Посполитая (1569 г.). В новом образовании Литва оказывалась в подчиненном положении, и уже с начала семнадцатого столетия бывшее великое княжество – всего лишь часть Польши. Вскоре для русских начались черные времена. Польское иго тотально влияло на все аспекты жизни покоренного населения. Немногочисленная русская аристократия, оставшаяся на ставших польскими землях, в конце концов перешла в католичество и практически полностью ополячилась. Жестокое крепостничество, давление на православие и насаждение католичества низводили остальных жителей Южной и Западной Руси до положения бесправных рабов. Первыми католическими священниками в Великом княжестве Литовском были исключительно польские князья, привлеченные большими материальными благами и соблазнами папской курии. Не удивительно, что наши предки восприняли католичество исключительно как польскую веру. Соответственно любое сопротивление католицизации приобретало форму освободительной борьбы против польских захватчиков. В 1596 году происходит событие, которое сделает взрыв неизбежным. В Бресте был созван Церковный собор, на котором в ультимативном порядке православным архиереям предлагают объединиться с католиками, признав власть Папы Римского. С этого момента становится ясно, что православным русичам и католикам-полякам в одном государстве не ужиться.

В этот же период под польским влиянием начинает изменяться и язык жителей Малой Руси. Формируется отдельный диалект, на базе которого затем будет создана «украинская мова». И чем больше проходило времени, тем жестче вели себя поляки. Православным горожанам пытались запретить заниматься торговлей и ремеслом, а с крестьянами польские хозяева вообще предпочитали говорить с помощью кнута. Причем, даже перейдя в религию господ, крестьяне оставались в положении бесправного быдла. Пан по своей прихоти имел право казнить любого холопа, не неся за это никакой ответственности. Безнаказанность и разгул шляхты сложно даже вообразить. Например, по закону шляхтич имел право личной неприкосновенности, не платил никаких налогов, мог выступать с оружием в руках против своего короля, если был не согласен с решениями монарха… Нередко польские магнаты, имевшие собственные частные армии, устраивали войны между собой. А любой закон в королевстве вступал в силу, только если с этим законом были согласны все (!) шляхтичи Речи Посполитой. Достаточно было одного пана, заявившего «либерум вето», чтобы закон не был принят. Столь огромное количество прав и вольностей шляхты порождали сумасбродный гонор феодальной вольницы и буквально ставили под сомнение существование польского государства, а сама шляхта становилась силой большей, чем королевская власть. Однако практически безграничная свобода одних оборачивалась закабалением других. Чем больше прав приобретала шляхта, тем сильнее было угнетение крестьян. Экономическое закабаление, накладываясь на религиозную рознь, создавало взрывоопасную смесь, которая прорывалась постоянными восстаниями. До определенного времени полякам удавалось давить крестьянские выступления в крови.

Первые казаки

Большинство наших современников черпает сведения о казаках исключительно из художественных произведений: исторических романов, дум, кинофильмов. Соответственно и представления о казаках у нас весьма поверхностные, во многом даже лубочные. Вносит путаницу и тот факт, что казачество в своем развитии прошло длинный и сложный путь. Поэтому герои Шолохова и Краснова, списанные с реальных казаков прошлого ХХ века, имеют столько же общего с казаками шестнадцатого века, сколько современные киевляне – с дружинниками Святослава.

Как это ни прискорбно для многих, но героико-романтический миф о запорожцах, созданный писателями и художниками, нам придется развенчать.

Первые сведения о существовании казачества на берегах Днепра относятся к пятнадцатому веку. Были ли они потомками бродников, черных клобуков [1] или ославянившейся со временем частью Золотой орды – никому неизвестно. В любом случае, тюркское влияние на обычаи и поведение казаков огромно. В конце концов, по форме проведения казачья рада не что иное, как татарский курултай, оселедец и шаровары – атрибуты представителей многих кочевых народов… Многие слова (кош, атаман, курень, бешмет, чекмень, бунчук) пришли в наш язык из тюркского. Степь дала казакам нравы, обычаи, воинские приемы и даже внешний вид.

Кроме того, сейчас казачество считается исключительно русским явлением, однако это не так. Были свои казаки и у татар-мусульман. Задолго до появления на исторической сцене Запорожского и Донского войск на жителей степи наводили ужас ватаги ордынских казаков. Татарские казаки также не признавали над собой власти ни одного государя, но охотно нанимались на военную службу. Причем как к мусульманским, так и христианским владыкам. С распадом единого государства Золотой орды на враждующие ханства огромные степные пространства от Днепра до Волги стали фактически ничейной землей. Именно в этот момент на берегах степных рек появляются первые укрепленные казачьи городки. Они играли роль баз, откуда казачьи артели отправлялись на рыбную ловлю, охоту или грабеж, а в случае вражеского нападения казаки могли отсидеться за их стенами. Центрами казачества стали Днепр, Дон и Яик (Урал). В сороковых годах шестнадцатого века днепровские казаки, которых на Руси называли черкасами, на острове Малая Хортица основали самую известную крепость – Запорожскую Сечь. Вскоре вокруг Сечи объединились все казаки, жившие на Днепре, положив основу Войску Запорожскому Низовому. Основание Запорожской Сечи традиционно приписывается Дмитрию Байде Вишневецкому, хотя, как недавно доказал украинский историк Олесь Бузина, никакого отношения к Сечи этот шляхтич не имел. В это время казаки уже представляли собой определенную силу, численность которой пополнялась за счет прихода новых людей из Речи Посполитой, Валахии и Малороссии. Эти переселенцы существенно изменили состав казачества, растворив в себе казаков-неславян, и уже к шестнадцатому веку казачество представляло собой исключительно русскоязычное православное образование. Впрочем, по менталитету и роду занятий казаки существенно отличались и от русских, и от других оседлых народов.

У наших историков сложились два противоположных взаимоисключающих взгляда на казачество. Согласно первому, казачество – это аналог западноевропейских рыцарских орденов, согласно второму, казаки – выразители чаяний народных масс, носители демократических ценностей и народовластия. Однако оба эти взгляда оказываются несостоятельными, если внимательно изучить историю казаков. В отличие от рыцарских орденов европейского Средневековья днепровское казачество возникло не в гармонии с государственной властью. Наоборот, ряды казаков пополняли люди, для которых не было места в цивилизованном обществе. За днепровские пороги приходили не нашедшие себя в мирной жизни селяне, бежали, спасаясь от суда или долгов шляхтичи и просто искатели легкой наживы и приключений. Ни малейшего намека на дисциплину, характерную для рыцарских орденов, на Сечи обнаружить не удается. Вместо этого все современники отмечали своевольство и необузданность казаков. Можно ли представить, чтобы магистра тамплиеров провозглашали и свергали по капризу массы, зачастую по пьяни, как это было с атаманами казачьих ватаг? Если и можно сравнить с чем-либо Сечь, то скорее с пиратскими республиками Карибского моря или татарскими ордами, а не с рыцарями.