С. Кара-Мурза - Нациестроительство в современной России Страница 51

Культурная травма

Суть информационно-психологической войны заключается в нанесении народу тяжелой культурной травмы. Это понятие определяют как «насильственное, неожиданное, репрессивное внедрение ценностей, остро противоречащих традиционным обычаям и ценностным шкалам», как разрушение культурного времени-пространства (по выражению М.М. Бахтина, хронотопа; сам он называл такие культурные травмы «временем гибели богов»). Теория культурной травмы возникла именно в ходе анализа нарушений национальной идентичности.294

Культурная травма, нанесенная советскому народу, в начале 1990-х гг. превратилась в культурный шок, который привел к состоянию тяжелого душевного разлада у большинства граждан. В начале 1990-х гг. 70% опрошенных относили себя к категории «людей без будущего». В 1994 г. «все возрастные группы пессимистически оценивали свое будущее: в среднем только 11% высказывали уверенность, тогда как от 77 до 92% по разным группам были не уверены в нем».295 Летом 1998 г. (до августовского кризиса) на вопрос «Кто Я?» 38% при общероссийском опросе ответили: «Я — жертва реформ» (в 2004 г. таких ответов было 27%).

В результате перестройки масса людей утратила связную картину мира и способность к логическому мышлению, выявлению причинно-следственных связей. В этом состоянии у населения РФ отсутствует ряд качеств народа, необходимых для выработки проекта пересборки. Можно говорить, что народ болен и лишен дееспособности, как бывает лишен ее больной человек, который еще вчера был зорким, сильным и энергичным. Некоторые политологи, чтобы охарактеризовать состояние народа, используют понятие субъектности, т. е. степени способности данного общества быть субъектом истории, самому определять свою судьбу.

Однако надо подчеркнуть, что 1990-е гг. обнаружили слабость и постсоветской государственности. Тот народ, который в здоровом советском обществе был вместе с Отечеством, что и придавало легитимность и силу государству, просто исчез, когда государство объявило себя не Отечеством, а либеральным «ночным сторожем». Оно уже не может и обратиться за помощью к «старому» народу, у него уже нет для этого и соответствующего языка.

Медики даже говорят о разрушении динамического стереотипа — вырабатываемой в культуре способности ориентироваться в социальном пространстве и времени. Именно этим они объясняют аномально высокую смертность населения трудовых возрастов.296 Этим же во многом объясняется и всплеск преступности, особенно с применением насилия.

А.С. Панарин писал о России 1990-х гг.: «Ясно, что новая экономическая среда — это пространство экономического геноцида. Но не менее агрессивна в отношении населения “этой” страны и господствующая духовно-идеологическая среда. Ее репрессивная бдительность направлена против любых проявлений здравого смысла народа, его культурно-исторической памяти и традиций. Господствующая пропаганда опустошает национальный пантеон, последовательно оскверняя образы национальных героев, полководцев (от Суворова до Жукова), писателей (вся великая русская литература заподозрена в грехе опасного морального максимализма, связанного с сочувствием к униженным и оскорбленным), создателей национальной музыки, живописи, зодчества».297

Этнизирующий «иной»

Как уже говорилось, люди осознают себя как народ в сравнении с другими народами и культурами, которые оказывают наибольшее влияние на их судьбу. Начиная с XVI в. главными иными для русских стали народы Запада. С Запада приходили теперь захватчики, представлявшие главные угрозы для России. К Западу же русские относились с напряженным вниманием, перенимая у него многие идеи, технологии и общественные институты. По поводу отношения к Западу в среде русских шел непрерывный диалог, так что в XIX в. оформились даже два философских и культурных течения — западники и славянофилы.

К середине 80-х гг. XX в. русские и в целом советский народ подошли с определенным представлением о Западе, и особенно США. Да, многое есть у Запада, чем можно восхищаться; но есть и духовная пропасть, возникшая с отходом его от православного представления о человеке. Это делало вдвойне важной роль Запада как иного для самосознания русских.

Таким образом, Запад и его наиболее «чистое» воплощение — США — были для русских важнейшей системой координат, в которой они понимали сами себя. В 1970-е гг. эта система координат вступила в кризис, который возник в сознании элитарной части интеллигенции.

Когда государственная идеологическая машина (СССР, а затем РФ), а также большинство уважаемых интеллектуалов вдруг потребовали от советского и русского народа принять Запад как идеал гуманизма, демократии и прав человека, это сразу нанесло тяжелейший удар по мировоззренческой матрице народа. Рушились ориентиры нравственности и совести, критерии различения добра и зла. То, что люди считали у Запада для нас неприемлемым — без всяких фобий и комплексов, — теперь от них требовали считать образцом для подражания. Вся конструкция национального самосознания рушилась. В результате, оно «ушло в катакомбы», что вызвало у большинства людей тяжелый стресс.

Тяжелый кризис народного самосознания был вызван тем, что тот Новый мировой порядок, который США стали лихорадочно строить после 1990 г., был одобрен государственными деятелями России. Этот порядок был противен совести народа и главным устоям русской культуры, так что его одобрение сразу создавало непримиримый конфликт между этой совестью и государством, что разрушало другую важную систему «народообразующих» связей.

На фоне тех потрясений, которые обрушились на нашу страну с самого начала 1991 г., позиция советского государства в отношении американских бомбардировок Ирака прошла почти незамеченной. Но затем ее разрушительное действие стало возрастать. В 1993 г. США нанесли ракетный удар по Багдаду под смехотворным предлогом: у них якобы появились данные, что во время первой войны (в 1990 г.) спецслужбы Ирака планировали покушение на экс-президента Буша (старшего). Довод настолько абсурдный, что никто в мире его и не обсуждал. И эту акцию одобрило государство Российская Федерация!

Чтобы понять, как это действовало на самосознание русских, надо хотя бы сегодня внимательно вчитаться в текст. Горбачев обращается к США: «Ведь можно же было… в конце концов осуществить акцию на основе процесса коллективного и легитимного принятия решения. Тогда престиж США в мире только бы вырос. Совершенно справедливо Соединенные Штаты были тогда (в 1991 г.) поддержаны всем международным сообществом. Ведь можно было бы, и это долг всех заинтересованных сторон, повторить положительный опыт, полученный при ответе на агрессию Саддама Хусейна в 1991 году». Этот «положительный опыт» Горбачев квалифицирует как «наказание, решение о котором было принято коллективно и законно».298

Горбачев торжественно называет такой миропорядок «империей международного права», которая создается под лидерством США. Это суждение вызвало шок: ООН не может дать разрешение на наказание, международное право допускает только отпоp агpессии, что совершенно не одно и то же.

Политики, пришедшие к власти в РФ, повели против населения своей страны жесткую идеологическую кампанию, требуя принять именно этот Запад за образец при перестройке мировоззренческой матрицы нашего народа, при выработке у него «нового мышления». На деле они вели демонтаж народа, ибо переделать его мировоззрение эти политики не могли, но подорвать его связность им было по силам.

После 1991 г. в России была провозглашена программа изменения всех институциональных матриц. Реформы в России стали огромной программой имитации Запада. Это — важный симптом упадка этнического самосознания. К имитации, которой заменяются собственная традиция и творчество, скатываются культуры, оказавшиеся неспособными ответить на вызов времени. Имитация часто принимает карикатурные формы. Так вожди гавайских племен при контактах с европейцами обзавелись швейными машинками, в которых видели символ могущества, — и эти машинки красовались перед входом в их шалаши, приходя в негодность после первого дождя.

Имитируются подходы и структуры передовых чужеземцев — имитация всегда сопряжена с низкопоклонством. Казалось бы, всегда можно найти объект для имитации и в собственном прошлом, наполнить творческим содержанием свою традицию. Нет, имитатор, подавляющий разум и творчество соотечественников, вынужден быть антинациональным (и наоборот — утрата национального чувства толкает к мышлению имитатора).