Лев Гинцберг - Ранняя история нацизма. Борьба за власть Страница 53

Гитлер был включен в состав комитета по проведению плебисцита против «плана Юнга», в распоряжение нацистов предоставили средства пропаганды, которыми располагал Гугенберг.

В прошлом Гугенберг был генеральным директором концерна Круппа — главного производителя тяжелого вооружения для германской армии, а в веймарские времена владельцем собственного гигантского концерна, в котором были объединены различные средства пропаганды: информационные агентства, многочисленные газеты и журналы, крупнейшая в Германии киностудия «Уфа» и др. Гугенберг входил в Национальную партию; он возглавлял наиболее реакционное крыло этой партии («умеренные» представители которой одно время входили в правительство Веймарской республики). Самые непримиримые круги крупного капитала и землевладельцы-латифундисты, мечтавшие о восстановлении монархии, во второй половине 20-х гг. усилили давление на лидеров Национальной партии в 1928 г. Гугенберг стал ее председателем. Это означало полную победу в ней тех сил, которые отвергали какой бы то ни было компромисс с республикой. Забегая вперед, напомним, что приход НСДАП к власти в 1933 г. стал возможным только благодаря тому, что Гугенберг согласился войти в правительство Гитлера, чтобы придать ему видимость коалиционного кабинета (что не помешало гитлеровцам еще в том же году избавиться от нежеланного союзника).

Одним из последствий прихода Гугенберга к руководству его партией было сближение последней с гитлеровской кликой. Ареной этого сближения и явилась кампания против принятия плана Юнга, развернувшаяся в 1929 г. В центре развернувшейся кампании находился плебисцит по вопросу о принятии (или непринятии) плана Юнга, инициатором которого явился военизированный союз «Стальной шлем», являвшийся в то время одной из наиболее крупных организаций реакции. О позициях, которые занимала эта организация, достаточное представление дает заявление, с которым «Стальной шлем» обратился к общественности незадолго до плебисцита: «Мы ненавидим всей душой нынешнюю государственную систему, ее форму и ее содержание, ее происхождение и существо. Мы ненавидим эту государственную систему потому, что в ней господствует парламентаризм, который делает невозможным какое-либо ответственное руководство Мы ненавидим эту систему, ибо она закрывает перспективу на освобождение нашего порабощенного отечества приобретение необходимого немецкого жизненного пространства на Востоке». Этот «призыв к ненависти» (он гораздо больше по величине) практически ничем не отличается от аналогичных документов НСДАП; отсюда их сплоченность в те месяцы, когда развернулась пропагандистская кампания, связанная с планом Юнга. Результат плебисцита был отрицательным — в 1929 г., до начала экономического кризиса население еще не попало в такую зависимость от националистической истерии, как это произошло спустя 2–3 года. Тем не менее для НСДАП эта кампания имела существенное значение, позволив фашистам широко использовать пропагандистские (и материальные) возможности, которыми располагала Национальная партия в лице ее председателя. Уже во время первой встречи Гитлера с Гугенбергом последний предложил фюреру финансовую поддержку и свои пропагандистские средства в обмен на отказ от словесных выступлений против крупного капитала (имевших, как мы знаем, демагогический характер). Сделка состоялась, и с того времени в кассу нацистской партии поступала 1/5 сумм, предоставлявшихся монополистическими объединениями в распоряжение Гугенберга, что составило 2 млн марок в год. Эти средства оказались нелишними не только в период борьбы против принятия плана Юнга, но и в последующие месяцы и годы, когда пропагандистская кампания НСДАП значительно расширилась и стала гораздо интенсивнее.

Вместе с тем многие местные организации НСДАП на свой страх и риск обращались к промышленникам с требованиями о материальной помощи. Вот что говорилось, например, в письме, разосланном в 1929 г. нацистами Шварценберга (на р. Заале): «Не секрет, что органы полиции неспособны оказать отпор близящейся большевистской волне. Отсюда просьба, с которой мы обращаемся к вам: поддержите наше движение материально».

На заседании депутатов рейхстага и ландтагов от НСДАП накануне Нюрнбергского съезда 1929 г. Гитлер заявил: «Союз с Национальной партией выгоден потому, что в этой борьбе мы сможем использовать их богатые денежные источники. Черпая из них, мы в то же время должны вести борьбу так, как если бы она была нашим и только нашим делом. Тогда плебисцит позволит нам вести нашу пропаганду за счет других».

Так нацисты и поступили. Их игра на националистических предрассудках никогда еще не достигала таких масштабов. Один из вымыслов, которыми они пользовались, сводился к утверждению, что в случае невыполнения Германией репарационных обязательств немецкая молодежь будет вывозиться для рабского труда в Сахару, на Северный и Южный полюсы (!). И подобного рода небылицам верили, особенно в сельской местности, ибо долголетняя общая националистическая пропаганда подготовила для этого почву, нацисты же придали ей лишь значительно большие размах и ожесточенность. Об абсолютной лживости всей шумихи можно судить по тому, что Геббельс, по собственному признанию, никогда не читал «плана Юнга». Гитлер же в одной из бесед, имевших место позднее, в ответ на вопрос о репарациях ответил: «В течение 1925–1928 гг. мы по вине профсоюзов израсходовали лишних 18 млрд марок в виде зарплаты, социальных платежей, страхования по безработице. По сравнению с этим 2 млрд годовых платежей по репарациям значат немного».

В октябре 1929 г. проходил предварительный сбор подписей, а в декабре — самый плебисцит. Он потерпел неудачу, но фашистам созданная ими накаленная атмосфера весьма пошла на пользу. Как единодушно отмечали официальные наблюдатели, нацисты выступали наиболее активно, используя совместные собрания сторонников плебисцита для собственной агитации. К тому же именно в эти месяцы экономическая конъюнктура начала стремительно ухудшаться, и многие выбитые из обычной колеи люди уверовали в нацистскую проповедь.

Первым симптомом скачкообразного усиления НСДАП явились выборы в баденский ландтаг 27 октября. Она получила 65 тыс. голосов и 6 мест (в прошлом составе нацисты вообще не были представлены). Много голосов завоевали фашисты на коммунальных выборах в ряде земель, в том числе в Гессене (вдвое по сравнению с 1928 г.), в Берлине (вчетверо) и в Саксонии (но ни в столице, ни в других промышленных центрах нацистам не удалось проникнуть в рабочие районы). В Тюрингии нацистская партия получила почти в 2,5 раза больше голосов, чем в 1927 г., и 6 мест в ландтаге.

Это безусловно было тревожным симптомом, но 6 нацистских депутатов ведь были лишь незначительным меньшинством — общее число депутатов ландтага Тюрингии равнялось 53. Казалось, фашисты останутся одной из небольших оппозиционных групп. Произошло, однако, совсем иное: буржуазные партии составили коалицию, направленную против СДПГ и КПГ, располагавших вместе 14 местами, и предоставили гитлеровцам одну из ведущих позиций в правительстве Тюрингии — министерство внутренних дел и просвещения. «Кто располагает обоими министерствами, — подчеркнул Гитлер, — и использует предоставляемую ими власть настойчиво, не останавливаясь ни перед чем, может добиться чрезвычайных результатов». Данное министерство возглавил один из старейших деятелей НСДАП Фрик. Как мы видели, он был активным участником фашистского путча 1923 г., за что был осужден и провел несколько месяцев в заключении. Но респектабельных буржуа, его коллег по коалиции, это не остановило, как не остановили кровожадные высказывания Фрика. Вероятно, им импонировали слова, сказанные Фриком незадолго до выборов в Тюрингии, в сентябре 1929 г.: «Мы намерены добиться силой того, что проповедуем. Аналогично тому, как Муссолини уничтожил марксистов в Италии, мы должны посредством диктатуры и террора достичь того же».

Тюрингия явилась первой землей Германии, где гитлеровец стал министром. Изложенные выше обстоятельства этого события как нельзя более отчетливо демонстрируют позицию правящих кругов в отношении фашистской угрозы, их неподдельную заботу о том, чтобы нацистская партия имела успехи и оставалась на плаву. Гневные слова по этому поводу нашел один из руководителей СДПГ в Тюрингии А. Фрелих: «Господа из Народной партии! Г-н Фрик доказал, что он устраивает вас, как министр конституции и культуры Он поддерживал путчистские организации и своим участием в гитлеровском путче показал, насколько свята для него конституция». Эти слова, естественно, не оказали какого-либо влияния на покровителей нацизма, но спустя всего лишь год их представление о Фрике и его действиях на министерском посту решительно изменилось.

Таким образом, не отказываясь от путчистских замыслов, фашисты успешно использовали богатые возможности для подрыва республиканского строя, которые тот предоставлял им. От ожесточенных споров о том, можно ли принимать участие в выборах и в работе парламента, нацисты пришли к «конструктивной» деятельности в составе земельной администрации, зависевшей от имперского правительства, против которого они выступали с беспримерной ожесточенностью. Гитлер придавал вхождению в правительство Тюрингии столь существенное значение, что он не доверил никому переговоры по этому вопросу. Из письма, написанного им вскоре, видно, что с целью нажима на местных лидеров буржуазных партий он собрал в Веймаре крупных промышленников (более 200 человек) не только из Тюрингии, а со всей Средней Германии. Они-то и повлияли на ведущих буржуазных политиков Тюрингии.