Йен Маккей - Является ли "анархо"-капитализм разновидностью анархизма? Страница 53

Неудивительно, из-за обилия земли, существовало движение за независимое фермерство в ранние годы американских колоний и последующей Республики и это подняло цены на труд из-за сокращения предложения. Капиталисты были в затруднении найти рабочих, желающих работать на них за зарплаты, достаточно низкие, чтобы обеспечить их достаточными доходами. Из-за трудности в нахождении достаточно дешевого труда капиталисты в Америке обратились к рабству.

При равных условиях, наемный труд более продуктивен чем рабство, но в ранней Америке условия были не равны. Имея доступ к дешевой (на самом деле, бесплатной) земле, работающие люди имели выбор, и немногие хотели стать зарплатными рабами и поэтому капиталисты обратились к рабству на Юге и «земельной монополии» на Севере.

Это происходило потому что, по словам Мауриса Добба, «людям, которые хотят воспроизвести капиталистические производственные отношения в новой стране, стало ясно, что главным основанием их проекта должно стать ограничение владения землей меньшинством и исключение большинства из любой доли (продуктивной) собственности». [Studies in Capitalist Development, с. 221-222] Как сказал один радикальный историк, «когда земля «бесплатная» или «дешевая», как это было в разных регионах США до 1830-ых, не было необходимости заставлять фермеров применять трудосберегающие технологии. В результате, независимое домашнее производство… затрудняло развитие капитализма… позволяя большим массам населения избегать наемного труда». [Charlie Post, "The 'Agricultural Revolution' in the United States", pp. 216-228, Science and Society, vol. 61, no. 2, p. 221]

Эта была в точности та опция (т. е. независимое производство), которая должна быть разрушена, чтобы капиталистическая индустрия развивалась. Государство должно было нарушить святые законы «спроса и предложения», контролируя доступ к земле, чтобы обеспечить нормальную работа «спроса и предложения» в рынке труда (т. е. более выгодную переговорную позицию работодателя по сравнению с работником). Когда эта ситуация стала типичной (т. е. когда опция самозанятости была эффективно устранена) стал применяться более (основанный на протекционизме) "laissez-faire" подход, с государственным действием, используемым не напрямую, чтобы давать преимущества капиталистам и лендлордам (и всегда доступное, чтобы защищать частную собственность от действий обездоленных).

Как была достигнута эта трансформация владением земли?

Вместо того, чтобы позволить жителям владеть своими фермами, как это было до 1830-ых, государство вмешалось, когда армия избавилась (обычно геноцидом) от первоначальных владельцев. Его первая главная роль была в обеспечении законных прав собственности на неиспользуемую землю. Земля, украденная у коренных американцев, была продана на аукционе предлагавшим самую высокую цену, а именно спекулянтам, которые потом продавали ее фермерам. Этот процесс начался «после революции, когда большие участки земли были куплены богатыми спекулянтами» и их требования поддерживались законом. [Howard Zinn, A People's History of the United States, p. 125]

Таким образом земля, которая должна была быть бесплатной, была продана нуждающимся в земле фермерам и немногие обогатились за счет многих. Это не только увеличило неравенство в обществе, это также поощрило развитие наемного труда – обязанность платить за землю обеспечила, что многие иммигранты оставались на Восточном Берегу до тех пор, пока у них не появлялось достаточно денег.

Этот резерв людей, у которых не было выбора, кроме как продавать свой труд увеличился из-за государственной защиты незанятой земли. То, что земля в конечном счете оказывалась в руках фермеров не отменяло (не могло отменить) сдвиг классовых сил, которая эта политика создала.

Также основную роль сыграли различные «Акты о Гомстэдинге» и, в общем, «Федеральный закон о земле в 19 веке предоставил на продажу большую часть общественной земли на публичном аукционе предложившему самую высокую цену… Настоящих поселенцев заставили покупать землю у спекулянтов, по ценам гораздо выше федеральной минимальной цены». (Что немногие люди могли себе позволить в любом случае). [Charlie Post, Op. Cit., с. 222]

Это подтверждается Говардом Зином, который замечает, что Акт о Гомстэдинге 1862 года «давал 160 акров западной земли, незанятой и в публичном владении, любому, кто культивировал бы ее в течение 5 лет… Немногие простые люди имели 200 долларов, чтобы сделать это; спекулянты приехали и выкупили большинство земли. Земля гомстэдинга добавила до 50 миллионов акров. Но во время Гражданской Войны, более 100 миллионов акров было выдано Конгрессом и президентом различным железным дорогам, бесплатно». [Op. Cit., с. 233] Неудивительно, что индивидуальные анархисты поддерживали «использование и владение» систему владения землей как ключевой способ остановить капиталистов и лендлордов от ростовщичества и также остановить развитие самого капитализма.

Это изменение в апроприации земель имело важный эффект на сельское хозяйство и желательности занятия фермерством для иммигрантов. Как замечает Пост: «Когда социальные условия для получения и содержания земель изменились, как в Среднем Западе между 1830 годом и 1840 годом, преследуя цель сохранения (владения и контроля семьи)… привели к очень разным результатам. Чтобы платить растущую ипотеку, долги и налоги, семейные фермеры были вынуждены специализироваться на товарных культурах и продавать все и больше своего урожая». [Op. Cit., с. 221-2]

Так, чтобы заплатить за землю, которая раньше была бесплатной, фермеры залезали в долги и все больше обращались к рынку, чтобы расплатиться с долгами. Таким образом, «Федеральная земельная система, трансформировав землю в товар и стимулируя спекуляции землей, сделали среднезападных фермеров зависимыми от рынков для продолжительного владения своими фермами». Оказавшись на рынке, фермеры должны были инвестировать в новое оборудование и это также ввергало их в долги. Перед лицом плохого урожая или перенасыщения рынка, они не могли выплатить свои долги и их фермы должны были быть проданы за долги.

К 1880 году, 25% ферм было арендовано арендаторами, и это число росло. В дополнение, «трансформация общественных отношений собственности в северном сельском хозяйстве подготовило почву для «агрикультурной революции» 1840-ых и 1850-ых… Повышение долгов и налогов заставило среднезападных семейных фермеров соревноваться как производителей товаров, чтобы сохранить свои земли… Трансформация… была центральным предварительным условием для развития индустриального капитализма в США». [Charlie Post, Op. Cit., p. 223 and p. 226]

Нужно отметить, что феодальное владение землей было приведено в силу во многих областях колоний и ранней Республики.

Собственность лендлордов была защищена государством и их потребность в ренте имела полную защиту государства. Это приводило к многим анти-арендным конфликтам. [Howard Zinn, A People's History of the United States, p. 84 and pp. 206-11]

Такая борьба помогала закончить с таким положение вещей, лендлорды поощрялись позволить фермера купить землю, которая по праву была их. Богатство, полученное от фермеров в форме ренты и цены земли могла потом быть инвестирована в индустрию, таким образом трансформируя феодальные отношения на земле в капиталистические отношения в индустрии (и, в конце концов, обратно на землю, когда фермеры стали жертвами давления капиталистического рынка и долгов, которые заставляли их продавать).

Это значит, что комментарий Мюррея Ротбарда о том, что «когда земля выкуплена жителем, несправедливость исчезает» это бессмыслица – несправедливость была перенесена в другие части общества и это, широкое наследие начальной несправедливости, продолжалось и помогло трансформировать общество в капиталистическое. В дополнение, с его комментарием о «установлении в Северной Америке по-настоящему либертарианской земельной системы» серьезно поспорили бы индивидуальные анархисты того времени! [The Ethics of Liberty, p. 73] Ротбард, временами, кажется смутно знакомым с важностью земли как базиса для свободы в ранней Америке. Например, он мимолетно замечает, что «изобилие плодородной нетронутой земли на большой территории позволило индивидуализму полностью расцвести во многих областях». [Conceived in Liberty, vol. 2, p. 186] Но он не обдумывал трансформацию в социальных отношениях, которая появилась бы, когда земля исчезла.

На самом деле, он был безразличен к этому. «Если прибывшие позже были в худшем положении,» высказал мнение он, «тогда это их надлежащее принятие риска в этом свободном и неопределенном мире. Больше не существует огромного фронтира в США, и нет смысла оплакивать этот факт». [The Ethics of Liberty, p. 240]

Неудивительно, мы также обнаруживаем Мюррея Ротбарда комментирующего, что коренные американцы «жили при коллективистском режиме, который, по распределению земли, был едва ли более справедлив, чем английский правительственный захват земли». [Conceived in Liberty, vol. 1, p. 187] То, что такой режим был сделан для повышения индивидуальной свободы и что это в точности была независимость от лендлордов и боссов, что сделало огораживания и государственный захват земли таким привлекательным для правящего класса, было непонято им.