Давид Бранденбергер - Д. Л. Браденбергер Национал-Большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956) Страница 58

Ответы председателя колхоза Вязниковского района Владимирской области Ф. С. Каулина, данные во время одного из опросов, подтверждают, что партийное руководство беспокоилось не зря. Кандидат в члены ВКП(б) с 1944 года, Каулин не смог ответить даже на самые элементарные вопросы вроде «Когда была организована большевистская партия?» (Каулин полагал, что в 1917 году).

Когда разговор перевели на текущие события, он был не в состоянии назвать имя председателя Верховного Совета. Каулин оправдывался тем, что у них в глубинке нет возможности учиться: «Если бы у нас был кружок по изучению истории партии, я бы с большой охотой посещал его» [771]. Проверки, проведенные в других районах Владимирской области, показали, что и там положение не лучше. Вот некоторые из признаний опрашиваемых:

«Мне многое непонятно из истории ВКП(б). Хочу, чтобы мне разъяснили, что такое социализм, коммунизм, а мне об этом никто не рассказывает». [Катаева, работница Фабрики № 2 г. Коврова, член партии с 1944 года].

«Я еще мало знаком с уставом и программой партии, не знаю истории ВКП(б), тут мне нужна помощь. Хотя бы беседы проводили или задания давали и потом спрашивали… это бы мне помогло». [Волков, работник депо Казанской железной дороги в г. Муроме, член партии с 1945 года].

«В политическом отношении [я] совершенно отстал. «Краткий курс истории ВКП(б)» полностью прочитать мне так и не удалось самому, а в кружок меня никто не назначал. Устав ВКП(б) изучал перед вступлением в партию, но сейчас ничего не помню…» [Рогозин, рабочий Фабрики № 43 г. Мурома, член партии с 1943 года].

«Я хотела бы послушать беседы о том, что где делается, а то от жизни отстаю. Хотя бы по истории партии что-нибудь рассказывали. Я ведь «Краткий курс» еще в руках не держала». [Попова, работница Вязниковского завода им. Карла Либкнехта] [772].

Разумеется, не все коммунисты так охотно признавали свое невежество. К примеру, Репин, член парткома Георгиевской машинно-тракторной станции под Ставрополем, отвечающий за политическую агитацию на своем предприятии, настаивал в 1946 году на том, что знаком с «Кратким курсом». Однако после проверки инспекторы с отчаянием докладывали, что «Репин не знает, когда была Октябрьская социалистическая революция, не знает количества союзных республик в СССР, не мог назвать ни одного столичного города из союзных республик, на вопрос, кто является Председателем Совета Министров СССР, ответил "товарищ Жданов", не знает, кто Председатель Верховного Совета СССР». Его товарищ Тежик, председатель горисполкома, не смог ответить ни на один вопрос по истории партии. И, что было несравненно хуже, когда его спросили, что он читал «из нашей классической художественной литературы», он назвал первое имя, которое пришло ему в голову. На его несчастье, это был Зощенко, которого Жданов только что разнес в пух и прах в центральной прессе. У инспекторов волосы встали дыбом, а Тежик невозмутимо объяснил им, что на его работе разбираться в партийной идеологии не обязательно [773].

В то время как эти проблемы с членами местных парторганизаций вряд ли могли кого-нибудь удивить, гораздо большую тревогу партийного руководства вызвала докладная записка, полученная секретарем ЦК А. А. Кузнецовым в начале 1947 года и извещавшая его о том, что положение нисколько не лучше и с региональными отделами МГБ. К примеру, в Тамбове член партии Куяров не смог ответить на важнейшие вопросы по истории партии — кто такие народники, что происходило на II Съезде РСДРП. Не менее огорчителен был тот факт, что Куяров редко читал газеты и плохо разбирался в политике, в чем открыто признался. Товарищ Куярова, глава секретариата МГБ Стрелков, на вопрос, когда большевистская партия начала революционную борьбу, в замешательстве ответил, что в 1895 году. Незнание истории партии проявил и заместитель директора по кадрам Тамбовского отдела МГБ Васильев. Когда его спросили, почему же он не изучил этот предмет как следует, он не смутился и дал несколько загадочный ответ: «Голова не тем занята» [774].

Столь плачевные результаты проверки побудили партийное руководство расширить в 1947-1950 гг. систему партийной учебы до масштабов; невиданных за всю тридцатилетнюю историю СССР. До войны сеть школ политграмоты, кружков и вечерних курсов была довольно обширной, но в суровых условиях первой половины 1940-х годов она поневоле сократилась. Меры по устранению этого недостатка, предпринятые в конце десятилетия, можно считать квинтэссенцией сталинизма — как по их масштабу и быстроте претворения в жизнь, так и по их сути и методам осуществления. Количество членов партии, занятых изучением различных аспектов большевистского катехизиса, с 1947 по 1948 год возросло, по некоторым данным, с 3.818.000 до 4.491.000, что составляло, соответственно, 64% и 75% общего состава ВКП(б). Таблица 1 дает более полное представление об участии коммунистов в системе партучебы.

Таблица 1. Система партийной учебы, 1947-1949

1. Школы политграмоты

2. Кружки по изучению биографии Ленина и Сталина

3. Кружки по изучению истории партии

4. Вечерние партшколы

5. Марксистско-ленинские университеты

6. Индивидуальная учеба

7. Итого

Источники: РГАСПИ 17/132/103/2; несколько более высокие цифры приведены в: РГАСПИ 17/132/105/67. См. также: Kees Boterbloem. Life and Death under Stalin: Kalinin Province, 1945-1953. Montreal, 1999. P. 132-133.

На основании этой таблицы можно сделать два основных вывода. Во-первых, наибольшего прироста участвующих удалось добиться на уровне элементарного обучения — школ политграмоты и кружков по изучению истории партии. Во-вторых, хотя сеть учебных заведений более высокого уровня осталась в основном прежней, число самих заведений и, соответственно, учащихся, также заметно увеличилось. В начале 1950-х годов рост системы несколько замедлился, но партийное руководство продолжало держать ее под неусыпным контролем [775].

Благодаря большому вниманию, которое уделялось повышению квалификации членов партии в послевоенные годы, мы имеем довольно точное представление о ней. Так, в 1945 году из 1.602 секретарей первичных парторганизаций Владимирской области 1.400 (87%) имели лишь начальное школьное образование или не имели никакого. Из 37.594 коммунистов области 16.116 человек (45%) имели начальное образование и 4.592 не имели даже его [776]. Ситуация с руководящим составом партии была несколько лучше, но ненамного. Из двухсот студентов, принятых в 1948 году в Московскую партшколу для прохождения двухлетней программы высшего уровня, — в основном, секретарей городских и районных парткомов и исполнительных комитетов, инструкторов и других ответственных работников — почти четверть окончила семь классов средней школы. Высшее образование имели не больше двадцати человек [777]. Проверки, проведенные в 1949 и 1950 годах, дали примерно такие же цифры [778]. После пятнадцати лет выдвижения по номенклатурной лестнице во время чисток и войны члены партии владели лишь маргинальной грамотностью и были практически не способны мыслить на более абстрактном уровне.

Хотя в программу системы партийного образования конца 1940-х годов входили такие предметы, как диалектический материализм, политэкономия и международные отношения, по многим параметрам она почти не отличалась от школ политграмоты 1920-х. Основными предметами были история партии и история СССР – в Московской партшколе им была посвящена пятая часть двухгодичной программы. Сопоставимым с ними по количеству учебных часов было только изучение русского языка и литературы, которое было необходимо для овладения функциональной грамотностью. Эти предметы рассматривались как профилирующие не только в московских кружках, но и на курсах, семинарах и консультациях по всей стране [779].

Чаще всего, изучение истории партии сводилось к пересказу текстов «Краткого курса истории ВКП (б)». Все учебные планы, дискуссии, задания и экзамены были ориентированы на это издание [780]. Даже тем из учащихся, кто более или менее усвоил содержащийся в этом учебнике материал и хотел перейти к более основательным пособиям, рекомендовали прочесть «Краткий курс» еще раз [781]. И это был весьма разумный совет, если учесть низкий уровень общего образования коммунистов [782]. Они и «Краткий курс» находили трудным для восприятия, в особенности, один из разделов IV главы, «О диалектическом и историческом материализме», смысл которого был слишком абстрактным для них [783]. Поэтому преподаватели, не имея возможности заменить этот учебник другим, старались дополнить его менее заумными пособиями, излагавшими тот же материал в более доступной форме [784]. В одном из внутренних документов Агитпропа 1945 года говорилось, что «коммунисты с низкой общей и политической грамотностью еще не могут изучать "Краткий курс истории ВКП (б)" и нуждаются в популярных беседах по текущей политике, истории партии, уставу ВКП(б)». Сталин тоже признал это год спустя в беседе с ведущими идеологами партии [785]. Воспользовавшись этим, Агитпроп поспешил выпустить в конце 1940-х – начале 1950-х годов целую серию дополнительных брошюр, проспектов, учебных планов и списков литературы, которые должны были помочь коммунистам в освоении партийного катехизиса [786].