Андрей Безруков - Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего Страница 59

Возможный крах венесуэльского режима может по принципу домино повлечь за собой потерю власти элитами ряда субсидируемых Каракасом стран (Никарагуа, Боливия, Эквадор, островные государства Карибского бассейна). Это, конечно, не будет означать отказ Латинской Америки от «левого поворота». Концепция Вашингтонского консенсуса более нелегитимна в латиноамериканских обществах, к тому же большая часть из них просто еще не эволюционировала до уровня либеральных демократий и вынуждена выбирать между популистским социализмом и диктатурой. Однако крах идеологии «чавизма» может окончательно сместить баланс сил в левом движении в пользу «умеренных социалистов» наподобие бразильской элиты. И тем самым дать Латинской Америке шанс на развитие.

Причины нынешнего кризиса Венесуэлы кроются в крайне неэффективной государственной модели, созданной бывшим президентом Уго Чавесом. Очевидно, что эта модель не переживет ближайшие пять лет. Проблема в том, что сменить эту модель без смены режима невозможно.

Создавая свою экономическую модель, Уго Чавес ставил перед собой амбициозную цель: создать в Венесуэле, а затем и во всем мире модель, альтернативную западной неолиберальной демократической парадигме. Чавес искренне надеялся на то, что его революция станет новой формой демократии и реальной альтернативой процессу неолиберальной глобализации, который продвигают США. В реальности же итогом данной линии стала бездумная трата сотен миллиардов долларов и деградация венесуэльского общества.

В рамках данной стратегии часть средств уходила на поддержку внешнеполитических усилий страны и личного имиджа «наследника Фиделя Кастро». Миллиарды долларов передавались бедным государствам Южной и Латинской Америк (Никарагуа, Боливии, странам Карибского бассейна), которые в ответ клялись в верности идеям «боливарианской революции» и тешили эго «команданте Ча». Так, во время телевизионной передачи Impromptu Чавес великодушно обратился к находящемуся рядом Моралесу: «Эво, у меня есть подарок для тебя. Я тебе дам тридцать миллионов долларов, чтобы ты не отказывал себе ни в чем». «Президент, ты имел в виду тридцать миллионов в месяц?» – тут же переспросил Моралес. При этом Чавес не требовал отчета за эти деньги. В случае с займом средств у структур, подконтрольных Штатам или коллективному Западу, деньги шли на определенные проекты: строительство инфраструктуры, развитие здравоохранения, создание электрораспределительной сети. Чавес же позволял местным лидерам самим выбирать наиболее перспективные, с их точки зрения, области инвестирования. И особо не проверял, были ли эти инвестирования.

Что касается внутренней политики, то Чавес фактически субсидировал беднейшие слои венесуэльского населения: создал для них сеть супермаркетов, где продавались продукты по заниженным ценам, выписал с Кубы десятки тысяч врачей, сделав тем самым медицину доступной. Если в 1999 году расходы общественного сектора Венесуэлы составляли 26 % ВВП, то в 2014‑м уже почти 50 %. Этим президент решал сразу несколько задач: подтверждал свой образ социалиста и получал в лице венесуэльской бедноты благодарный электорат, который голосовал за него на каждых выборах, а также комплектовал из них подконтрольные ему ополчения («коллективос»).

Само по себе повышение уровня жизни беднейших слоев – правильный шаг, однако социальная политика Чавеса имела как минимум два спорных момента. Во-первых, Чавес не делал ничего для развития среднего класса. Более того, он рассматривал его как враждебный элемент. Команданте не то что не помогал, но и в буквальном смысле боролся против частного бизнеса, проводил политику национализации в ряде областей (в результате чего число частных предприятий в стране резко сократилось). В итоге страна не обеспечила развития альтернативной нефтяной отраслей экономики. Что привело не только к серьезной зависимости Венесуэлы от импорта (три четверти товаров импортируются), но и к серьезной нехватке рабочих мест для тех же самых бедняков. Следствием этого стала воспитываемая в них люмпен-культура, а также резкий рост уровня уличной преступности. Каракас – самый криминальный город в Южной Америке. Очевидцы рассказывают о полностью зарешеченных многоэтажках (хозяева квартир даже на средних этажах ставят решетки потому, что воры спокойно забираются к ним по решеткам их соседей снизу), об уличных грабителях на мотоциклах, которые средь бела дня подъезжают к машинам в пробках и стучат пистолетом по стеклу. Но для Чавеса это было неважно – его задачей было создавать историю.

Во-вторых, на такую социальную политику нужны были деньги. Так, для того чтобы полный бак бензина в стране стоил менее одного доллара, Венесуэла тратила 12 млрд долларов в год. Нужные средства Чавес изымал у венесуэльской нефтяной корпорации PDVSA. Некогда одна из наиболее эффективных нефтяных компаний, PDVSA лишилась своей независимости после прихода Чавеса. Когда сотрудники компании вышли в начале 2000‑х годов на массовые акции протеста и фактически спровоцировали попытку переворота, Чавес устроил в компании массовую люстрацию, изгнав из нее абсолютное большинство профессионалов. А затем использовал ее как кошелек, изымая из компании деньги, которые должны были идти на разведку новых месторождений и поддержание капитальных фондов. В итоге в какое-то время общий рост добычи в стране происходил только за счет труднодоступных месторождений, которые власти страны еще в 1990‑е годы отдали на откуп западным компаниям. Именно поэтому Уго Чавес их и реквизировал, выставив компаниям новые неприемлемые условия ведения бизнеса.

Неудивительно, что после этого западные компании отказывались вкладывать деньги в Венесуэлу. В 2011 году в Латинскую Америку были вложены рекордные 150 млрд долларов иностранных инвестиций. Из этой суммы Бразилия получила 67 млрд, охваченная гражданскими конфликтами Колумбия – 13, а богатая нефтью Венесуэла – всего пять.

Недостатки чавистской модели стали проявляться уже в последние годы правления команданте. Низкие цены на продукты привели к дефициту – спекулянты просто стали вывозить их за рубеж и продавать там. Кроме того, засилье преступности и люмпенов вызывало серьезное общественное недовольство. Однако Чавесу удавалось гасить социальное напряжение за счет собственной харизмы и сверхдоходов от нефти.

Сейчас же двух этих сдерживающих факторов у Венесуэлы нет. Наследник Чавеса – бывший водитель автобуса Николас Мадуро – является неплохим исполнителем, но у него нет харизмы. Однако самой большой проблемой, подкосившей режим, стало падение мировых цен на нефть. Если для России, стран Персидского залива и Норвегии это падение стало серьезным вызовом, то для Венесуэлы оно представляет экзистенциональную угрозу.

Во-первых, потому, что благодаря политике Чавеса по подавлению реального сектора экономики экспорт нефти дает 96 % всей экспортной выручки Венесуэлы (для сравнения: в 1998 году эта цифра составляла 77 %). В ОПЕК посчитали, что нефть и газ составляют почти четверть венесуэльского ВВП. По расчетам Дойчебанка, в этих условиях для поддержания нынешнего уровня госрасходов Венесуэле нужна цена на нефть минимум в 117,5 доллара за баррель, которой, естественно, в ближайшее время ожидать не стоит.

Во-вторых, Венесуэла, может, и обладательница крупных запасов нефти, однако большая часть ее нефти – тяжелая. Такую нефть дорого добывать и сложно перерабатывать. Соответственно, дальнейшее падение цены за баррель приведет к тому, что добывать ее будет невыгодно.

Сочетание крайней степени зависимости венесуэльской экономики от нефтедолларов, высокой себестоимости нефти и чрезмерного уровня социальных расходов привело к тому, что страна находится на грани дефолта. В 2015 году Венесуэле предстоит отдать в общей сложности 13 млрд долларов, из них только процентов по долгам – на 8,4 млрд. При этом, по данным Standard&Poor’s, из 20,8 млрд долларов резервов Центробанка Венесуэлы лишь 2,8 млрд являются ликвидными средствами. Неудивительно, что в январе 2015 года кредитное агентство Moody’s снизило суверенный рейтинг Венесуэлы на две ступени, с «Caa1» до преддефолтного уровня «Caa3». Вероятность дефолта Венесуэлы в 2015 году оценивается в 61 %, а в течение 5 лет – в 90 %. Агентство Bloomberg настроено куда более пессимистично: оно оценивает вероятность дефолта Венесуэлы в 2015 году в 97 %.

Серьезные экономические проблемы в обозримой перспективе напрямую угрожают режиму. Падение цен на нефть привело к тому, что Мадуро фактически нарушил общественный договор между властью и ее основной базой – беднейшими слоями населения. Он вынужден сворачивать социальные программы и серьезно сократить масштабы «магазинов для бедных». Под соусом борьбы со спекулянтами малоимущим семьям запретили посещать субсидируемые властями магазины чаще двух раз в неделю. А власти венесуэльского штата Яракуй пошли дальше и запретили местным жителям ночевать в очередях в торговые центры. Однако это не помогло – очевидцы сообщают о многокилометровых очередях в Каракасе и других крупных городах.