Анатолий Вассерман - Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков Страница 6

Самоорганизация посредничества происходит не только в рыночной экономике. Советское плановое хозяйство тоже немыслимо без изобилия контор, чьи названия заканчиваются на — снаб и — сбыт. Плодились они не только по классическим законам развития бюрократии, описанным Сирилом Норткотом Уильям-Эдуардовичем Паркинсоном, но и в соответствии с очевидной целесообразностью управленческой специализации. Отсюда видно: законы синергетики мало зависят от формы собственности — они проявляются в любом обществе с достаточно глубоким разделением труда. Более того, вся мировая история доказала: и рынок, и разделение труда в сильнейшей степени зависят как раз от развития многоступенчатого посредничества.

Увы, нет достоинств без недостатков. В частности, посредничество чревато появлением разрыва между возможностями и потребностями. Приведу пример из отечественной истории. Ещё в первом тысячелетии нашей эры русские кузнецы производили самозатачивающиеся ножи. К тонкой сердцевине из высокоуглеродистой твёрдой стали прикованы боковые обкладки из низкоуглеродистой мягкой. Обкладки стираются быстрее сердцевины, так что лезвие всегда остаётся заострено под правильным углом. Но по мере развития торговли высокотехнологичная — и потому сравнительно дорогая — конструкция уступила место на прилавках ножам из мягкой стали с прикованной твёрдой кромкой. Непрофессионал не разглядит разницы с прежним вариантом. Но заточку такой нож не держит — его надо то и дело подправлять. А когда узкая полоска высокоуглеродистой стали сотрётся, остаток можно вовсе выбросить. Пока покупатель мог пойти к кузнецу и предъявить явно дефектное изделие — мастера не рисковали своей репутацией. А с посредника что возьмёшь? Принцип самозаточки забылся, и его переоткрыли заново уже в XX веке.

Впрочем, в рамках синергетики куда важнее другое обстоятельство. Структуры множатся, становятся всё мельче — и каждое дробление замедляет подпитывающий их поток. С точки зрения классической экономики это — несомненное благо: всё больше народу оказывается при деле, всё меньше безработных, всё стабильнее и спокойнее общество в целом. Но с точки зрения конечного результата производственных процессов налицо непроизводительная растрата сил и средств. В самом деле, суммарные возможности общества определяются именно производством товаров и непосредственных услуг. Чем больше доля этих возможностей, достающаяся посредникам, — тем меньше получают конечные потребители, тем меньше оплата труда первичных производителей. Рано или поздно издержки на содержание посредников превышают выигрыш от углубления разделения труда, повышающего его производительность, и точного удовлетворения потребностей, снижающего потери от недоиспользования всего производимого. Тут уж даже снижение безработицы не помогает стабилизировать общество: ведь на каждого посредника тоже приходится всё меньший доход, да вдобавок многие начинают осознавать бессмысленность своей работы, что также порождает желание что-то изменить.

Избыток посредников особо нагляден на постсоветском пространстве. Едва ли не любой товар проходит через десятки промежуточных ступеней, накручивающих на первоначальную цену собственные издержки, так что конечная цена растёт в разы. Классическая легенда о передаваемом из рук в руки куске масла заканчивается моралью: вроде бы ничего не убыло, а у всех руки жирные. У нас она уже не работает: жирных рук столько, что убыль масла не просто видна невооружённым глазом, а зачастую превосходит то, что дойдёт до бутерброда.

По законам синергетики этого и следовало ожидать. Структура, порождаемая потоком, неизбежно тормозит его. Беспорядок системы в целом растёт не так быстро — зато упорядоченность интересующей нас части системы также растёт куда медленнее, нежели в отсутствие самоорганизующихся структур.

Вдобавок цель общества в целом — не только стабильное выживание. Сказано в древнейшие времена: «Если я не за себя — то кто за меня? Но если я только за себя — то зачем я?» Стратегические задачи, превышающие уровень текущего выживания, необходимы для общего нашего развития. И при их решении сроки куда важнее ограничения мировой энтропии. Даже Соединённые Государства Америки — оплот рыночной идеологии — во время Великой депрессии (когда социальная стабилизация была важнее экономических мотивов), Второй мировой войны и Лунной гонки создавали целевые программы, исполняемые специально созданными управлениями, а не полагались на привычных рыночных посредников — при всём их изобилии.

Законы синергетики нужно знать и учитывать — но далеко не всегда надлежит полностью отдаваться на их волю. Самоорганизация структур, приводимых в действие хозяйственными потоками, зачастую тормозит сами потоки настолько, что угрожает параличом всей экономики. Рыночная автоматика, привлекательная возможностью работы вовсе без прямого вмешательства общества в целом или чиновников как его представителей, оборачивается вялым течением по заводям, а то и тупикам. Можно пустить реку через тысячи крошечных запруд и мельничных колёс. Но соотношение суммарной производительности к суммарным затратам общества — включая расходы на содержание персонала — оказывается куда выше, если поток проходит через несколько мощных ГЭС. Да и судоходство проще обеспечить большими шлюзами, нежели волоками через пороги. Когда есть возможность, надо строить большие структуры — и производственные, и посреднические.

Учёные активнее Солнца[9]

Майк Локвуд из Эпплтонской лаборатории Резерфорда в Великобритании и Клаус Фрёлих из Всемирного центра изучения радиации в Швейцарии, изучив данные спутниковых измерений солнечной активности, установили: последний её пик пришёлся на 1985-й год, после чего она непрерывно снижается. Из этого они сделали вывод: Солнце не могло вызвать глобальное потепление нашей планеты. Мол, если бы светило заметно влияло на климат Земли, то нынче на планете должно было бы начаться похолодание.

Сообщение донельзя актуальное. Недавно[10] обнаружено глобальное потепление Марса. Там нет ни одного из земных факторов, обычно обвиняемых в росте температуры. Раз климат Земли и Марса теплеет синхронно — приходится предположить: причина — на Солнце.

Спутниковые данные вроде опровергают эту гипотезу. Значит, причину изменения климата приходится всё же искать на Земле. А тут давно готово обвинительное заключение: глобальное потепление вызвано парниковыми — поглощающими инфракрасные (тепловые) лучи — газами.

Между тем парниковые газы реабилитированы ещё век назад. Защитил их блестящий экспериментатор — крупнейших американский физик той эпохи Робёрт Вуд. Он изготовил две одинаковых теплицы, но одну из них покрыл стеклом, поглощающим почти всю инфракрасную часть спектра, а другую — каменной солью, пропускающей тепловые лучи практически беспрепятственно. Температура в обеих теплицах всегда оставалась одинаковой.

Вуд — как всякий хороший экспериментатор — прекрасно разбирался в физической теории. Поэтому легко объяснил результат своего опыта. Видимая часть солнечного спектра — несущая куда больше энергии, чем тепловая — поглощается грунтом теплицы и прогревает его. От фунта греется воздух. Нагретый воздух легче холодного и в естественных условиях поднимается, унося тепло с собой. В теплице же крыша не позволяет ему уйти — и температура воздуха внутри теплицы оказывается куда выше, чем снаружи. Инфракрасная же часть спектра прогревает воздух в обоих случаях: если она доходит до грунта, то просто добавляется к энергии видимого света, а если поглощается стеклом, то стекло затем отдаёт заметную часть этого тепла всё тому же воздуху (но кое-что уходит наружу: парниковый эффект немного охлаждает теплицу).

В последние десятилетия популярный пример парникового эффекта — Венера. Там атмосфера — почти исключительно из углекислоты и водяного пара. Оба эти газа интенсивно поглощают инфракрасные лучи. Их — особенно углекислоту, на концентрацию которой в атмосфере человечество теоретически способно влиять — и на Земле обвиняют в потеплении. А уж на Венере, чья атмосфера больше ничего и не содержит, результат очевиден: температура у поверхности — порядка 740 К (почти 500 °C). Даже если сделать поправку на то, что Венера в полтора раза ближе к Солнцу, чем Земля, и соответственно получает вдвое больше тепла, — эффект всё равно более чем заметен: без него было бы примерно 400 К (около 130 °C).

Но тонкость тут как раз в том, что атмосфера Венеры состоит только из этих двух газов. Углекислота в два с половиной раза тяжелее водяного пара. Поэтому она скапливается в нижних слоях атмосферы, а вода — наверху. Даже нагревшись до венерианской температуры, углекислота остаётся тяжелее воды и поэтому не может подняться. Всё тепло, накопившееся от солнечных лучей, остаётся у поверхности планеты — и накаляет её.