Внутренний СССР - О «дедовщине», антикоммунизме и коммунизме по существу и без эмоций Страница 6

Т.е. в случае дедовщины общество сталкивается с проблемой, которая на основе господствующих представлений о взаимоотношениях людей неразрешима средствами юриспруденции исключительно.

И это приводит к вопросу о путях общественного развития, на которых дедовщина в Вооружённых силах РФ может быть искоренена. Поэтому для выявления сути дедовщины и нахождения путей к её искоренению обратимся к истории вопроса.

6. История вопроса

Начнём с мнения министра обороны, приведённого в разделе 2 в одной из цитированных публикаций: “Дедовщина в армии есть, она всегда была, и в советские годы тоже. Просто тогда об этом не говорили. Это было табу. В то же время я утверждаю, что в 80 % частей и соединений Вооруженных сил дедовщины нет, потому что там нет вообще правонарушений”, — сказал Иванов в интервью в апреле прошлого года.

Это высказывание исторически недостоверно, хотя персонально для С.Б.Иванова оно “простительно” — по относительной молодости лет и загруженности служебной суетой он может быть не в курсе вопроса или быть под властью ложных мнений об истории страны и её Вооружённых сил, но ошибочность мнений влечёт за собой ошибки при построении политики на их основе.

Было время, когда в Советской армии «дедовщины» не то, что не было, но и быть не могло. Правда, это было давно: в 1920-е — в начале 1950-х гг. Хотя разница между призывными возрастами была всегда и деды знали и умели по службе больше, нежели только что призванные, но «дедовщины» как унижения старослужащими молодёжи не было.

Предпосылки к дедовщине в её современном виде возникли только во второй половине 1950-х гг. Поскольку они не были своевременно подавлены, то дедовщина появилась в середине 1960-х гг. Впервые она проявилась при переходе от трёхлетнего срока службы к двухлетнему в сухопутных войсках и от четырёхлетнего к трёхлетнему на флоте, когда в одно и то же время должны были уволиться сразу два призыва: старослужащие и отслужившие вновь установленный сокращённый срок. И, появившись в середине 1960-х гг., дедовщина к началу 1970-х гг. стала непременным атрибутом Вооружённых сил СССР. Но в СССР она никогда не достигала таких масштабов, которые обрела в Вооружённых силах постсоветской Россионии и до изуверств, подобных описанным выше, доходила гораздо реже даже при том, что чрезвычайные происшествия на почве дедовщины не получали огласки в обществе.

Для того, чтобы понимать, почему в аспекте «дедовщины» история Вооружённых сил страны разделилась на периоды: 1920-е — первая половина 1950-х гг.; середина 1950-х — середина 1960-х гг.; вторая половина 1960-х гг. — август 1991 г.; с начала 1992 г. — по настоящее время, — надо соотнести историю Вооружённых сил с историей страны.

В 1920-е — до начала 1950-х гг. в качестве рядовых и младших офицеров в Вооружённых силах служили те поколения, среди которых было много людей, кто на основании личных впечатлений и рассказов их родителей и дедов были убеждены в том, что:

· капитализм для подавляющего большинства простых людей хуже социализма при всех ошибках и злоупотреблениях, которые имели и имеют место в процессе строительства социализма и коммунизма;

· идеалы социализма и коммунизма во всей их полноте могут быть воплощены в жизнь и это будет благом для всего трудового человечества, а на мнение паразитов по этому вопросу — наплевать;

· социализм неприемлем для заправил капиталистических государств, которые желают воспрепятствовать воплощению идеалов свободного труда и жизни, и потому вредят СССР как через свою агентуру внутри страны, так и готовят войну с целью уничтожения социалистического общества, поэтому служить в Вооружённых силах надо добросовестно.

В этой идейной убеждённости: «Мы — не рабы, рабы — нeмы[31]», — не было разницы между рядовым составом и младшими офицерами.

И эта идейная убеждённость порождала одинаковую мотивацию к несению службы в личностной психике людей как среди рядового состава, так и среди большей части командного состава.

Кроме того, в частях, в подразделениях действовали комсомольские и партийные организации, которые занимались не только пропагандой лозунгов очередных съездов и пленумов, решений партии и правительства; кроме пропаганды комсомольские и партийные организации прямо и недвусмысленно указывали на отступления от норм большевистской этики всем — как рядовым, так и командирам, многие из которых до Великой Отечественной войны были беспартийными и почитали за честь быть принятыми в комсомол и партию (соответственно их возрасту).

В условиях инициативного лидерства идейно убеждённых людей, остальная масса — вне зависимости от их убеждений — вела себя в большинстве своём соответственно тому стилю поведения, который задавали идейно убеждённые люди. В таких условиях в вооружённых силах имела место только иерархичность должностных взаимоотношений, а вне исполнения служебных обязанностей отношения строились на товарищеской основе не взирая на воинские звания, срок выслуги лет и т.п. — иерархии угнетения одних другими в таких условиях не складывались. Поэтому, хотя у Вооружённых сил СССР и в тот период были свои проблемы [32], но дедовщине в них при таком отношении людей друг к другу места не было.

И если бы некто возомнил себя “дедом” и приказал “молодому” постирать портянки (носков тогда в армии не было) или почистить сапоги, — “дед” под давлением комсомольской и партийной организации предпочёл бы в дальнейшем сдерживать проявления такого рода паразитических наклонностей либо быстро оказался в психушке. А уж попытка принудить постирать портянки силой или почистить туалет зубной щёткой, была бы пресечена коллективно, и могла бы закончиться экстренной демобилизацией “деда” в ГУЛАГ под всеобщее одобрение.

Точно так же и попытка скрыть преступление командованием практически гарантировано вела к тому, что многие представители командования части оказались бы в ГУЛАГе под всеобщее одобрение. И хотя до середины 1953 г. в Вооружённых силах СССР бывало много чего неблаговидного, но совершать неблаговидное, а тем более совершать преступления, — боялись, и от ответственности вплоть до смертной казни не был застрахован никто — ни рядовой, ни генералы и маршалы вплоть до бывшего зама Верховного главнокомандующего Маршала Советского Союза Г.К.Жукова.

Хотя в работе правоохранительных органов СССР в ту эпоху имели место ошибки и злоупотребления, включая и массовые, но многие из тех, кто от них пострадал — особенно из числа тогдашней “элиты” — и кто в последующие времена был представлен в качестве безвинных жертв сталинизма, в действительности пострадали за то, что не справились с теми делами, которые были им доверены, за то, что пытались скрыть свои упущения и злоупотребления властью (особенно это касается послевоенных «трофейщиков», а проще говоря, — мародёров из числа старших офицеров и генералов, обогащавшихся в местах дислокации Советской Армии в Европе). В последующие времена такого рода привлечение к ответственности была названо «избиением кадров».

С середины 1950-х гг. правящая “элита” СССР начала воплощать в жизнь то, о чём тихо мечтала в годы сталинизма: «Избиение кадров» прекратилось, что в переводе на нормальный русский язык означало — если ты в номенклатуре, то хапать и злоупотреблять властью можешь безнаказанно соответственно своему положению в иерархии власти.

Вследствие этого к середине 1960-х гг. в обществе уже царила не та идейная убеждённость, что была в предвоенные годы.

Распространилась далеко не безосновательное убеждение в том, что “Начальство только треплется о строительстве коммунизма, а на самом деле всё делает для того, чтобы нахапать себе побольше”. И сталкиваясь с этим, всё большее количество людей при декларации лозунга “Работать по способности — получать по труду” переходило в жизни к принципу “Не отставай от начальства: Хапай по способности — пусть дураки работают”.

Так именно “элита” с середины 1950-х гг. растлевала общество — прежде всего подрастающие поколения — и достигла в этом успеха. В результате за десятилетие к середине 1960-х годов в вооружённых силах возникла дедовщина именно как выражение принципа «Хапай по способности — пусть дураки служат честно»[33].

Кроме того в дедовщине тогда было непосредственно заинтересовано офицерьё[34] — та часть командного состава, которая по своим нравственно-этическим качествам неспособна дослужиться до наивысшего воинского звания — «батя», какие бы погоны не лежали на плечах того, кого солдаты сами произвели в звание «бати»: капитана или генерала. Офицерьё с той поры никуда не исчезло, оно и ныне составляет значительную часть командного состава в Вооружённых силах Россионии.