Генрико Харатишвили - Афганистан, Англия и Россия в конце XIX в.: проблемы политических и культурных контактов по «Сирадж ат-таварих» Страница 6

Эмир Афганистана Абдуррахман-хан (1880–1901 гг.)

Абдуррахман-хан, в свою очередь, принял условия Гандамакского договора. Однако эмир настоял на замене резидента-англичанина в Кабуле мусульманином из Индии.

Так во второй половине XIX в. в результате жесткой экспансионистской политики Англии, двух англо-афганских войн и заключения нескольких неравноправных англо-афганских договоров Афганистан не только потерял часть своих земель, но и понес огромный материальный ущерб. К моменту вступления на престол Абдуррахман-хана страна оказалась почти в полной политической и культурной изоляции от внешнего мира. Внешняя политика Афганистана находилась под полным контролем англичан. Правитель независимого Афганистана потерял право на прямые политические и иные контакты кроме торговых с иностранными державами без соответствующих санкций английских властей. Все вышеуказанное, в свою очередь, сковывало общественное, экономическое и культурное развитие страны и явилось основной причиной отставания Афганистана от современного ему мира[50]. Особенно пристально следили англичане за любыми проявлениями внимания к Афганистану со стороны русских властей. Даже въезд в эту страну русских купцов вызывал протесты англичан, хотя эмир Афганистана Абдуррахман-хан и сохранял независимость во внутренних делах[51].

Напомним также, что в 1886 г. эмир пригласил в Афганистан французского инженера Жерома, первого европейца, для строительства военного завода в Кабуле, с которым познакомился в Равалпинди во время переговоров с вице-королем Индии. После просмотра каталогов для устройства механических мастерских эмир выбрал несколько станков «токарных, сверлильных инструментов для формировок, для чеканки различных монет… а также машины для чугунно-литейных мастерских и несколько паровиков в 3,6 и 8 лошадиных сил». Эмир также приказал Жерому выписать и некоторые другие машины, чтобы положить начало строительству завода в Кабуле. Стоимость всех этих машин доходила до 141 тыс. индийских рупий[52]. Инженер, отправленный эмиром в Калькутту, закупил там все указанные машины и отправил в Кабул 22 индийских мастеров, чтобы собрать машины и запустить производство. Однако сам Жером, скорей всего, получил предупреждение от англичан и не смог возвратиться в Кабул. Тогда эмир с той же целью пригласил английского инженера Сальтера Паина, построившего в 1887–1889 гг. первый афганский завод в Кабуле «Машин-хана», жившего там с 1887 по 1899 г.[53]

Взяв бразды правления в свои руки, эмир Абдуррахман-хан энергично приступил к созданию централизованного афганского государства. С целью обеспечения себе и своим наследникам мирного управления страной он изгнал из Афганистана всех возможных соперников на престол – представителей знатных родов Афганистана[54]. Затем, лавируя и играя на противоречиях двух великих держав-соперниц в регионе – Великобритании и России, он постарался обеспечить самостоятельное развитие своей страны. Прежде всего было необходимо восстановить экономику, разрушенную второй англо-афганской войной, и поднять страну из разрухи.

Для укрепления центральной власти эмир провел в стране ряд реформ и преобразований. Он усовершенствовал административную систему и государственный аппарат Афганистана. Были созданы ряд министерств: финансов, торговли, юстиции, общественных работ, полиции, государственной канцелярии и почты[55]. Была проведена военная реформа, созданы регулярные войска и пр. Как считают исследователи, реформаторская деятельность Абдуррахман-хана сыграла большую роль в становлении Афганистана как политически единого централизованного государства[56], и «проводимые жестокими мерами реформы эмира повысили сопротивляемость Афганистана империалистам»[57]. Во внутренних делах управления страной эмир хотя и сохранял самостоятельность, политическая изоляция от внешнего мира и другие факторы сковывали общественно-политическое, экономическое и культурное развитие страны. С укреплением своей власти в Афганистане Абдуррахман-хана стало все больше тяготить то обстоятельство, что при полной изоляции Афганистана от внешнего мира у него не было прямых дипломатических сношений даже с английским правительством. Все дипломатические и деловые контакты между Лондоном и Кабулом осуществлялись через администрацию вице-короля Индии.

Громоздкость и неудобство такого положения раздражали эмира, и, стремясь разорвать цепи, навязанные Афганистану Гандамакским договором 1879 г., он стал все настойчивее добываться согласия английских властей на создание в Лондоне постоянного полномочного представительства Афганистана, что позволило бы осуществлять непосредственные дипломатические сношения с английским правительством в Лондоне[58], а не через вице-короля Индии, находившегося в Калькутте.

Все вышеуказанные и другие факторы еще больше усугубляли, осложняли и замедляли и без того трудное общественно-политическое, экономическое, историческое развитие страны в целом и связывали руки афганского эмира во внешних сношениях. Афганистан был превращен в «закрытую» страну, куда без разрешения самого эмира никто не мог проникнуть. Местное население было лишено возможности знакомиться с современными мировыми достижениями науки, техники и культуры, что крайне отрицательно влияло на общее развитие Афганистана.

По некоторым сведениям, после вступления Абдуррахман-хана на афганский престол в русско-афганских отношениях «произошло ухудшение, продолжавшееся довольно долгое время». Но затем «отсутствие на афганских рынках многих товаров понудило вновь афганское правительство переменить свою политику», в силу чего русские купцы снова начали поездки в Афганистан. В связи с этим отмечаются поездки 1889 и 1900 гг. в Афганистан русского купца Засыпкина, «посетившего почти все значительные города северного Афганистана»[59]. В деле некоторого «сближения русских с Афганистаном» выделяют заслуги генерала А. В. Комарова, бывшего начальника Закаспийской области, который дал «указание приставу Пенде, подполковнику Тарханову завести переговоры с начальником всей пограничной линии… и попытаться через него попросить Афганского эмира разрешение на въезд русских купцов в Афганистан», который был временно запрещен Абдуррахман-ханом. «Предприятие это венчалось, благодаря огромному такту Тарханова, успехом. Отношения торговые наладились и окрепли»[60].

Абдуррахман-хан был заинтересован в торговле с Россией. Русско-афганская торговля была прибыльной для Афганистана, поскольку афганцы вывозили из России товаров на большую сумму, чем ввозили, и Россия оплачивала разницу золотом, это было выгодно для эмира, крайне в нем нуждавшегося. Но торговля с Россией носила в основном договорный характер. Эмир каждый раз при закупке товаров обращался за разрешением к российскому политическому агенту в Бухаре. Чтобы расширить торговлю Афганистана со Средней Азией, эмир распорядился сократить размер пошлины на индийский чай, ввозимый в Среднюю Азию. Кроме того, был установлен российский таможенный надзор на границе с Афганистаном, что привело к непосредственным контактам между чинами пограничных служб двух стран[61]. Все эти меры, в свою очередь, привели к тому, что к концу 90-х годов XIX в. в отношениях между Россией и Афганистаном в вопросах пограничных сношений наметилось некоторое улучшение обстановки.

Однако в 1891–1892 гг. на русско-афганской границе произошли события, которые привели к определенной напряженности в русско-афганских отношениях. Первое событие – вторжение русских военных на территорию Афганистана, когда поручик Тарновский в 1891 г. без разрешения царских властей перешел афганскую границу, занял небольшую афганскую крепость Калайнау и «заставил жителей присягнуть на русское подданство»[62]. Второе – столкновение отряда русского полковника Ионова с афганским отрядом летом 1892 г на Памире[63], при котором весь отряд в 10 или 12 афганцев был перебит. По этому поводу эмир сетовал в своей «Автобиографии»: «…Несмотря на эти незаконные действия России, английское правительство не сделало никаких действенных шагов». Сам же эмир, «связанный своими договорами, не мог непосредственно обращаться к России»[64]. Эти инциденты привели к тому, что афганский эмир, хотя в то время и существовала некоторая напряженность между эмиром и индийским правительством и вице-королем Индии, в ноябре 1893 г. принял английскую миссию сэра Генри Мортимера-Дюранда и заключил договор о разграничении между английскими владениями Индии и Афганистаном.

Абдуррахман-хан с глубокой горечью говорит в своей «Автобиографии» о том, что вице-короли Индии могли всегда легко развязать войну с его страной потому, что располагали полной свободой действий в отношении Афганистана. Английский парламент, выслушивая лишь одну сторону, имел одностороннее представление о событиях, поэтому и решения принимались в пользу вице-королей, а не афганского правительства, тем более что последнее не имело своего представителя в Лондоне и не могло осветить сношения с индо-британским правительством со своей стороны. Поэтому, сетует эмир, «я усердно стремился к тому, чтобы иметь возможность держать своего представителя при дворе вице-короля Индии, а также сноситься непосредственно с английским правительством в Лондоне»[65]. Решению этой проблемы Абдуррахман-хан придавал чрезвычайное значение, от ее исхода в значительной мере зависело улучшение международного положения Афганистана. В своей «Автобиографии» по этому вопросу он пишет: «. В настоящее время имеются достаточные основания чрезвычайной важности, согласно которым необходимо, как только представится возможность, чтобы мы имели своего посланника при Сент-Джермском дворе», он «уже несколько раз делал попытки, чтобы достигнуть успеха в этом отношении». Как считал эмир, «иметь своего постоянного представителя в Лондоне» было бы хорошо еще и потому, что «афганцы узнали бы Англию от своих же соотечественников», а это «ознакомило бы их с промышленностью, науками и цивилизацией Англии». Эмир с негодованием воспринимает навязанное англичанами положение: «Мне было бы крайне неприятно думать, что правительство афганское является лишь частью правительства Индии… что я, эмир Афганистана, буду служить орудием и марионеткой в руках вице-короля Индии, чтобы танцевать по его усмотрению. Афганистан – государство независимое, и нет никаких оснований, чтобы с ним обращались как с государством вассальным»[66].