Андрей Ваджра - Тренд безысходности и предчувствие бунта Страница 6

Как свидетельствовал Владимир Винниченко, при Петлюре «атаманом мог стать всякий, кто хотел. Главным атаманом выдавалось удостоверение, что такое-то лицо уполномочено формировать «отряд», ему давалось несколько миллионов рублей, и новый атаман начинал свою деятельность. Разумеется, ни отчётов, ни контроля, ни ответственности за деньги и за свою деятельность эти «национальные герои», по примеру «главного национального героя», не признавали. Формально они как будто подчинялись главному атаману, но в сущности эта честолюбивая «балерина» боялась этих атаманов, заискивала их расположения и не смела ни за какие преступления наказывать этих героев, чтобы не потерять среди них популярности.

А потому эти атаманы и атаманцы свободно раскрадывали деньги, пьянствовали, бесчинствовали и устраивали еврейские погромы» [23].

В плане государственного управления, ситуация была примерно такой же. «Вся деятельность «социалистического правительства» представляла собою злостную карикатуру на правительство, - писал Винниченко. – […] в каждом «министерстве» были громадные штаты чиновников, скопившихся всё в том же несчастном Каменце и беспорядочно суетившихся, точно толпа обывателей на пожаре. Все они за свою бесцельную суетню получали жалование, все бюрократически грызлись между собой, подсиживали, арестовывали друг друга и вносили ещё большую деморализацию и разложение в общую жизнь» [24].

По сути, вся так называемая «украинская революция» 1917-1919 годов, для простого малороссийского народа была лишь грабежом. В то время как «белые» дрались за «единую и неделимую Россию», «красные» - за «мировую революцию», а «свидоми» - за «украинский национальный социализм», простой народ Юго-Западного края без всяких лозунгов и красивых идей грабил и убивал помещиков. Мотивация его действий не шла дальше личного надела земли без господ и городских начальников. Это был предел его мечтаний и хотений. Даже если он и вставал ситуативно на сторону какой-то политической силы, то лишь для того, чтобы было легче грабить и удерживать награбленное. Как с иронией констатировал теоретик украинского консерватизма Вацлав Липинский: «Понятие «Украина» подменивалось понятием «десятины» земли, обещанной тому, кто запишется в украинскую партию эсеров и будет голосовать «за Украину». Вместо патриотизма героичного, патриотизма жертвы и любви, создавался, нигде на свете невиданный, какой то патриотизм меркантильный, с расценкой на земельную валюту: за Украину давали десятины» [25].

Из приведённых фактов и свидетельств очевидцев несложно понять, что Украинская народная республика была изначально обречена на гибель. Нежизнеспособность УНР предопределялась абсолютной недееспособностью «свидомых» политиков в деле государственного строительства. С другой стороны, простой народ Малороссии не имел ни малейшей потребности в строительстве некой нерусской «Украины», суть и смысл которой он не понимал. Простому народу была необходима лишь земля без помещиков и начальников. УНР это ему дать не могла ни при Грушевском, ни при Скоропадском, ни при Петлюре.

Цикл третий: Украинская Социалистическая Советская Республика

Как было отмечено ранее, во всех революционных событиях 1917-1919 годов простого малороссийского мужика интересовал лишь свой земельный надел. К «измам», которыми тыкали в физиономию друг другу политические противники тех лет, простой народ оставался равнодушен. Более того, он их не понимал и понимать не желал. Нужны ему были лишь личные десятины, поэтому и смотрел он на всё происходящее сугубо через призму земли.

Наиболее убедительными в обещании десятин были большевики. Их лозунг «земля – крестьянам» был хитом политического сезона. Однако победа большевиков в гражданской войне и создание в марте 1919 года Украинской Социалистической Советской Республики дали крестьянам землю ненадолго, ограничив их право на плоды собственного труда продразвёрсткой, которая проводилась продармией, организованной и действующей по принципам регулярной армии.

Когда сельский мужик понял, что за лозунгом «земля – крестьянам» стоит рабочий с винтовкой, а город хочет кушать и кушать хочет «по законам революционного времени», то есть без платы за съеденный хлеб, любовь к большевизму у селян моментально прошла. В коммунистах они увидели очередных захребетников и разорителей, которых надо встречать пулемётами. Большевики это прекрасно понимали, однако у них не было особого выбора. Задача удержания власти была выше любви крестьян к идеалам коммунизма и советскому государству. А чтобы удержать власть, коммунистам нужен был хлеб.

Война между крестьянскими повстанцами и советской властью развернулась в 20-х годах на огромном пространстве от Западной Сибири до правобережной Украины, охватив всю территорию бывшей Российской империи в виде отдельных частных выступлений и столкновений с властями. Однако основным театром боевых действий стали хлебопроизводящие районы: Чапанная война в Среднем Поволжье и Вешенское восстание на Дону весной 1919 г., Вилочное восстание в Среднем Поволжье весной 1920 г., а вслед за ней Махновщина в Чернозёмном центре с осени 1920 г., потом Махновщина на Украине и Западно-Сибирское восстание, продолжавшееся до конца 1921 г., а местами и до 1922 г.

Повстанцы разрушали железные дороги, уничтожали средства связи, громили совхозы и коммуны, убивали коммунистов и советских работников из крестьян. Вот как они объясняли причины таких своих действий (из «Листовки и воззвания Союза трудового крестьянства» (январь-февраль 1921 г.)):

«Почти шесть месяцев тому назад в нескольких уездах Тамбовской губернии началось крестьянское восстание. Измученные гнетом советского самодержавия, разоренные дотла государственной разверсткой, доведенные до отчаяния безудержным разгулом местных коммунистов и различных наезжих агентов, распухшие от лебеды крестьяне, наконец, не выдержали и чуть ли не с голыми руками бросились на своих угнетателей. С вилами и топорами они грудью пошли на винтовки, пулеметы и орудия. И через несколько дней у повстанцев уже были и винтовки, и пулеметы. Движение, начавшееся в двух-трех волостях, перекидывалось дальше и дальше. В настоящее время мы видим, что Кирсановский, Борисоглебский и Тамбовский уезды сплошь заняты повстанцами. Вместо отдельных небольших шаек, что были в августе и сентябре месяце, мы видим десятки конных полков, прекрасно вооруженных, с пулеметами и даже орудиями. […]

Несмотря на все старания большевиков очернить крестьянское движение всякими гнусными и клеветническими измышлениями, несмотря на позорные названия (бандитов и разбойников), которыми они называют повстанцев, все отлично знают, что повстанцы - это подлинное трудовое крестьянство, которое своим горбом кормило и кормит всю Россию, у которого с рук не сходят мозоли. Измученные и истерзанные, и голодные эти землеробы грудью поднялись на своих угнетателей и решили: или умереть, или победить, поворота назад нет и быть не может, вот их девиз. У повстанцев есть идея - свободная жизнь в свободном государстве. Идя в бой, они твердо знают, за что они умирают, и в этом их сила. Воодушевление, доблесть и геройство, эти черты присущи каждому повстанцу. А если к этому прибавить, что по большей части повстанцы - старые солдаты, вынесли на своих плечах великую германскую войну, тогда всем станет понятно, что за силу представляют из себя те, которых безмозглые большевики называют бандитами. […]

Что сделали большевики для того, чтобы подавить народное восстание? Ровным счетом ничего, а все, что они сделали, это только раздувало пожар. Беспощадные расстрелы, избиение правых и виноватых, бессмысленные поджоги домов и хлеба, дикий грабеж имущества и крестьян, увод заложниками всех не принимавших участия в движении, - все это повело к тому, что самые робкие вынуждены были идти к повстанцам. Дома остались старые да малые. Большевики теперь и сами поняли, что они натворили и своими последними приказами (отмена расстрела, реквизиций и тому подобное) хотят привлечь на свою сторону крестьянство. Волков в овечьей шкуре крестьяне умеют угадывать.

Большевики изо всех сил стараются показать, что такое движение происходит только в одной Тамбовской губернии. Но шила в мешке не утаишь, и все знают теперь, что волна народных восстаний поднимается все выше и выше. В Воронежской, Курской, Саратовской губерниях крестьяне с оружием в руках тоже идут на своих поработителей. Дон и Украина сплошь объяты восстанием. Сибирь понемногу начинает давать отпор большевистскому самодержавию. И нет сомнения, что к весне котел народного гнева закипит еще сильней. Вы, братья-крестьяне Тамбовской губернии, не одиноки в своей борьбе» [26].