Глеб Павловский - Киргизский переворот Страница 6

7 апреля 2005 – Межпарламентская ассамблея СНГ в ряду других вопросов обсуждает ситуацию в Киргизии.

7 апреля 2005 – в киргизском Нарыне сторонники депутата парламента Карганбека Самакова захватили мэрию.

8 апреля 2005 – парламент Киргизии в пятницу урезал часть гарантий президенту Аскару Акаеву, предусматривавшихся по итогам его переговоров с представителями киргизского парламента в минувший понедельник (4 апреля) в Москве. Акаев лишен права участвовать в общественной жизни страны.

8 апреля 2005 – и. о. президента Киргизии Курманбек Бакиев заявил о необходимости ввести мораторий на любые конституционные изменения до окончания президентских выборов.

9 апреля 2005 – ЕС заявляет, что в текущем году намерен выделить 25 млн. евро для реализации национальных и региональных программ в Киргизии.

9 апреля 2005 – в Нарынской области Киргизии митингующие разблокировали здание местной администрации.

10 апреля 2005 – исполняющий обязанности президента Киргизии премьер Курманбек Бакиев ведет переговоры с Феликсом Куловым о возможном участии обоих в предстоящих выборах президента.

10 апреля 2005 – в Бишкеке более 5 тысяч человек протестуют против самозахвата земель.

11 апреля 2005 – киргизский парламент принял отставку Акаева и назначил дату президентских выборов на 10 июля 2005 года.

11 апреля 2005 – в Киргизии создана государственная комиссия по расследованию причин, приведших к событиям 24 марта.

Туйгуналы Абдраимов назначен председателем ЦИК Киргизии.

11 апреля 2005 – судебная коллегия Верховного суда Киргизии прекратила второе уголовное дело в отношении политика Феликса Кулова.

Часть вторая

«Революция камней»

Глава 1

Жертва дурно понятой демократии

Сергей Михеев,

заместитель генерального директора Центра политических технологий,

руководитель Департамента стран СНГ ЦПТ

Средства массовой информации ставят события в Киргизии в один ряд с «цветными революциями» в Грузии и на Украине. Некоторые вспоминают еще и Сербию. Чаще всего это делается автоматически, по аналогии и в связи с нехваткой объективной информации. Иногда – умышленно, с целью доказать, что бархатно-революционные процессы на постсоветском пространстве неизбежны и обязательно распространятся на все страны бывшего Союза подобно цепной реакции. Однако такая оценка является слишком однозначной и во многом поверхностной. На самом деле киргизский кризис заметно отличается и по сути, и по форме от грузино-украинских событий.

Сначала о формальной стороне дела. Строго говоря, абсолютно все так называемые бархатные революции на самом деле реализовывались с грубыми нарушениями действующего национального законодательства. На то они и революции. Их «бархатность» заключалась в том, что в ходе захвата власти (а именно это имело место) удавалось избежать массового насилия, жертв и грабежей.

В то же время момент легитимности (по крайней мере внешней) был весьма важен для всех «бархатных» революционеров. Это было связано как с особенностями внутренней политической культуры (абсолютно незаконных с формальной точки зрения действий, пожалуй, не приняли бы даже грузины), так или иначе связанной с европейской политической традицией, так и с необходимостью позитивного восприятия событий Западом, что являлось залогом дальнейшего признания. К примеру, для Европы «бархатный» и внешне легитимный характер перехода власти из рук в руки являлся очень серьезным фактором для обоснования своего позитивного отношения к произошедшему. Ведь именно о своем стремлении в Евросоюз, как о приоритете не только внешней, но и внутренней политики, заявляли и продолжают заявлять лидеры Сербии, Грузии и Украины.

Но события в Киргизии развивались совсем по-иному. Необходимо признать, что формальным поводом для смещения законно избранного президента страны, изгнания легитимного правительства, отмены результатов парламентских выборов, которые были официально признаны ОБСЕ, насильственного захвата органов власти, а также организации масштабных волнений, повлекших за собой гибель нескольких десятков людей, грабежи, поджоги и мародерство, стало недовольство группы оппозиционных кандидатов результатами выборов по трем-четырем одномандатным округам из 75 округов на выборах в Жогорку Кенеш – киргизский парламент, состоящий из 75 одномандатников (без партийного представительства). Оппозиция в целом, по сути, проиграла технологическое и информационное поле в ходе парламентской избирательной кампании, несмотря на значительную внешнюю помощь. Тем не менее по результатам выборов в состав парламента прошло 10 оппозиционеров и не менее пяти-семи кандидатов, сочувствующих оппозиции.

Однако среди проигравших оказалось несколько известных лидеров оппозиции, имевших серьезные претензии на то, чтобы стать общенациональными лидерами всех недовольных действующей властью, а в последующем – главными претендентами на пост президента в ходе предстоявших в октябре 2005 года президентских выборов. В первую очередь речь идет о Курманбеке Бакиеве, который занял второе место в первом туре голосования, а во втором отстал от своего главного соперника почти на 15%. Признать поражение на парламентских выборах для этих людей означало расстаться с претензиями на пост президента, так как в этом случае более успешные лидеры оппозиции, несомненно, оттеснили бы менее удачливых соратников на второй план.

Обделенные лидеры оппозиции до последнего момента надеялись на то, что западные наблюдатели все же не признают результатов парламентской кампании в целом, что даст легитимный повод для требования масштабного пересмотра итогов голосования. Однако миссия наблюдателей ОБСЕ и после первого, и после второго тура голосования выступила с достаточно сдержанными заявлениями, которые хотя и признавали некоторые «серьезные недостатки в организации избирательного процесса», но все же не давали повода для отмены результатов выборов. Более жесткую позицию занимал американский посол Стивен Янг, но и он вынужден был признать, что выборы в парламент в целом состоялись и для радикальных выступлений повода нет.

В этой ситуации упомянутая выше группа обиженных оппозиционеров во главе с Бакиевым решила играть вабанк, не надеясь на механизмы демократии, а обратившись к более надежным методам народного бунта. Уже после первого тура в ряде округов ими были инициированы сначала митинги, а затем и насильственные захваты и разгром зданий районных администраций, окружных избирательных комиссий, перекрытие дорог. Костяк бунтующих составляли непосредственные родственники оппозиционных лидеров. Это веками испытанный на Востоке вообще и в Киргизии в частности способ организации волнений.

Родоплеменное деление здесь всегда было серьезным фактором, а после развала СССР произошло фактически возрождение полуфеодальной системы общественных отношений, поднявшее роль родоплеменного фактора на новую высоту. Деление по родам, обычно насчитывающим не менее нескольких тысяч человек, приобрело для людей новую важность, став фактором неформальных социальных гарантий. Наличие в составе клана или рода высокого начальника автоматически укрепляет позиции всего рода, а его поражение снижает статус клана. Таким образом, поднять за пару дней несколько тысяч родственников не составляет особого труда. К тому же достоверно известно, что участие в акциях протеста оплачивалось в ежедневном режиме.

Первоначально требования оппозиционеров ограничивались необходимостью пересмотра результатов голосования по нескольким спорным округам. Однако по мере того как становилось ясно, что власть не готова применять силу, масштабы волнений стали расти. В самом деле, кому интересна какая-то пара округов, если можно безболезненно захватить областную администрацию и установить контроль над целым регионом? Аппетиты росли на глазах. Поняв, что локальные акции удались, оппозиция решила требовать большего, пытаясь соединить отдельные очаги напряжения в общенациональную кампанию протеста, а главное – перенести место действия в Бишкек, так как до тех пор, пока волнения происходили не в столице, все это было «провинциальной историей, сепаратистским бунтом».

Впрочем, на этом же этапе лидеры оппозиции начали терять контроль над происходящим. К событиям на юге подключились другие силы. Хорошо известно, что через юг страны проходит наркотрафик из Афганистана и Таджикистана. Бандиты быстро поняли, что чем больше и дольше продлится бардак, тем это выгоднее для них. Впрочем, уровень криминализации политики в Киргизии всегда был достаточно высок. Со стороны власти речь шла о глубочайшей коррумпированности госчиновников. Со стороны оппозиции – о прямом участии криминалитета в политике. К примеру, среди оппозиционных депутатов парламента (в том числе победивших на прошедших выборах) есть немало людей, известных как лидеры ОПГ и наркобароны. По всей видимости, именно эти люди инициировали освобождение уголовников и грабеж военных складов на юге страны, а также дали толчок волне мародерства. Можно смело предполагать, что нынешние события вызовут серьезное укрепление позиций криминалитета и ухудшение в стране ситуации с преступностью.