Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима. Страница 62

Во время событий на острове Даманском в марте 1969 года у Андропова было совещание. Что делать? Как реагировать? Горячо вы­ступали сторонники мощного удара по китайцам. Андропов был против, и его поддержал Брежнев. Обошлись без войны с Китаем, и конфликт постепенно угас.

16 и 17 апреля столкновения между советскими и китайскими пограничниками произошли на границе между Синьцзяном и Казахста­ном, стычки вспыхнули вновь 25 апреля и 2 мая. 9 мая в приказе ми­нистра обороны маршала Гречко по случаю победы в Великой Отече­ственной войне Китай впервые вместе с Соединенными Штатами и Феде­ративной Республикой был назван основным врагом Советского Союза.

В мае и в начале июня продолжались столкновения по всему Амуру. 8 августа произошли новые стычки. Китайское информационное агентство Синьхуа обвинило Советский Союз в подготовке войны про­тив Китая. Критические ситуации на китайской границе возникали и позже, но таких потерь, как на Даманском, уже не было.

В декабре 1972 года Андропов отправил в отставку командую­щего пограничными войсками генерал-полковника Павла Ивановича Зы­рянова. Ему исполнилось шестьдесят пять лет. Он командовал погра­ничниками двадцать лет — принял войска в 1952 году! Андропов хотел кого-нибудь помоложе. Начальником главного управления пограничных войск КГБ назначили Матросова. Андропов ценил Вадима Александрови­ча, сделал его заместителем председателя комитета. Такого раньше не было, чтобы начальник пограничников получал полководческое зва­ние генерала армии — по штатной должности он мог быть генерал-пол­ковником. В феврале 1982 года добился присвоения Матросову звания Герой Советского Союза.

Они были единомышленниками: выступали за восстановление ре­жима постоянной охраны границы. Прежний начальник погранвойск ге­нерал Павел Иванович Зырянов предложил сократить численность лич­ного состава, отказаться от застав там, где нет в этом необходимо­сти, неопасные участки границы охранять маневренными группами, считал правильным больше денег вкладывать в инженерно-техическое оборудование границ.

Матросов в 1974 году предложил вернуться к прежней практике — ставить заставы везде, где есть граница, даже на прежде не охра­нявшихся участках Охотского моря и на необитаемых островах, хотя оборудование и содержание этих застав стоило огромных денег. Он нашел полное понимание и поддержку у Андропова. Юрий Владимирович, в свою очередь, не знал отказа, когда обращался к Брежневу за деньгами.

Стараниями Андропова пограничники увеличили свой арсенал, получили собственную авиацию, бронетанковую технику. Хотя военные недоумевали — зачем создавать параллельную армию. Но председатель КГБ брал верх в такого рода ведомственных спорах. Вооруженный кон­фликт на границе имел серьезные геополитические последствия — на­чалось осторожное сближение Китая и Соединенных Штатов.

Когда произошли столкновения советских и китайских поиск на берегах реки, о которой раньше никто в Америке и не слыхал, архи­тектор американской внешней политики Генри Киссинджер без колеба­ний повернул дипломатию в сторону Китая. Он был советником прези­дента Ричарда Никсона по национальной безопасности. Никсон не упустил возможности войти в историю как политик, который восстано­вил отношения с Пекином.

Москва хотела, чтобы Соединенные Штаты оставались нейтраль­ными в этом столкновении. Американцам казалось, что Москва может нанести упреждающий ядерный удар по Китаю. Генри Киссинджер был убежден, что нельзя допустить поражения Китая в войне с Советским Союзом.

Потому что после этого вся военная мощь СССР была бы повернута против Запада.

Главный орган китайской компартии газета «Жэньминь жибао» писала тогда: «Американский империализм находится при последнем издыхании. Хотя он дошел уже до своего конца, Никсон имеет на­глость говорить о будущем. Человек, стоящий одной ногой в моги­ле, пытается утешиться мечтами о рае».

В реальности китайские руководители были готовы к контактам с Вашингтоном. Китайцы хотели избавиться от угрозы войны на два фронта — и против СССР, и против США, выйти из международной изо­ляции и продемонстрировать всему миру свой престиж и значимость. Так начался сложный менуэт между американцами и китайцами, на­столько тонко организованный, что обе стороны всегда могли утвер­ждать, что между ними нет контакта. Американский посол в Польше увидел китайского дипломата на выставке и буквально подбежал к нему, чтобы передать послание из Вашингтона: американцы готовы к серьезным переговорам. У китайского дипломата едва не начался сер­дечный приступ, он не знал, что ответить, и просто убежал. Кон­такты налаживали через румын и пакистанцев.

Многие американские дипломаты говорили, что сближение с Ки­таем подорвет отношения с Советским Союзом. Киссинджер, напротив, считал, что это заставит Москву искать взаимопонимания с американ­цами. Реакция Советского Союза была такой, какой ее ожидал увидеть Киссинджер. Москва спешила показать, что с ней можно иметь более серьезные дела, чем с китайцами.

Тайная поездка Киссинджера в Китай состоялась в июле 1971 года. До этого Москва не горела желанием организовать встречу Ник­сона и Брежнева. После поездки позиция Москвы резко переменилась. Сближение Соединенных Штатов и Китая было воспринято как пораже­ние, как неудача советской политики. В реальности это был путь к стабилизации ситуации, Китай переставал быть непредсказуемым, опасным соседом, от которого можно было ждать всякого. С точки зрения геополитики он начал превращаться в нормального игрока, ко­торый подчиняете, определенным правилам. Уже в перестроечные вре­мена переговоры с Китаем привели к изменению линии границы. Остров Даманский отошел к Китаю и получил название Чжэньбаодао.

Китайское руководство, видимо, действительно не хотело то­гда большой войны. Но если бы лейтенанты Стрельников и Бубенин, сержант Бабанский и другие пограничники, сражавшиеся в марте 1969 года на острове Даманский, не проявили поразительного мужества, стойкости, готовности сражаться и, если надо, умереть в бою, у ки­тайских руководителей, пожалуй, могло возникнуть желание вновь и вновь проверять прочность советских границ штыком.

ОТРЕЗАННАЯ ГОЛОВА АМИНА

Сама должность заставляла председателя комитета госбезопас­ности Андропова быть ястребом во внешней политике, подозревать окружающий мир во враждебных намерениях. В служебных документах комитета Соединенные Штаты откровенно именовались главным против­ником. КГБ находился в состоянии перманентной войны с США И с Западом в целом. Пока Брежнев был здоров, это уравнонешивалось его стремлением к разрядке, к нормальным oтношениям с Западом. Когда Брежнев тяжело заболел, выпустил вожжи из рук, внешнюю и военную политику стала определять тройка — председатель КГБ Андропов, ми­нистр обороны Дмитрий Федорович Устинов и министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.

Как ни странно, власть триумвирата была хуже, чем единолич­ное правление Брежнева. Уверенный в себе лидер способен пойти на уступки и компромиссы. А тут каждый из тройки стремился проде­монстрировать свою непоколебимость, стойкость. Они загнали страну в жесткую конфронтацию с внешним миром.

Даже на заседаниях политбюро они сидели рядом: Андропов между Громыко и Устиновым. Андропов особенно сблизился с Устино­вым, обращался к нему на «ты» и называл Митей. Председатель КГБ своими сообщениями об агрессивных замыслах империализма помогал Устинову перекачивать в военное производство все большую часть бюджета. Когда Юрий Владимирович станет генеральным секретарем, отношения с Западом настолько ухудшатся, что заговорят об угрозе новой войны... Андропов, Устинов и примкнувший к ним Громыко и за­теяли афганскую авантюру.

Даже сейчас трудно сказать, зачем они это сделали. Несколь­ко очень немолодых, не очень здоровых людей, давно оторвавшихся от реальности. Жизнь советского народа становилась все более скудной, а у них было ощущение нарастающего могущества — от обилия вооруже­ний и всевластия спецслужб.

В Москве не ценили хорошие отношения с прежним Афганиста­ном. Заместитель заведующего отделом стран Среднего Востока Мини­стерства иностранных дел Иван Степанович Спицкий рассказал, как в апреле 1977 года в Москву приехал президент страны Мохаммед Дауд. Переговоры с ним вели Брежнев, Подгорный, Косыгин, Громыко.

Президент Дауд попросил о личной встрече с Брежневым. За пятнадцать минут до начала официальных переговоров Подгорный ска­зал об этом Брежневу. Присутствовавшие высказались за то, что аф­ганскому президенту нужно дать такую возможность.

— А когда? — спросил Брежнев.

— Вслед за переговорами в расширенном составе, — пояснил Подгорный.