Рифат Шайхутдинов - Современный политик: охота на власть Страница 64

Макиавелли в этом отношении дает государю несколько советов. Приведем некоторые из них:

♦ Удерживать власть любыми средствами, в том числе — ценой отступления от добра или нарушением данного однажды слова.

♦ Всячески избегать ненависти и презрения подданных, «в каждом действии являть великодушие, бесстрашие, основательность и твердость».

♦ Остерегаться щедрости и проявлять бережливость. «Презрение и ненависть подданных — это то самое, чего государь должен более всего опасаться, щедрость же ведет к тому и другому».

♦ Добиваться почтения военными предприятиями и необычайными поступками. «Ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные предприятия и необычайные поступки».

♦ Обладать собственной мудростью, правильно выбирать советников, избегать льстецов. «Правило, не знающее исключений, гласит: государю, который сам не обладает мудростью, бесполезно давать благие советы, если только такой государь случайно не доверится мудрому советнику, который будет принимать за него все решения. Но хотя подобное положение и возможно, ему скоро пришел бы конец, ибо советник сам сделался бы государем».

♦ «Обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше».

♦ «Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные — исполнять сами».

Формула власти, открытая Макиавелли, не осталась незамеченной современными исследователями. По мнению В.В. Малявина, Макиавелли первым из европейцев открыл тот аспект власти, о котором мы уже говорили: власть держится на страхе и любви подданных. Малявин называет это конструкцией тайного сговора властителя и народа (3). Это можно проиллюстрировать на примере того, как государь устанавливает «тайное» (неписаное) соглашение со своим министром. «Государь со своей стороны должен стараться удержать преданность своего министра, воздавая ему по заслугам, умножая его состояние, привязывая его к себе узами благодарности, разделяя с ним обязанности и почести, чтобы тот видел, что государь не может без него обходиться, и чтобы, имея достаточно богатств и почестей, не возжелал новых богатств и почестей, а также чтобы, занимая разнообразные должности, убоялся переворотов. Когда государь и его министр обоюдно ведут себя таким образом, они могут быть друг в друге уверены, когда же они ведут себя иначе, это плохо кончается либо для одного, либо для другого». По мнению В.В. Малявина (4), именно такого рода тайные неформализованные соглашения являются тканью, из которой соткана власть государя по Макиавелли.

Для чего нужна власть?

ТЕПЕРЬ ЗАДАДИМ автору вопрос: для чего же нужна власть, если ее понимать так, как описано выше?

Макиавелли довольно ясно отвечает на этот вопрос, отмечая одну из важнейших угроз для жизни, от которой должна защитить людей власть. Этой угрозой является европейский эгоизм, преобладание собственных интересов в мотивах действий людей. Автор называет это «испорченностью людей» — они следуют не добродетелям, а собственной выгоде: «в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать». Поэтому власть нужна для того, чтобы частные эгоистические стремления не разрушили жизнь: «Каждый из советников будет думать лишь о собственном благе… Других же советников не бывает, ибо люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость».

Макиавелли иллюстрирует это на примере парламента во Франции и показывает, как такого рода учреждение может сдерживать эгоизм и столкновение различных групп и тем самым — быть полезно королю и власти, а следовательно, и стране в целом. Во Франции «имеется множество полезных учреждений, обеспечивающих свободу и безопасность короля, из которых первейшее — парламент с его полномочиями. Устроитель этой монархии, зная властолюбие и наглость знати, считал, что ее необходимо держать в узде; с другой стороны, зная ненависть народа к знати, основанную на страхе, желал оградить знать».

Заключение

ПОДВОДЯ ИТОГИ, первое, что стоит отметить, — это то, насколько резко выделяется из ряда прочих попыток европейских исследователей ответить на вопрос о власти ответ (и сам вопрос) Макиавелли. Так «выламывается» из общего ряда еще только Ницше.

Одна из основных идей Ницше в отношении власти состояла в том, что установление властного порядка осуществляется для обуздания сильных и поощрения слабых, или, более грубо: в современном Ницше порядке власть устанавливают слабые, чтобы их не уничтожили сильные[100]. До похожего вывода доходит и Макиавелли, разбирая устройство французского парламента. Продолжая уже приведенную выше мысль, он пишет о французском парламенте: «Устроитель… монархии… не стал вменять [взаимное обуздание народа и знати] в обязанность королю, чтобы знать не могла обвинить его в потворстве народу, а народ — в покровительстве знати, и создал третейское учреждение, которое, не вмешивая короля, обуздывает сильных и поощряет слабых».

Близки эти два автора и своей циничностью в подходе к власти, признавая, что власть — как раз та тема, о которой, как писал Ницше, «молчали или говорили величественно: т. е. цинично и с непорочностью» (5). Возможно, именно за это оба автора были многократно раскритикованы, но их книги показывают, что власть — это то, что стоит за границами морали, за гранью добра и зла. Власть устанавливает мораль, а не наоборот.

Отличительной особенностью властителя является не наличие в его распоряжении внешних структур: институтов, союзников, советников, войска, права, государства и прочего, а умение чувствовать «душу народа»

Повторим, в чем же состоит противостояние Макиавелли традиционной линии исследования власти. Прежде всего в том, что автор не делает, как многие исследователи, заведомо ложных предметизаций власти (например, не определяет власть как тип отношений, как свойство социума, как свойство личности, как совокупность властных институтов, как систему, как правопорядок, как господство, как насилие и пр.). Вместо этого он вскрывает один из тонких механизмов, на котором держится власть: власть, по Макиавелли, держится на любви и страхе подданных. Отличительной особенностью властителя является не наличие в его распоряжении внешних структур: институтов, союзников, советников, войска, права, государства и прочего, а умение чувствовать «душу народа».

Глава 3

Немецкая классическая философия о проблемах власти

Исторический контекст

НЕМЕЦКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ (в лице в первую очередь Канта и Гегеля) достигла расцвета в переломный исторический период. И это не случайный факт.

На 1760—1770-е годы — годы зрелости Канта (1724–1804) — приходится время кризиса форм организации человеческого общежития, в том числе государства и власти. К власти усиленно стремится буржуазия, живущая «на вторых ролях» в обществе, где ведущие позиции занимает аристократия. Эти новые силы начинают изменять общество, взяв на вооружение идеи Просвещения и естественного права (и вообще естественных форм построения общества): грядущие преобразования мыслятся и пропагандируются ими как возврат к естественным формам, как избавление от искажений и усложнений, как возможность устроить общество в соответствии с разумом при избавлении от предрассудков.

На 1780–1790 годы — годы юности Гегеля (1770–1831) — приходятся революционные изменения в США и Франции, реализующие эти идеи. Эти изменения оборачиваются непредвиденными последствиями: затяжными, почти мировыми, войнами, в том числе и гражданскими, террором, разрухой.

Начало XIX века — взлет и падение Узурпатора, Наполеона Бонапарта, сформировавшего в одиночку и с нарушением всех возможных законов и установлений новую империю, которая затем была разгромлена. Действуя под влиянием энергетики революционных преобразований, он стал культурным образцом для многих людей, продемонстрировал возможности властной воли, или же произвола — в зависимости от интерпретации.

«Феноменология духа» Гегеля напечатана в 1807 году, «Основы метафизики нравственности» Канта — в 1785-м.

События Большой истории явились теми пограничными ситуациями, которые раскрыли для философов то, что было до времени скрыто за устоявшимися формами общежития и общественного устройства, позволили заглянуть вглубь тех структур человеческой души и духа, которые были до того потаенными, дали возможность, говоря языком Гегеля, увидеть движение (развитие) Абсолютного Духа.

Власть в чистом виде, как событие или проявление, для Канта и Гегеля не более чем некоторый разрыв, случай, который должен воплотиться в некоторые регулярные формы: порядок, государство, право