Джордж Бейли - Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне Страница 7

Один агент-групповод, бывший офицер штаба вермахта, был завербован в феврале 1946 года. Он в свою очередь завербовал еще человек двадцать, реально собиравших информацию. Сам он отвозил их донесения в безопасный дом в Западном Берлине, где оставался на ночь и перепечатывал эти донесения для офицера БОБ[41]. Летом 1946 года на этого агента вышел офицер советской разведки и завербовал его на роль информатора в его родном городе, чтобы тот доносил ему об антисоветских настроениях. Тем временем агент продолжал работать для БОБ по сбору советских военных приказов. И так продолжалось до марта 1947 года, когда его арестовали. Ему предъявили обвинение в пребывании в «безопасном доме» и участии в Рождественской вечеринке, на которой делались фотографии, и агент признал свою вину. Его судили и приговорили к двадцати пяти годам заключения[42].

В мае 1949 года вместе с этим агентом отправились прямиком в ГУЛАГ и другие восточногерманские граждане, осужденные советским судом. Освобождены они были лишь в октябре 1955 года. Этот и ему подобные случаи говорят о том, что советские разведчики были неплохо информированы относительно операций БОБ и вербовка офицером МГБ агента БОБ на роль информатора была просто-напросто способом контролировать ситуацию, пока не пришло время захватить всю сеть в марте 1947 года[43].

БЕРЛИНСКАЯ КОНТРРАЗВЕДКА: ДВОЙНАЯ ИГРА ИЛИ НИЧЕГО

Хотя донесения БОБ в области экономики, политики, науки продолжали поступать и получать одобрение руководства в Берлине и Вашингтоне, контрразведка никак не могла найти себе применение в послевоенной реальности. Она начала действовать в Берлине во время войны против германской разведки, но без своей козырной карты — УЛЬТРА. Эта замечательная система расшифровки, установленная британцами и во многом помогавшая союзникам в военные годы. После войны привилегированному положению Х-2 пришел конец. Советские службы стали новым противником контрразведки. Но лишь немногие контрразведчики в Германии были знакомы с советской разведкой и службой безопасности, которые были гораздо лучше подготовлены и гораздо дисциплинированнее, чем любая из германских разведок во время войны. Характерная деталь, — никто из контрразведчиков ни в БОБ, ни в секретной разведке (SI) не говорил по-русски[44].

Секретная разведка УСС в Германии, казалось, готова руководить разведработой в Берлине. Во время войны у нее были замечательные руководители — глава миссии Аллен Даллес, глава секретной разведки Фрэнк Визнер, еще один представитель секретной разведки Ричард Хелмс, заменивший Даллеса на его посту в Берлине[45]. Естественно, операции БОБ приносили бы больше пользы, если бы отделы разведки и контрразведки сотрудничали. Однако даже архитектура дома, где располагалась БОБ, с его подземными и наземными этажами как будто разделяла два отдела. Оба они работали над своими программами независимо друг от друга[46]. Работая в изоляции, потеряв прежний статус берлинская Х-2 была сокращена до пяти сотрудников, под руководством лейтенанта Ричарда У. Катлера. Вряд ли они могли соперничать в активности с советской контрразведкой, отчего волей-неволей отдали контроль над Берлином Советам едва ли не сразу после 2 мая. Советские службы начали производить аресты по всему городу еще до вхождения западных союзников в Берлин. К июлю аресты происходили в основном в советском секторе, однако советские спецслужбы похищали нужных людей в Западном Берлине, включая тех, кто выражал недовольство политикой Советов. Похищения продолжались даже после того, как советские офицеры в форме были пойманы на месте происшествия и переданы советской комендатуре.

Очевидные свидетельства операций советской разведки и службы безопасности сопровождались все более увеличивавшимся потоком донесений, где говорилось о том, что жители Восточного Берлина и Восточной Германии вербуются советскими сотрудниками для шпионажа за учреждениями союзников. Некоторые заявления исходили от людей, попавших в списки Верховного командования экспедиционных сил союзников, на лиц, подлежавших автоматическому аресту, и те признавались в том, что были завербованы для работы против американцев. Другие предпочитали признаться в вербовке до их ареста, чтобы потом не нести наказание за шпионаж. В результате к концу 1945 года берлинская Х-2 имела на счету несколько операций с вовлечением агентов-двойников. Целью была информация о работе советской разведки с каждым отдельно взятым агентом. БОБ рассчитывала рано или поздно завербовать или раскрыть советского офицера, на которого работал агент. Однако оперативникам не давали воспользоваться тем или иным случаем, потому что им было запрещено вербовать бывших сотрудников СС или гестапо. (Советские сотрудники не знали подобных ограничений: они были уверены, что далеко не все нацисты твердолобые и из некоторых могут получится неплохе агенты.) УСС относилось как к исключению к германской военной разведке (абверу) и настойчиво искало подходы к бывшим сотрудникам этой организации, насильно слитой с СС.

Операции по перевербовке бывших германских разведчиков, перешедших на сторону Советов, продолжались несколько лет. Раскрутка двойного агента, работавшего на советского резидента, и получение от него информации были довольно долго приоритетным направлением контрразведки (см. Приложение 2). Однако завербовать не удалось ни одного советского офицера. В 1948 году Дюранд отмечал усилившееся разочарование в отношении операций с агентами-двойниками. Советские разведчики старательно обходили ловушки американцев, и последние наконец-то поняли, сколь высок их уровень «во всех разведовательных хитростях: подготовке явок, кличек, уток, а также снабжении агента минимальной информацией, то есть нулевой о себе, своих коллегах и своем штабе»[47].

БОБ пришла к заключению, что знания о советской разведке, имевшиеся у британцев, получены не в ходе операций с двойниками, а скорее от особой категории советских перебежчиков: перемещенных лиц, отправленных во время войны на работы в Германию, а потом взятых НКГБ в качестве переводчиков. Эти люди особенно легко поддавались вербовке союзниками, потому что у них была возможность сравнить жизнь в Германии и в СССР, а еще потому, что они понимали опасность своих взаимоотношений с советскими оккупационными властями. Те им не доверяли. Их всего лишь терпели, потому что они владели немецким языком. О том, как пытались завербовать одного из таких людей, показано в Приложении 2.

Перебежчики, несомненно, являлись ценным источником информации. Дюранд, описывая операции с агентами-двойниками, вспоминал о британском опыте в Берлине, когда восемь месяцев едва ли не героических усилий уложились в полстранички текста об организации советской разведки, а интенсивный допрос нескольких перебежчиков — всего-навсего переводчики низшего звена — дал огромное количество конкретной информации об организации и сотрудниках советской разведки[48].

БОБ не удавалось получить максимальных результатов от работы с перебежчиками до 1947 года, когда там появился первый человек, говоривший по-русски — Джордж Белик[49]. В Центральной разведывательной группе (СЮ) Белик начал служить в 1947 году. Его направили в Берлин после работы с советским перебежчиком Анатолием Михайловичем Грановским и дали ему в качестве прикрытия пост в Специальном отделе связи начальника военной полиции[50]. Теперь он мог открыто встречаться с советскими официальными лицами и без посредников выявлять тех военных, у кого были затруднения с американской военной полицией. Здесь же он мог выявлять потенциальных агентов или перебежчиков.

Тем не менее все операции по вербовке или выводу из советской зоны советских солдат должны были проводиться в соответствии с соглашением Клея—Соколовского о возвращении всех советских перебежчиков, обвиненных советскими чиновниками в дезертирстве или других преступлениях. Таким образом, всегда приходилось взвешивать потенциальную ценность перебежчика и возможные трудности по перевозке его или ее из Берлина и устройстве после допроса. Постепенно Клей стал терпимее, но до тех пор жизнь БОБ и других американских разведывательных служб была нелегкой[51].

Один из источников (Бьюик) был завербован контрразведкой БОБ, на основании «наводки» гражданского сотрудника Американской Военной администрации в Берлине. У советского чиновника, работавшего как Бьюик в Карлс-хорсте, были обширные связи в контрразведке в СССР и Германии после войны. Бьюик дал знать, что у него есть интересная информация для американской разведки. Так как Белик приехал совсем недавно и был первым офицером БОБ, получившим прикрытие, раскрывать его сочли неразумным. И тогда в Берлин был послан контрразведчик из гейдельбергской миссии, говоривший по-немецки и по-русски. С помощью американского служащего он познакомился с советским разведчиком, согласившимся остаться в Кар-лсхорсте и передавать документы через свою любовницу. В конце концов, это дело перешло к Велику. Вплоть до 1948 года, когда агент был переправлен на Запад, он активно работал на БОБ[52].