Норман Кон - Благословение на геноцид. Миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколах сионских мудрецов» Страница 7

Полное имя этого человека — Филипп-Низье-Антельм Вашо, хотя он обычно называл себя Филиппом. Родился он в 1850 году в семье бедных крестьян в Савойе. Когда Филиппу исполнилось шесть лет, местный священник счел его одержимым: в тринадцать он начал заниматься знахарством; позже осел в Лионе в качестве «месмериста».[18] Так как он не имел медицинского образования, врачебная практика была ему запрещена, но он продолжал заниматься этим ремеслом и трижды был судим за это. Тем не менее Филипп ухитрялся продолжать лечение. Несомненно, он обладал какими-то исключительными способностями и мог с помощью внушения добиваться удивительных результатов.

Когда царь с царицей в 1901 году посетили Францию, две «черногорские принцессы» Милиция и Анастасия, дочери князя Николая Черногорского, вышедшие замуж за русских великих князей и всеми силами желавшие очаровать императорскую чету, представили ей Филиппа. Царь, человек слабый и робкий, изнемогавший под бременем императорской власти, мечтал о каком-нибудь святом человеке, который мог бы стать посредником между ним и Богом, чьим несомненным, но малодостойным помазанником он себя ощущал. Царица отличалась неуравновешенным характером, страшилась заговоров, которые угрожали ей и ее супругу, террористов-бомбометателей; она со своей стороны также готова была довериться любому шарлатану, который мог бы рассеять ее страхи или по крайней мере хоть как-то укрепить. Кроме того, царь с царицей, хотя и имели четырех дочерей, мечтали о сыне — наследнике трона. Всякий сведущий в медицине человек, заявлявший, что может разрешить эту проблему, имел на чету огромное влияние, как позже Распутин, который вознесся, эксплуатируя их желание спасти сына, страдавшего гемофилией.

Неудивительно, что Филипп получил приглашение посетить Царское Село и был осыпан милостями. Еще находясь во Франции, царь обратился с личной просьбой к французскому правительству вручить этому неучу медицинский диплом. Во Франции это оказалось немыслимым, но в России, где царь был полновластным хозяином, он приказал Петербургской военной академии назначить Филиппа армейским врачом. Он также назначил его государственным советником в чине генерала. Но хотя Филиппа любила, боготворила и чуть ли не поклонялась ему императорская чета вместе с «черногорскими принцессами» и их мужьями, у него были и могущественные враги — на самом деле он попал в такое же двусмысленное и опасное положение, как впоследствии Распутин. Окружение двух влиятельных женщин — императрицы Марии Федоровны и великой княгини Елизаветы Федоровны — его не любило и презирало. Чтобы обезвредить Филиппа, эти люди обратились к Рачковскому.

Рачковского попросили навести справки о прошлом Филиппа. Благодаря доверительным отношениям с французской полицией он составил подробный и, несомненно, лживый доклад, который и привез с собой во время посещения Петербурга в 1902 году. Первый же человек, которому он показал этот документ, министр внутренних дел Сипягин, посоветовал бросить его в огонь. Но Рачковский упорствовал. Он отнес доклад коменданту императорского дворца и, кажется, написал даже императрице Марии Федоровне личное письмо, разоблачая Филиппа — агента масонов. Но дурные предчувствия Сипягина оправдались. Хотя царь в конце концов, уступив давлению, запретил Филиппу навсегда поселиться в России, он был вне себя от гнева. В октябре 1902 года Рачковский был отозван из Франции, на следующий год смещен со своего поста, отправлен в отставку без пенсии, с запретом возвращаться во Францию — нет никакого сомнения в том, что если это и произошло частично из-за его манипуляций с воображаемой Русской патриотической лигой, то не меньшую роль сыграла в этом его кампания против Филиппа. Даже впоследствии, когда Филипп уже навсегда вернулся во Францию, а Рачковский жил в России как частное лицо, он использовал свои связи с французской полицией для преследования неудачливого целителя. Мстительный и беспощадный, он травил виновника своего падения до тех пор, пока в конце концов не отправил его в могилу. Филиппа день и ночь преследовали шпики, почту досматривали, его самого постоянно высмеивали в печати. Не выдержав, Филипп скончался в августе 1905 года, за неделю до того, как Рачковский, вновь оказавшийся в фаворе, достиг вершины карьеры, получив назначение на пост заместителя директора департамента полиции.

В интригу против Филиппа был втянут также Сергей Нилус. Об этом рассказал некий француз Александр дю Шайла, многие годы проживший в России и тесно общавшийся с Нилусом в 1909 году во время их совместного пребывания в Оптиной пустыни. Известно, что дю Шайла в 1910 году поступил в Петербургскую Духовную Академию, в которой прослушал четырехлетний курс. Написал несколько исследований на французском языке по истории русской культуры, по славянским и церковным вопросам. С 1914 года дю Шайла был начальником передового перевозочного отряда при 101-й пехотной дивизии. За непосредственное участие в боях был награжден георгиевскими медалями всех 4-х степеней. С конца 1916 по август 1917 года служил в 8-м броневом автомобильном дивизионе. Затем перешел на службу в штаб 8-й армии. В 1918 году поступил на службу в штаб Донской армии. С 1919 года занимал последовательно должности штабного офицера для поручений по дипломатическим делам и начальника политической части. После эвакуации из Крыма через Константинополь в апреле 1921 года прибыл во Францию.

В газете «Последние новости» (под редакцией П. Н. Милюкова) за 12 и 13 мая 1921 года впервые поместил свою публикацию «С.А. Нилус и «Сионские протоколы».

Он рассказал, как Нилус, богатый помещик, потерял состояние во время жизни во Франции. В 1900 г. возвратившись в Россию, он начал вести жизнь вечного странника, кочуя из одного монастыря в другой. В это время Нилус написал книгу о своем обращении из интеллигента-атеиста в глубоко верующего православного мистика. Эта книга — «Великое в малом», но еще без «Протоколов» — получила благожелательные отзывы в консервативной и церковной прессе и привлекла внимание великой княгини Елизаветы Федоровны. Великая княгиня, женщина искренне верующая (впоследствии она стала монахиней), крайне подозрительно относилась к мистикам-проходимцам, которыми царь окружал себя.[19] Она винила в этом протопресвитера Янышева, который был духовником царя и царицы, и задалась целью заменить его Сергеем Нилусом, которого восприняла как истинного православного мистика.

Нилус был привезен в Царское Село, когда главной задачей великой княгини было устранить Филиппа. Противники француза разработали следующий план: предполагалось, что Нилус женится на одной из фрейлин царицы Елене Александровне Озеровой, а затем будет рукоположен. После этого его попытаются сделать духовником царя и царицы. В случае удачи Филипп, как и прочие «святые» люди, утратит свое влияние. План был хорош, но союзники Филиппа его разгадали. Они привлекли внимание духовного начальства к некоторым фактам жизни Нилуса, которые исключали рукоположение. (В основном они касались его длительной любовной связи с Натальей Афанасьевной К., с которой он уезжал во Францию и не порывал впоследствии в России.) Нилус впал в немилость и был вынужден покинуть двор. Несколько лет спустя он действительно женился на Озеровой, но надежда стать духовником царя не сбылась.

Были ли использованы «Протоколы» в интриге против Филиппа, и если да, то были ли они использованы по инициативе генерала Рачковского? Если верить дю Шайла, то на оба вопроса следует ответить утвердительно. «Нилус, — рассказывает он, — был убежден, что «general'y этому прямо удалось вырвать ее (рукопись) из масонского архива». По его мнению, последний был «хороший, деятельный человек, много сделавший в свое время, чтобы вырвать жало у врагов Христовых», самоотверженно боровшийся «с масонством и дьявольскими сектами».[20]

На что рассчитывал Рачковский, посылая «Протоколы» Нилусу? В «Протоколах» разоблачается дьявольский заговор масонов, отождествляемых с евреями. Филипп был мартинистом, то есть членом кружка, который следовал учению оккультиста XVIII столетия Клода де Сен-Мартена. Мартинисты, по сути дела, не были масонами, но царь вряд ли мог знать эти тонкости. Если бы царь поверил, что Филипп был агентом заговора, о котором говорится в «Протоколах», то он, разумеется, отослал бы его немедленно. Расчет был совершенно точным, а подобные расчеты были вполне в духе Рачковского.

Насколько можно верить дю Шайла? Порой он допускает неточности, например, когда утверждает, что Нилус опубликовал первое издание «Протоколов» в 1902 году, но в целом проявляет хорошую осведомленность. В своей статье, опубликованной в 1921 году, он, в частности, утверждает, что в 1905 году Нилус опубликовал еще одно издание «Протоколов» в Царском Селе, на котором были обозначены выходные данные отделения Красного Креста. Действительно, книга, о которой идет речь, — второе издание «Великого в малом», в которое включены и «Протоколы». Более того, он отмечает, что это издание стало возможным благодаря усилиям Елены Озеровой. Много лет спустя, когда советские власти предоставили в распоряжение суда в Берне фотокопии документов, это вполне подтвердилось. Среди указанных документов находилось несколько писем как в Московский цензурный комитет, так и ответов оттуда, из которых становится ясно, каким образом Озерова использовала положение придворной фрейлины, чтобы добиться публикации книги своего будущего супруга.