Коллектив авторов - Внешняя политика России в условиях глобальной неопределенности. Монография Страница 7

Все отчетливее проявляется еще одна особенность. Вместе с признанной системой выборных органов власти параллельно ей все активнее действует многоярусная сеть полулегитимной и «теневой» власти, подотчетной гораздо более узкому кругу лиц и организаций. Серьезно разнясь по своим возможностям и уровню влияния, они в совокупности формируют все более ощутимую систему контроля над обществом[28]. Усиление процесса глобализации происходит в условиях, когда в мире весьма остро стоит проблема борьбы с бедностью, которая может «взорвать» не только Юг, но и повлиять на благополучие Севера. Экономическая мафия, терроризм, возрастание и объединение международных криминальных организаций принимают планетарный охват. К началу нового тысячелетия международная организованная преступность приобрела новые черты: преступная деятельность стала носить более широкий и глобальный характер; усилились международные связи как между самими преступными организациями, так и между преступными организациями и другими группами; возможности и мощь международных криминальных организаций выросли настолько, что они могут угрожать стабильности государств, подрывать демократические и экономические институты.

По оценкам Всемирного банка, в последнее десятилетие среднегодовые темпы прироста численности бедных в мире равнялись 2 %. К началу века бедные составляли треть человечества, причем в городах они часто образуют большинство населения, что создает серьезную угрозу для политических режимов многих стран. В возрастном отношении бедность становится все более молодой, часто превращается в резервную армию мафии и терроризма. Весьма острые политические противоречия и напряженность в развивающихся странах порождаются растущей нехваткой некоторых редких ресурсов, особенно питьевой воды и нефти. В различных регионах мира растет число этнических, религиозных и националистических конфликтов.

Геополитическая ситуация в этом контексте характеризуется рядом противоречий, обострение которых угрожает будущему планеты. К ним следует отнести в том числе противоречия: между бедными и богатыми обществами; между мирами, в которых доминируют различные религиозные конфессии (например, мусульманский мир и Запад); между традиционными и нетрадиционными (конформистскими и неконформистскими) обществами; между эгалитарными обществами и обществами, в которых царит неравенство; между светскими и религиозными государствами; между ведущими развитыми странами и всеми остальными и т. д. Увеличение потенциала противоречивости и конфликтности приводит к растущей политической и социальной нестабильности в мире. Для поглощения бедности необходимо, чтобы ускорение экономического роста сопровождалось более равномерным распределением его результатов. Между тем все происходит таким образом, что результатами все более «открытого роста» пользуются богатые слои населения и преуспевающие предприятия, все дальше удаляющиеся от основной массы населения. Беднеющее население все более не имеет другого выбора, кроме развития «теневого сектора», которое сочетается с расширением организованной преступности и усилением господства мафии. Проявления индивидуального насилия или терроризма нередко выражают акты отчаяния весьма многочисленных групп населения.

Менее развитые страны втягиваются в мирохозяйственные связи по весьма жестким правилам игры. Им отводится в значительной степени роль поставщиков сырья и производителей экотехнологичных товаров. Такая кооперация осложняет возможности их самостоятельного и эффективного развития, загоняет в состояние постоянно воспроизводящейся слаборазвитости, усиливает социальное расслоение. В этих условиях стихийный механизм саморегуляции глобальных тенденций необходимо дополнить их эффективной корректировкой как на национальном уровне, так и на международном, на уровне глобальных государственных и негосударственных взаимодействий. Предотвращение негативных и особенно, катастрофических вариантов развития событий должно стать целью политических стратегий как для национальных государств, так и для институтов, функционально претендующих на способность к глобальному управлению.

Сейчас многие развивающиеся страны выбирают для себя различные модели контролируемого государством капитализма, что становится еще более актуальным в период экономического кризиса. Власть в этом зарождающемся мировом порядке имеет своим источником владение ресурсами (энергетическими, товарными, благоприятным географическим положением), а не только знание или другие нематериальные факторы производства. В результате торговые правила и нормы будут меняться и соответствовать возникающему порядку, который называют «ресурсным национализмом». Можно зафиксировать несколько основных тенденций, которые будут определять характер мировой политики в кризисный период[29].

Одной из самых очевидных тенденций является снижение роли США и тесно связанный с этим кризис глобального управления. Проявления этого кризиса различны. В частности, можно прогнозировать замораживание процесса делегирования отдельных составляющих национальной власти на верхние интеграционные уровни, будь – то органы ЕС, НАТО или, скажем, АСЕАН или МЕРКОСУР. И хотя возможности США оказывать воздействие на международную систему в собственных интересах сократятся ещё больше, представляется все же, что ситуация будет далека от последствий аполярности (apolarity), описанных в апокалиптических тонах Н. Фергюссоном в 2004 году[30]. Ближайшие события не изменят статус США как крупнейшего, хотя и сильно ослабленного, финансового и политического центра. Но глобальные претензии Вашингтона будут все сильнее разделяться между традиционными (ЕС, Япония, Китай, Россия) и новыми (Индия, Южная Америка) центрами притяжений экономических ресурсов. Понижение уровня планетарных возможностей США активизирует процессы реформирования ООН (прежде всего Совета Безопасности), а также изменение формата глобальных экономических союзов (G5, G20 и др.).

Следующая тенденция заключается в изменении масштаба политических процессов. В частности, в ближайшие годы наиболее востребованными станут региональные интеграционные стратегии. Для подавляющего большинства государств необходимым условием антикризисных действий будет примат решения локальных задач над глобальными усилиями. Те же самые мировые консультационные альянсы больше сфокусируются на региональных вопросах, ограничиваясь лишь констатацией глобальных проблем. Все больше усилий будет сосредоточено в области внутренней политики. На внешнеполитическом направлении также сократится «длина» международной активности. Первостепенные действия будут осуществляться в рамках децентрализованных парадигм, предполагающих конструирование или реформирование региональных объединений, способствующих эффективному решению точечных проблем.

Важная тенденция состоит в экономизации политического пространства. В отличие от предыдущих трансформаций наступающие изменения имеют ярко выраженные особенности, определяемые макроэкономическим контекстом. Кризисные процессы непосредственно влияют на содержания и направления геополитических взаимодействий на международной арене, приобретающих в последнее время экономический «поисково-спасательный» характер. В политический диалог в обязательном порядке входит экономическая составляющая, а геополитические интересы все чаще отождествляются с планами по спасению национальных экономик. Преимущество актуальности экономических вопросов над политическими будет особенно заметно по мере углубления возможно новой волны мировой рецессии. Внешняя политика, договоры, коалиции станут более практичными, направленными во многом на решение экономических задач. Приоритетные сферы: энергетика, маршруты поставок природных ресурсов, протекционистские действия. Реализация долгосрочных и неосязаемых проектов будет перенесена на будущее.

Ещё одна существенная тенденция связана с изменением статуса наднациональных акторов в современной (поствестфальской) системе международных отношений. Возрастет роль мировых финансовых институтов (МВФ, Всемирный банк, Парижский клуб, ВТО, ЕБРР и т. д.). Однако эта тенденция неоднозначна и потенциально конфликтна. С одной стороны, их кредитные механизмы станут более востребованными. С другой – процедуры финансового регулирования и выдачи займов станут менее прозрачными. Укрепление транснациональных финансовых элит, стоящих за этими институтами, будет способствовать снижению уровня публичности не только в мире «больших денег», но и (по мере влияния таких элит на политические процессы) на уровне глобальной политики. Кроме того, дискуссии о степени зависимости от мировых финансовых институтов (проще говоря, брать или не брать в долг) расколет национальные элиты многих стран. Отсюда – возможный рост политической нестабильности и социальных волнений.