Евгений Додолев - The Взгляд Страница 7

– Ну, «Взгляд» в конце концов и закрыли… И нас все время пытались направлять, но свобода слова просто обрушилась на нас в период «гласности», и какой-то там совсем свирепой цензуры не было. К тому же уже эфирились «Прожектор перестройки» и молчановская «До и после полуночи».

– Но Владимир Молчанов выходил раз в месяц, а не еженедельно, и там никогда не было настолько жестких заяв, как во «Взгляде».

– Нам повезло. Удачей для нас было само время – нахрапистое такое.

– Кроме того, «Взгляд» эксплуатировал закономерный интерес публики к социальному року…

– …И показал массовой публике лучшие команды: ДДТ, «Наутилус Помпилиус», «Кино». Это была настоящая гражданская поэзия, и мы пробили этой музыкой брешь в цензурной стене. Параллельно с нами и с нашей помощью на музыкальные площадки страны прорывались подпольные музыканты. На т. н. «большой» планерке в Останкино один из музыкальных редакторов однажды сказал: «Огромное спасибо «Взгляду» за то, что он открыл стране советский рок». Бутусов, Цой, Шевчук – это литература неравнодушных людей. Именно литература, просто текстами это не назову. И их помнят и слушают по сию пору. Будет ли кого-нибудь через 20 лет интересовать сегодняшняя эстрада? Сомневаюсь. Тогда музыка делала революцию…

– Но не только этим силен был «Взгляд».

– Ну да, мы первыми подняли вопрос о наших военнопленных в Афганистане. Помню, Саша Бархатов поехал в Пакистан и показал крупным планом этих ребят, еле передвигающих ноги. Программа «Время» этот сюжет не дала, а «Взгляд» дал. Мы же занимались «афганскими» инвалидами.

«Взгляд» также открыл тему безопасности атомных электростанций. Начальство болезненно отреагировало на наш репортаж про строящуюся Воронежскую АЭС: еще про Чернобыль не забыли… Помню, мы проникали через все кордоны. Запредельными, партизанскими, недоступными способами. Залезли в воронку-фундамент атомного реактора, показали, как все это выглядит, пальцами крошили бракованный бетон. После эфира в Воронеже начались демонстрации.

Именно в моем эфире режиссер «Ленкома» Марк Захаров впервые сказал о необходимости захоронения Владимира Ильича Ленина. Грандиозный был скандал.

– Да. Позволю себе мега-цитату: «Формальным поводом для отставки председателя Гостелерадио СССР Александра Аксенова стало выступление режиссера Марка Захарова во «Взгляде» – Захаров призывал похоронить Ленина, а эта тема по меркам 1989 года еще считалась табуированной. На место Аксенова пришел Михаил Ненашев, который в конце семидесятых был главным редактором газеты «Советская Россия» и пользовался уважением фрондирующей интеллигенции. Ненашев говорит, что «пришел не подавлять, а в какой-то мере унять телевидение», но это ему уже не удалось. По мнению Ненашева, всеми переменами, которые произошли в конце восьмидесятых, страна обязана именно телевидению: «Получилось так, что коммунистическая партия перестала быть партией политической. Она стала административным органом и утратила многие свои политические качества. И телевидение во многом заменило партию, прежде всего в ее политической работе. Партия не смогла объяснить ни одной из существовавших тогда проблем, и эту роль пришлось брать на себя телевидению».

– Да, мы поднимали темы, которые становились катализаторами общественной мысли. Но мы не думали о разрушении Системы. Мы просто хотели, чтобы люди знали, что происходит. Это была неповторимая эпоха публицистической романтики. Эпоха прорывов. А вот с менталитетом сегодняшних молодых людей такой прорыв вряд ли осуществим. Ну не получилось бы сделать такую «революционную» программу. Не поперло бы… Особенно с ведущими в районе тридцати. Нет. Мы были воспитаны советской системой – альтруистами, не знавшими тему денег. Для меня «Взгляд» был периодом бешеного конвейера в контексте абсолютной бескорыстности. Идиотский наив.

Возглавлял Молодежную редакцию Гостелерадио СССР Эдуард Сагалаев. Потом его сменил Александр Пономарев. А собственно программой руководил Анатолий Лысенко. Я же, возглавляя отдел, был просто его заместителем. В обойме у нас было трое выпускающих, и каждый из этих редакторов готовил «свой» выпуск. А власть нас действительно не любила, и дискуссии с ней не получалось. Не ходили они к нам, боялись прямого эфира. Один раз всего Горбачев пришел в студию. Но не в эфир. Так, «на экскурсию». Произнес ряд дежурных фраз. «Нужна мера», то да се. А Сагалаев, который был «экскурсоводом» в тот день, вскоре после горбачевского визита пошел на повышение, возглавив информационное вещание.

– «Взгляд» был закрыт в конце 1990-го. И вышел в эфир 23 августа следующего года. Это был спецвыпуск программы, посвященный августовскому путчу. А через два дня в последнем выпуске «Взгляда» Горбачев передал в эфир кассету с обращением к советскому народу, сделанным на даче в Форосе, где находился в изоляции… «Смешно, не правда ли смешно» (© Высоцкий). Да… Из трех упомянутых тобой выпускающих самым сильным был Владимир Мукусев?

– Так случилось, что Володя Мукусев сразу после назначения выпускающим редактором отбыл в командировку, в Афганистан. И увидели мы его только через два-три месяца. Хотя впрягся он сразу. Но весь нервный период «закладки фундамента» прошел без него.

Я не думаю, что Сергей стал бы кремлевским журналистом, живи он в эпоху Большого Друга Советских Физкультурников. Я не уверен, что журналист Ломакин кого-то предал и был нечестен со зрителями «Взгляда» и «Времени». Я не стал бы величать его (как многие в начале 90-х) «придворным репортером режима». Быть преданным – не значит быть предателем. Я не могу умолчать о его репортерском таланте. Он очевиден хотя бы в силу внешних данных Ломакина. (Быть телегеничным и блондинисто-привлекательным для ведущего ЦТ – уже залог успеха). Я не рискну, «рассказывая» Ломакина, не заметить: своя позиция и умение грамотно излагать (пусть и не всегда свои) тезисы – это то, чем отнюдь не все члены нашего славного Союза журналистов могут похвастаться. Не все. Даже из тех, кому довелось порепортерить за стенами Кремля.

Андрей Разбаш. Серый кардинал

Александр Любимов: «Где-то осенью 87-го, когда только начался «Взгляд», поехал я на съемки – там было несколько постановочных моментов, и мне предложили, чтобы со мной поехал режиссер. Я согласился. И когда подошел к 17-му подъезду за камерой, то увидел среди отъезжающих машин и людей, в этой сутолоке невероятно энергичного человека, который и оказался режиссером Андреем. Меня сразу поразили его энергия, его концентрация на том, чтобы ничего не забыть – сложный свет, звук, пленки и т. д. По дороге мы разговорились. Я узнал, что он обожает Леннона, – и он сразу спел куплетик из Rocky Raccoon (на самом деле это песня Пола Маккартни – Е.Д .). Я узнал, что он специалист по космосу, но как-то прибился к творчеству, потому что «устал от железа». Я узнал, что он обожает все, что люблю я, – набор советского джентльмена из Pink Floyd, Хемингуэя-Фицджеральда-Сэлинджера и «Театра на Таганке». С первого раза Разбаш меня ослепил. А потом было 20 лет новых профессиональных и человеческих открытий… В годы, когда наше телевидение еще было советским и чрезвычайно нищим, помню, Разбаш изобрел способ производства кадра с тележки. Были мы в Стокгольме на какой-то молодежной конференции, и очень хотелось снять это действо неординарно. Чтобы камера двигалась плавно, огибая разные препятствия. Разбаш думал буквально несколько минут, потом подошел к местному скейтбордеру, одолжил у него борд, взял камеру на плечо, встал на борд, а меня поставил в качестве дольщика, то есть плавно его подталкивать, чтобы он ехал по выбранному маршруту ровно и мог одновременно снимать. Так Разбаш изобрел телевизионную тележку… На 40-летие мы решили сделать ему подарок. Пошли в ресторан, а пока ели-пили, подкатили к ресторану белый «Мерседес». Тогда это было немыслимо круто – я, например, ездил на вазовской «шестерке». Ключи мы вручили ему прямо после ужина. Разбаш был потрясен: обнимал машину руками и поливал шампанским. Устроил и нам невероятный праздник. Уехал домой счастливый и беззаботный. Но наутро «Мерседес» угнали – прямо из-под окон».

Альбина Назимова: «Андрей вообще не концентрировался на деньгах – это не его формат, как говорят на телевидении. Что касается нашей семьи, то в какой-то момент я взяла решение финансовых вопросов на себя. Я всегда была более обеспеченным человеком – сначала потому что у него было много расходов на детей, а в последние годы и доходы мои стали выше, чем у него. Ему хватало денег на то, чтобы жить, обеспечивать своих детей. Мы вели совместное хозяйство, но счета в банках были разные, мы были финансово независимыми друг от друга людьми. Полностью. К тому же Андрей много тратил на разнообразные увлечения. Он мечтал кататься на самых разных машинах – и он на них катался. Летал на всем, что летает, – на дельтапланах, на разных самолетах. Ему это было в удовольствие, и он ни в чем себе не отказывал».