Анна Политковская - Путинская Россия Страница 7

Валерию не удастся «работать во благо своих». В ужурских казармах царил полный офицерский беспредел. Лейтенанты грабили солдат до нитки, измывались над теми, кто пытался защитить свое достоинство, — таким был и Валера. За полгода, которые он пробыл в части, из нее ушло четыре гроба — все солдатские. И все в гробах — умершие от побоев.

Прежде всего офицеры забрали у Валеры форму (а ничего, кроме формы, у нашего солдата в армии нет — любая другая одежда отсутствует) и сказали, что теперь он должен ее у них «выкупить». Естественно, написав домой и попросив «срочно» выслать денег. Валера сопротивлялся, как мог, — он знал, что мать, живущая очень скромно вместе с бабушкой-пенсионеркой, сестрой и ее маленькой дочкой, ему не может выслать денег. За это его много и сильно били. Наступил момент, и Валера огрызнулся, дал отпор — и тогда его отправили на гауптвахту за неповиновение и там имитировали побег, тяжело ранив при этом… Светлана, мать, занервничала, позвонила командиру части — подполковнику Бутову. И тот ее «успокоил», сказав, что умеет бить так, чтобы не оставлять следов… Светлана бросила все и срочно прилетела в Ужур. И застала сына умирающим. Оказалось, он получил огнестрельные ранения органов малого таза, мочевого пузыря, мочеточников, бедренной артерии… В госпитале Светлане сказали: «Ищите кровь для переливания. Срочно. У нас крови нет». Это значит надо найти доноров… Но как? В чужом городе, одна… Она бросилась в воинскую часть: «Помогите!», а командир отказал. Она носилась по городу, пытаясь сделать еще что-то для сына, но не успела… И ее мальчик, не дождавшись крови, умер 27 февраля 2002 года.

В одном из последних писем Валера писал Светлане, будто предвидел: «Я не очень рассчитывал на их «офицерскую» помощь. Они способны лишь на несправедливые унижения…».

…Опять Подмосковье. Поселок Балашиха. Воинская часть № 13815. Утро 4 мая 2002 года. Две работницы котельной, дающей тепло в эту часть, слышат крики о помощи где-то неподалеку от них. Они выскакивают во двор и видят, что посередине вырыта траншея, в которую по шею закопан солдат. Он-то и зовет добрых людей на помощь. Женщины откопали солдата, разрезали веревку, которой были связаны его руки и ноги, и помогли выбраться из ямы.

Тут-то и появился разъяренный майор Александр Симакин. Он закричал на женщин: мол, не трогайте, это он так воспитывает солдата Чеснокова, и если они, женщины, не уйдут обратно в котельную, то он «их уволит».

Солдат Чесноков, выбравшись из ямы, убежал из части…

P.S. Армия в России — один из традиционно основных государственных институтов — продолжает оставаться типичным лагерем за колючей проволокой для бессудно заточенных туда молодых граждан страны. С соответствующими, подчеркнуто тюремными, правилами общежития, насаждаемыми офицерами. Где «мочить в сортире» (первый, при восшествии на кремлевский престол, провозглашенный Путиным лозунг борьбы с внутренними врагами) — главный метод воспитания.

Возможно, это нравится нашему нынешнему президенту, у которого подполковничьи погоны и две дочки дома, которым не придется служить в такой армии. Но всем нам (кроме офицерского сословия, прекрасно себя чувствующего в роли паханов-беспредельщиков) от этого очень плохо. Особенно тем, у кого родились сыновья. Тем более тем, у кого они достигли призывного возраста, и, значит, совсем нет времени дожидаться армейских реформ, так давно обещанных обществу и традиционно пробуксовывающих. И эти сыновья рискуют уйти от нас прямиком либо на Камышинский полигон, либо в Чечню, либо еще куда-то, откуда дороги нет.

НАШЕ НОВЕЙШЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ,

или Военные преступники Всея Руси

В России есть два типа современных военных преступников — чьи деяния связаны со второй чеченской войной, начавшейся в августе 1999 года. Как раз тогда ж Владимир Путин был назначен президентом Ельциным премьер-министром страны. Война длилась все время первого президентского срока Путина и не прекратилась до сих пор.

Дела о военных преступлениях имеют одну сходную черту — все они идеологические. Как говорится, «закон отдыхает». Те, кто осужден, получили свои приговоры не в соответствии с юридической процедурой, основанной на законах, а следуя порывам идеологических ветров, которые дули из Кремля на момент их осуждения.

Итак, первый тип — сюда входят военные преступники, которые действительно воевали. С одной стороны, из числа федеральных военнослужащих, участвовавших в так называемой «антитеррористической операции» в Чечне. С другой стороны, боевики — те, с кем воевали федералы. Первых отмывали от преступлений. Вторым юридически неряшливо натягивали преступления. Первых правосудие (прокуратура и суд), даже при наличии доказательств вины (а это тоже большая редкость, когда прокуратура даже собирала против них доказательства), выводило из-под удара. Вторых втаскивало под самый жесткий из возможных приговор.

Самый известный «федеральный» пример — дело полковника Буданова, командира 160-го танкового полка Министерства обороны России, 26 марта 2000 года (в день выборов президента Путина) похитившего, изнасиловавшего и убившего 18-летнюю чеченскую девушку Эльзу Кунгаеву, жившую в родительском доме в селении Танги-Чу, на окраине которого был временно дислоцирован полк командира Буданова.

Самый известный пример осужденного военного преступника-боевика — Салман Радуев. Радуев — один из знаменитых чеченских полевых командиров, бригадный генерал, совершавший террористические рейды еще с первой чеченской войны, командующий так называемой «Армией генерала Дудаева» — был пойман в 2001 году, осужден к пожизненному заключению и при невыясненных обстоятельствах погиб в Соликамской тюрьме для особо опасных преступников (Соликамск — известный «тюремный» город на Урале, в Пермской области, где находятся соляные копи, место традиционной ссылки для многих поколений людей еще с царских времен). Радуев также — символ непримиримого бойца, сражавшегося за чеченскую свободу от России. Судебных дел, подобных радуевскому, очень немного, и, как правило, их рассматривали в закрытых процессах, пряча информацию от общества, хотя, зачем именно так поступали, непонятно; и впоследствии, изредка и тайно, можно было с большим трудом познакомиться с материалами уголовных дел на боевиков, и, оказывалось, что они также идеологические, но только со знаком «наоборот». То есть, не заботясь о доказательствах, им приписывали преступления, следуя принципу: «надо осудить», и, что ни предъяви, ничего оспорено не будет.

Таким образом, вся первая категория военных преступников не прошла настоящей юридической процедуры. И это самый главный результат. После вынесения приговоров чеченские боевики недолго жили в далеких колониях и тюрьмах. Они погибали при неизвестных обстоятельствах — их «убирали» по желанию власти, в чем уверены, как показывали социологические опросы, даже те люди в России, которые поддерживают усилия правительства и президента, ведущих войну в Чечне, поскольку у нас практически никто не верит в непредвзятость отечественного правосудия и верят в его политическую ангажированность.

Второй тип — это военные преступники, «кто оказался рядом». Случайные люди, попавшие под колесо истории. Не воевали, но чеченцы, и «нужно» было осудить. Типичный пример — дело Ислама Хасуханова. В его деле — все, как в 37-м году. Будто Сталин жив, и ЧК действует. Выбитые показания, пытки, применение психотропных средств с целью сломить волю. Именно этим адским путем прошли большинство чеченцев, которые попали в застенки не только ФСБ, но и других силовых структур, беспредельничающих в Чечне, где пытают у кадыровцев (отряд последователей Ахмат-Хаджи Кадырова, марионеточного промосковского главы администрации Чечни), пытают в военных комендатурах, пытают в ямах при воинских частях, в следственных изоляторах при отделах милиции…

Руководит и направляет эту работу ФСБ. Люди Путина. Под патронажем Путина. Выполняя желание Путина.

Часть первая.

Сталин с нами навсегда

Ислам Хасуханов: «…У меня четырнадцать переломов ребер, один осколок ушел в почку, проломлен череп, перебиты руки… не думаю, что я выживу».

Хасуханов Ислам Шейх-Ахмедович — родился в 1954 г. в Киргизии. С 1973 г. — в армии. Окончил Киевское высшее военно-морское политическое училище. С 1978 г. — на Балтийском флоте. С 1989 г. — на Тихоокеанском флоте. Офицер-подводник с военной академией за плечами — элита флота. В 1991 г. окончил Военно-политическую академию им. Ленина в Москве. Уволился в запас в 1998 г. в чинекапитана первого (высшего) ранга с должности заместителя командира большой атомной подводной лодки «Б 251». С 1998 г. жил в Грозном. Был начальником военной инспекции при правительстве Аслана Масхадова и начальником его оперативного штаба. Женат, имеет двоих сыновей. Вторая жена — племянница Аслана Масхадова, дочь его старшего брата. Не воевал ни в первую, ни во вторую чеченскую войну. Не скрывался от властей. Жил по собственному паспорту. Был арестован 20 апреля 2002 года в районном центре Шали спецподразделениями ФСБ как «международный террорист» и «один из организаторов незаконных вооруженных формирований». Осужден Верховным судом Республики Северная Осетия-Алания к 12 годам лишения свободы в колонии строгого режима.