Ноам Хомский - Гегемония, или Борьба за выживание Страница 77

Как показывает Берк, бомбардировки Судана и Афганистана по приказу президента Б. Клинтона в 1998 году сделали бен Ладена символом, предопределили его взаимодействие с «Талибаном», а также резко увеличили число его сторонников, приток новобранцев в ряды «Аль-Каиды» и финансовой помощи данной организации, которая до того момента была практически неизвестна. Другим важным стимулом развития «Аль-Каиды» и роста популярности бен Ладена стали массированные бомбовые удары США по территории Афганистана, предпринятые сразу же после событий 11 сентября 2001 года без видимых причин и достоверных доказательств их необходимости, что впоследствии неохотно было признано американским руководством. В результате, пишет Берк, призывы бен Ладена были с воодушевлением восприняты «десятками миллионов людей по всему миру, особенно ожесточенной и радикально настроенной молодежью». Берк связывает с этими действиями США глобальное увеличение террористической активности и появление «нового поколения террористов и руководства террористических организаций», которые, как они сами были уверены, участвуют во «вселенской решающей битве добра со злом». Об этом говорят как сторонники бен Ладена, так и президента Буша. Вторжение в Ирак, как было показано ранее, имело ровно такой же эффект.

Основываясь на множестве конкретных примеров, Берк в своем исследовании приходит к выводу, что «любое применение вооруженной силы является пусть и небольшой, но победой Бен Ладена и его сторонников» и он «одерживает победу» вне зависимости от того, останется ли сам в живых или нет. Многие специалисты, включая бывших глав израильских разведслужб, а также экспертов служб безопасности различных стран, разделяют выводы и заключения Берка{465}.

Существует единое мнение о том, какой должна быть адекватная реакция на террористическую деятельность. Она должна быть обоюдоострой: направлена непосредственно на противодействие террористам и террористическим группам и на ликвидацию потенциальных источников помощи и поддержки, оказываемой им. Адекватным способом реагирования на вызовы терроризма является проведение полицейских мер, которые доказали свою эффективность по всему миру. Как представляется, наиболее важно отслеживать тех, кто спонсирует террористов — силы, находящейся в авангарде, — тех, кто стремится мобилизовать радикально настроенные группы, часто относясь к представителям этих групп с недоверием и страхом, но, полагая, что они, тем не менее, борются за благое дело. Своими силовыми акциями мы способствуем привлечению таких спонсоров, меценатов и сочувствующих на сторону террористов. Мы можем обратить внимание и предпринять меры в связи с «бесчисленными жалобами» страдающих мирных граждан, многие из которых действительно справедливы и служат «главной причиной современной воинственности исламского мира»{466}. Это позволит значительно снизить угрозу терроризма, впрочем, это необходимо сделать вне зависимости от данной цели.

Применение вооруженной силы может привести к достижению поставленной цели, о чем американцы хорошо знают из истории покорения территории США. Но за это придется заплатить слишком высокую цену. Применение силы может, и именно так часто происходит, спровоцировать ответную агрессию. Провокация террористической деятельности не единственная иллюстрация. Есть другие, более устрашающие примеры.

В феврале 2004 года Россия провела самые масштабные военные учения за последние двадцать лет, где, в частности, отрабатывалось применение оружия массового поражения. Российский генералитет и министр обороны Сергей Иванов заявили, что данные учения были организованы после объявления США их планов «использования ядерного оружия в качестве основного инструмента выполнения военных задач», включая создание ядерного оружия малой мощности. «Это является крайне опасной тенденцией, ведущей к подрыву глобальной и региональной стабильности… поскольку снижает порог возможности применения ядерного оружия». Аналитик Брюс Блэр пишет, что Россия обладает информацией о том, что новые бомбы, предназначенные для взрыва бункеров, специально рассчитаны для «уничтожения ядерных бункеров высокой степени защиты», где размещены командные пункты стратегического ядерного арсенала России. С. Иванов и генералитет Министерства обороны заявили, что в ответ на наращивание военных программ американского правительства российское военное командование распорядилось поставить на вооружение армии «ракетную систему, не имеющую аналогов в мире», которую практически невозможно уничтожить. По словам бывшего помощника министра обороны США Фила Койла, это, безусловно, «стало очень тревожным известием для Пентагона». Военные эксперты правительства США подозревают, что Россия может разработать проекты, аналогичные американской программе создания сверхзвуковой крылатой ракеты, запуск которой может осуществляться из космоса для обеспечения эффекта неожиданности и стратегического превосходства. В рамках реализации этих программ США планировали уменьшить использование зарубежных военных баз и ограничить доступ к воздушным магистралям{467}.

Американские военные аналитики оценили, что в период правления Буша-Путина российские военные расходы увеличились в три раза, что вполне объяснимо, если учесть воинственность и агрессивность американской внешней политики. Путин и Иванов включили в российскую военную доктрину принцип «предупредительных военных ударов», определивший «революционность» Стратегии национальной безопасности США. Они также «добавили новое положение, в соответствии с которым Россия вправе применять вооруженную силу в случае, если какая-либо сила или страна ограничивает доступ к регионам, представляющим для нее жизненный интерес». Тем самым Россия, по сути, взяла на вооружение принцип, закрепленный при Б. Клинтоне, о том, что США обладают правом «использовать вооруженную силу в одностороннем порядке» для обеспечения «свободного доступа к ключевым рынкам мира, источникам энергоснабжения и различным стратегическим энергоресурсам»{468}. Фиона Хил из Института Брукинса считает, что мир «стал менее безопасным» после того, как Россия решила последовать за США, а также полагает, что другие страны, вероятно, также «последуют их примеру»{469}.

В прошлом случалось, что российские автоматизированные системы ответного ракетного реагирования оказывались в нескольких минутах от запуска ядерных ракет, и их приходилось останавливать вручную. К настоящему моменту эти системы сняты с вооружения. Аналогичные американские системы, несмотря на свою большую надежность, также являются источником чрезвычайной угрозы. После срабатывания сигнала о ракетной опасности у военного оператора есть три минуты на принятие решения, и такие ситуации часто случались. Пентагон обнаруживал серьезные недостатки в системе компьютерной безопасности этих военных комплексов, чем могли воспользоваться террористы-хакеры для получения контроля над запуском ракет. «Такое может случиться в любой момент», — пишет Брюс Блэр{470}. Эти потенциальные опасности многократно усиливаются в условиях вооруженных конфликтов.

Опасения возрастают также, если учесть недавно обнародованные факты того, что президентов США «систематически вводили в заблуждение» по поводу возможных последствий применения ядерного оружия. Степень предполагаемых разрушений оказывалась «крайне занижена» вследствие недостаточной системности контрольных мер, осуществляемых «замкнутой бюрократической машиной», которая занимается исключительно разработкой планов проведения «ограниченных и „результативных“ военных действий с применением ядерного оружия». Вытекающая из этого «управленческая близорукость могла иметь катастрофические последствия»{471}, гораздо более значительные, чем те, к которым привели подтасовки разведслужб в Ираке.

Администрация Дж. Буша наметила введение в действие новой системы противоракетной обороны на лето 2004 года — данный шаг оспаривался критиками как «сугубо политическая мера», поскольку система требовала проведения дополнительных испытаний, в противном случае она попросту представляла опасность для самих США{472}. Другим важным критическим замечанием стало предположение о том, что система может только казаться эффективной и жизнеспособной. С точки зрения логики военных действий с применением ядерного оружия, видимость военного и технического преобладания является ключевым фактором превосходства над противником. Как в США, так и во всем мире систему противоракетной обороны рассматривают в качестве средства, позволяющего нанести удар первым, и тем самым обеспечивается свобода маневра, в том числе и для ядерного удара. Все страны, которые сегодня с опаской смотрят на США, прекрасно помнят, каким образом американцы ответили на введение советской стороной первой системы противоракетной обороны в 1968 году: американские ядерные ракетные установки были наведены на объекты данной системы с тем, чтобы в случае конфликта у США появилось тактическое преимущество. Военные эксперты прогнозируют, что недавние решения Вашингтона по наращиванию военных программ спровоцируют Китай предпринять соответствующие меры. Логика и история ядерного сдерживания «позволяет нам сделать вывод, что системы противоракетной обороны являются большим стимулом для разработки наступательных ядерных военных стратегий», так что инициативы, предпринятые Дж. Бушем и его окружением, в очередной раз повышают уровень потенциальных угроз для американцев и для всего мира{473}.