Александр Папчинский - 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК Страница 9

Убийство 1 декабря 1934 года С.М. Кирова не только взорвало политическую ситуацию в стране, но и окончательно утвердило в эпицентре начинающегося политического террора Заковского. Теперь он становился энергичным исполнителем и даже смелым новатором (вспомним его деятельность в Сибири и Белоруссии) массовых чекистских операций, и Ленинграду суждено было стать этакой «экспериментальной площадкой», где будут опробованы будущие методы 1937–1938 годов.

Под рукой у Заковского уже был вполне сложившийся, готовый к действию чекистский аппарат, проверенный в Сибири и Белоруссии, исполняющий любые гласные и негласные распоряжения своего шефа. При назначении Заковского в «город трех революций» в высших инстанциях, вероятно, учитывалось еще одно обстоятельство: на этом месте требовался чекист, который мог при случае меньше оглядываться в сторону Лубянки и Ягоды. И Леонид Михайлович оказался готов к такому повороту событий…

5 декабря 1934 года Ягода окончательно согласовал со Сталиным утверждение нового состава руководства УНКВД по Ленинградской области. 10 декабря 1934 года приказом № 327 НКВД СССР Заковский был назначен начальником УНКВД по Ленинградской области. Как человеку неглупому и циничному, ему довольно скоро стала ясна надуманность обвинений зиновьевцев в подстрекательстве убийцы Кирова. Хотя Я.С. Агранов в качестве временно исполняющего обязанности начальника УНКВД неделю заметал следы бытовых причин преступления, многое еще осталось на поверхности.

Заковский знал о панибратских отношениях между Кировым и бывшим начальником УНКВД по Ленинградской области Ф.Д. Медведем, ставших закадычными друзьями. В последнее время Медведь все больше и больше тянулся к бутылке (как правило, хорошего армянского коньяка). И как результат: он «…постепенно терял свою былую выдержку, свой чекистский нюх». Непорядок у главного питерского чекиста наблюдался и в личной жизни. Его жена, Раиса Михайловна Копыловская (по воспоминаниям современников, «…располневшая, накрашенная, вульгарная женщина»), вела слишком свободный образ жизни, подчеркнуто небрежно относясь к своему мужу. Слухи связывали ее имя с самоубийством одного из ответственных работников Ленсовета. В итоге: многие годы нервной напряженной работы в органах и разлад в семье угнетающе действовали на Медведя. Сам Киров, при старой, больной жене, все чаще заводил романы на стороне, с балеринами и молодыми сотрудницами партаппарата, что никоим образом не беспокоило Медведя: ни как коммуниста, ни как чекиста, отвечающего за его безопасность.

И Центр, и новое руководство Управления НКВД ставили вопрос, как могло случиться, что «…на одном из ответственных участков борьбы с контрреволюцией в Ленинграде, где должна быть особенно заостренной революционная, чекистская бдительность- органов, враг вышел из поля зрения чекистов и сумел тщательно подготовить и нанести удар партии и рабочему классу»[49]. Виновные в этом к прибытию Леонида Михайловича в Ленинград были уже определены. 3 декабря 1934 года «за халатное отношение к своим обязанностям по охране государственной безопасности» смещены со своих должностей и преданы суду — Ф.Д. Медведь, Ф.Т. Фомин (2-й заместитель начальника УНКВД и по совместительству начальник УПВО УНКВД), А.С. Горин-Лундин, П.М. Лобов (помощник начальника ОО и начальник 3-го отделения ОО УГБ УНКВД), Д.Ю. Янишевский (заместитель начальника ОО УГБ УНКВД), А.А. Мо- севич (помощник начальника СПО УГБ УНКВД), М.С. Бальцевич (помощник начальника 2-го отделения ОО УГБ УНКВД), А.А. Губин (начальник оперода УГБ УНКВД), М.И.Котомин (начальник 4-го отделения оперода УГБ УНКВД), Г.А. Петров (оперуполномоченный 2-го отделения ОО УГБ УНКВД), A.M. Белоусенко (оперативный секретарь 1-го заместителя начальника УНКВД)[50]. Позднее к снятым чекистам присоединился и 1-й заместитель начальника УНКВД (по совместительству и начальник ОО УГБ УНКВД) И.В. Запорожец. В момент убийства Кирова его не было в Ленинграде. В августе 1934 года на конноспортивных соревнованиях, проходивших на стадионе «Динамо», лошадь Запорожца споткнулась, он упал и повредил себе ногу. Гипс со сломанной ноги был снят незадолго до празднования 17-й годовщины Октября. После этого Запорожец (13 ноября 1934 года) убыл на лечение в один из санаториев НКВД в Сочи[51].

Проверяя в декабре 1934 года деятельность Управления НКВД, одним из главных пунктов обвинения ленинградских чекистов «в преступной самоуспокоенности и оперативном бездействии» стало дело секретной сотрудницы М.Н. Волковой (кстати, официально она трудилась домработницей и детской няней в семье секретаря председателя Ленинградского облсовета И.П. Ильина). В августе 1934 года во 2-е отделение ОО УГБ УНКВД было передано сообщение (письмо) Волковой. В нем сообщалось, что в Ленинграде существует нелегальная контрреволюционная организация «Зеленая лампа» (общая численность 700 бывших кулаков). Руководителем этой организации якобы являлся бывший царский генерал Карпинский. Участниками «Зеленой лампы» готовилась серия террористических актов, в том числе и организация убийства С.М. Кирова[52].

Разработкой этого сообщения и ряда других агентурных материалов, поступивших от Волковой, занялся оперуполномоченный ОО УГБ УНКВД Г.А. Петров. Вскоре чекист пришел к заключению — секретный сотрудник дает неоправданные и провокационные донесения.

На оперативном заседании Медведь, выслушав сообщение о деле Волковой, заявил: «Я от своей сети получаю «легендарные» дела… Проверка таких данных лишь пустая трата времени и (вообще)… Волкова является социально опасным элементом, поскольку она клевещет на людей и неправильно информирует в своих письмах органы»[53].

Фактически ленинградские чекисты были уже готовы, что называется, «спустить дело на тормозах», но тут в ход событий вмешивается сама «агентесса». 26 октября 1934 года она подает жалобу на Петрова, ее получателем оказался оперативный секретарь УНКВД Белоусенко. Тот отнесся к этой «бумаге» крайне безразлично, тогда Волкова, что называется, пошла выше. Следующим ее адресатом стал уже сам Киров. В своем письме первому лицу города она продолжала настаивать на существовании крупной контрреволюционной террористической организации. Кураторы Волковой быстро решили проблему в лице агента, вышедшего из-под контроля. 28 октября 1934 года Волкову отправили на лечение в Обуховскую психиатрическую больницу, где больной поставили диагноз «систематический бред преследования».

Уже после убийства Кирова «материалам» Волковой дали новый ход. Она даже удостоилась личного приема у Сталина, а ленинградских чекистов обвинили «в притуплении бдительности». В конце декабря 1934 — начале 1935 гг. по агентурным сообщениям Волковой было вскрыто шесть контрреволюционных групп, четыре из них ставили своей целью «организацию террористических актов против руководителей Советского правительства». Под арестом оказались и те чекисты, кто непосредственно курировал Волкову, либо знал о ее «масштабных» донесениях — Янишев- ский, Бапьцевич, Мосевич, Белоусенко и Петров.

Обстоятельному изучению подверглась система организации личной охраны С.М. Кирова. Нужно сказать, что охрана первого лица ленинградского руководства была поставлена плохо. Первоначально за Кировым значилось лишь три человека — М. Борисов, Л. Буковский (т. н. прикрепленные) и неофициальный сотрудник ОГПУ — швейцар дома, где проживал Сергей Миронович (он жил на улице Красных Зорь (ныне Каменноостровский проспект) в доме 26/28 и занимал на четвертом этаже квартиру с двумя выходами). Первые два охраняли Кирова в Смольном, в его поездках по городу, на заводы, фабрики, охоту и в командировках. Осенью 1933 года охрану усилили, численность гласной и негласной охраны возросла до 15 человек. Теперь первого секретаря обкома ВКП(б) охраняли постоянно. Для этого выделялась автомашина прикрытия с двухсменной оперативной группой сотрудников[54]. Но численность охраны не всегда улучшает ее качество. Сам Киров, конечно, тяготился своими «соглядатаями». Игнорировал отдельный вход в Смольный, проходя на рабочее место через общий подъезд, любил пешком ходить по городу. Он постоянно жаловался Медведю, что многочисленная охрана слишком уж опекает его. Начальник УНКВД дал распоряжение — «прикрепленным» сотрудникам держаться от «объекта» подальше и по возможности не попадаться тому на глаза.

В феврале 1934 года «объект» даже сумел уйти от плотного наблюдения гласных и негласных сотрудников ОГПУ. Персональный автомобиль Кирова подъехал к дому на улице Красных Зорь, но оказалось, что Сергей Миронович уже покинул квартиру. Как и куда он ушел, никто не видел, в том числе и гласная, и негласная охрана. После больших треволнений член Политбюро ЦК ВКП(б) был найден. Оказалось, что Киров, «вырвавшись на свободу», дошел пешком до Невы, по льду пересек реку, и только на другом берегу был обнаружен растерявшимся охранником М.В. Борисовым.