Андрей Безруков - Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего Страница 9

Можно ожидать активизации судебной системы ЕС и расширения числа специализированных трибуналов. В ряде случаев европейские суды уже принимают решения, предполагающие серьезные политические или экономические последствия. Достаточно вспомнить оспаривание санкций ЕС российскими компаниями в Европейском суде общей юрисдикции, постановление об исключении ХАМАС из списка террористических организаций, снятие санкций с Ахмеда Каддафа ад-Дама (двоюродного брата свергнутого ливийского лидера) и т. д. Логика развития судебной системы ЕС состоит на данном этапе в том, что в ближайшей перспективе она должна стать подлинной властью и компенсировать слабость европейского объединения, переживающего постоянное сопротивление национальных правительств и находящегося в постоянном поиске консенсуса.

Точно так же слабости ЕС должны быть компенсированы изменениями, начатыми в Европейской комиссии. Помимо опытного Ж. К. Юнкера, в состав комиссии в 2014 году вошли политические тяжеловесы со всей Европы – каждая страна представлена в организации одним представителем. Роль еврокомиссаров заключается не в лоббировании национальных интересов, а в курировании вверенных им отраслей. Европейская комиссия давно пыталась отойти от практики компромиссов при распределении постов, и теперь решающее слово при назначении было якобы за самим Юнкером. Вероятно, отчасти это так и есть, но и «портфельный» торг неизбежен в ситуации, когда само назначение главы Европейской комиссии было результатом активного лоббирования со стороны Германии.

Действия Европейской комиссии зачастую мотивированы традиционной бюрократической логикой расширения своих полномочий для усиления собственного влияния[9]. Но есть и достаточно серьезная тенденция, заключающаяся в попытке компенсировать внутреннюю несогласованность ЕС жестким регулированием и возможностью применения санкций. Это порождает демократический дефицит, который, однако, воспринимается в ряде европейских столиц как неизбежное зло.

Несмотря на активное развитие наднациональных институтов, в некоторых вопросах по-прежнему важны демократизм и солидарность. В 2014 году главы государств и правительств Европейского союза впервые в истории приняли решение о подготовке единого плана развития на ближайшие годы – своего рода правительственной программы ЕС. Документ, объединяющий пожелания 28 глав государств и правительств Евросоюза, получил название «Стратегический план сообщества во время перемен». Его составители отдают себе отчет в том, что доверие граждан к ЕС строится на реальном претворении в жизнь принятых решений. Этот документ пытался сочетать стремление Германии к более эффективному управлению и координации экономической политики, призывы Франции и Италии к большей солидарности с польскими и британскими лозунгами о большей открытости в отношении стран, не входящих в зону евро. «Стратегический план» предусматривает поддержку заключения соглашения о свободной торговле с США, содействие экономическому росту, повышение конкурентоспособности объединения, создание единого энергетического союза и проведение более согласованной внешней политики. В качестве вызова в документе упоминается рост миграционных потоков.

План представляет собой не более чем декларацию о намерениях и старается обходить многие чувствительные темы, включая главный вопрос о дальнейшей институциональной эволюции объединения. Между тем дилемма ЕС очень проста – либо деградация, либо более глубокая и всеобъемлющая интеграция.

Начало подлинного восстановления мировой экономики можно в целом ожидать после 2018 года, хотя очень многое зависит от того, какие действия предпримут для борьбы с кризисом ведущие правительства. До этого очередной спад накалит обстановку в основном, как и прежде, в Южной Европе. Венгрия, Болгария, Хорватия, Греция, Испания, Италия, Португалия, Кипр переживут новый спад производства и снижения занятости. Помимо стран юга Европы, не исключено, что кризисная ситуация несколько усугубится во Франции, Ирландии и в ряде Скандинавских стран – в Финляндии, Швеции, Дании.

По всем параметрам улучшится состояние британской экономики, а также в странах Восточной Европы – в Польше, Чехии и Словакии. Страны, не входящие в еврозону, окажутся в большем выигрыше. Явным исключением станет германская экономика, которая останется локомотивом ЕС, что будет способствовать дальнейшему укреплению позиций страны в Европе.

В целом же Европа, даже преодолев кризис, выйдет из него ослабленной. Для иного развития событий практически нет причин. Одной из критических проблем для европейских экономик будет преодоление инвестиционного коллапса – в отличие от США, в которых уровень инвестиций уже превысил докризисный уровень, их спад в Европе все еще существенен. Предполагается, что решению проблемы будет способствовать создание Фонда стратегических инвестиций, который планируется создать под эгидой европейского инвестиционного банка. По расчетам, он должен способствовать привлечению 315 млрд евро новых инвестиций в 2015–2017 годах, но эти расчеты, очевидно, выдают желаемое за достижимое. Другим решением становится запущенная Европейским Центробанком программа количественного смягчения, рассчитанная до сентября 2016 года и предполагающая скупку частных и государственных ценных бумаг на сумму до 1 трлн евро. Попытки оживить инвестиции текущими методами достаточно сомнительны, поскольку не способны изменить качество европейской экономики или серьезно стимулировать спрос. Постоянно растущий капитал по отношению к производству означает все более низкие доходы от капитала и, следовательно, все больше неработающих кредитов в банковском секторе в течение долгого времени. Учитывая слабое состояние европейской банковской системы, накопление слишком большого объема капитала не является той роскошью, которую ЕС может себе позволить.

Жизненно важной для экономики ЕС является основанная на инновациях реиндустриализация. Одной из сфер, способной стать локомотивом роста в Европе, является энергетика – инвестиции в нее могут быть искусственно стимулированы при помощи тезисов о преодолении энергетической зависимости. К тому же очень вероятно, что в ближайшие пять лет произойдет серьезное продвижение в технологиях новой энергетики.

Больших инвестиций потребуют и масштабные инфраструктурные проекты, которые должны способствовать диверсификации источников снабжения Европы энергоресурсами, а также окончательному формированию общего рынка газа и электроэнергии. План создания Энергетического союза должен быть представлен к марту 2015 года, а первых ощутимых результатов стоит ждать примерно в течение последующих двух лет.

В этих условиях Россия не сможет нарастить свою долю в энергетической корзине Европы, более того, она существенно упадет. Однако цены на энергоносители имеют шанс вырасти от уровней 2015 года, в том числе искусственным путем – для поддержки внедрения новых источников.

Вызовом для стабильности в ЕС может стать вопрос этнорелигиозных меньшинств. Влияние мусульманских диаспор в Европе будет расти наряду с ростом их численности, уже сейчас составляющей около 19 млн человек. Практически все они – мигранты или их потомки во втором-третьем поколении.

Серьезный поворот в европейских странах в отношении мигрантов определился в 2011 году, когда во Франции был введен запрет на ношение хиджабов, а в Норвегии Андерсом Брейвиком были произведены теракты. Незадолго до этого канцлер Германии признала, что попытки создания в Европе мультикультурных обществ были неудачными.

После терактов в Париже в январе 2015 года, ответственность за которые возлагается на радикальных исламистов, европейская миграционная политика претерпит изменения. Одновременно на фоне экономического кризиса будут урезаны социальные льготы для мигрантов. Для такого рода решений базис уже готов – в ноябре 2014 года Европейский Суд Справедливости постановил, что страны ЕС имеют право самостоятельно определять размеры и структуру социальных выплат, а также отказывать в предоставлении социальных льгот мигрантам.

Пересмотр политики, по всей видимости, приведет к замене «дотаций для проживания» на «дотации для интеграции». Финансирование будет направлено на создание рабочих мест для мигрантов, на улучшение ситуации в сфере правопорядка, на образовательные программы. Очень вероятно, что концепция евроислама хотя и подвергается сейчас сомнениям, но в новых формах получит поддержку и финансирование. Поддержку могут получить исламские учебные заведения, что позволит готовить европейских проповедников и отказаться от приглашения далеких от европейских ценностей улемов с Ближнего Востока. Такая практика пока не получила широкого распространения, но еще в 2008 году в Стокгольме при поддержке государства был открыт колледж исламских наук, а немного позже факультеты исламской теологии стали появляться в германских университетах[10]. Очень вероятно, что теперь такая практика будет адаптирована и другими странами Европы. Косвенным показателем, что политика уже сейчас меняется в этом направлении, служит то, что в Германии в ряде земель ислам уже признается официальной религией – в Гамбурге, Бремене, вскоре в Нижней Саксонии и еще нескольких землях, если опыт будет сочтен удачным. Официальный статус даст возможность, помимо облегчения ряда ритуальных вопросов (забой скота в мечетях, проведения похорон по исламскому обряду и др.), получать для строительства культурных центров, коллективных мероприятий и т. д. финансирование из бюджета, а не от ближневосточных спонсоров. Контроль в обмен на финансирование позволит успешнее бороться с рекрутированием добровольцев в ряды террористических групп, что стало неприятным сюрпризом во время сирийской войны и агрессии ИГИЛ.