Альберт Беляев - Вся чернильная рать... Страница 9

В книге Г. Смита особенно отчетливо бросается в глаза его неприкрытое стремление во что бы то ни стало принизить образ жизни советского народа, представить в искаженном, невыгодном свете житейские и бытовые обычаи и нравы его.

С нескрываемым презрением пишет Г. Смит о некоем «сентиментализме» русских, который почудился ему в особой популярности музыки П. И. Чайковского, его балетов «Лебединое озеро» и «Спящая красавица» с их сказочным, романтическим миром. Однако, высокомерно цедит Г. Смит, «современная интеллектуальная композиция хореографов типа Джерома Робинса оставляет русских холодными»[53].

Не доросли, мол, эти аборигены до понимания высот «интеллектуальной хореографии», и потому балет Дж. Робинса в Москве успеха не имел. Но, может, винить в этом надо отнюдь не московских зрителей? И потом, самая ли это плохая черта в характере народа — быть душевно чутким, отзывчивым на красоту и добро, уметь сострадать чужому горю и разделять его? Когда подобных качеств нет, то на смену им приходят черствость, жестокость, корысть, эгоизм, беспощадность к окружающим, к слабым, больным, обездоленным… Но эти последние качества культивируются и поощряются как раз в обществах, где правит капитал…

Констатируя щедрое гостеприимство советских людей, которым он, кстати, широко пользовался, Г. Смит и это золотое качество нашего народа стремится высмеять и изобразить в отрицательном свете. «Умеренность и бережливость не свойственны русским, — ухмыляется Г. Смит, — они живут сегодняшним днем…»[54]. Откуда Г. Смит сделал такой вывод? Что послужило ему поводом для столь обязывающего обобщения? Оказывается, подобный вывод Г. Смит извлек из посещения в качестве гостя так называемых «вечеринок» или дружеских пирушек, устраиваемых его советскими знакомыми.

Смит считает, что советские люди «выкладываются» на организацию таких вечеринок полностью, «не считаясь с затратами и благоразумием, — укоризненно покачивает головой Г. Смит, — с тем, чтобы этот… вечер безудержного веселья… провести на высоте»[55].

Что ж, советские люди умеют хорошо повеселиться, умеют и щедро угостить своих гостей, словом, умеют «провести на высоте» дружескую пирушку. И при этом хозяева не будут считать, сколько кто из гостей съел или выпил.

Этот житейский обычай советских людей, конечно же, никак не похож на деловую расчетливость американцев. Я вспоминаю, как во время визита в США нашу небольшую группу из Советского Союза пригласили однажды на вечеринку в один богатый дом в Оклахома-сити. Мы, четверо советских гостей, вдруг увидели, как приглашенные на эту же вечеринку американцы входят в дом хозяина и каждый приносит с собой то тепло укутанную кастрюлю, то сковороду с мясом, то картофель, то пирожки, то помидоры… А мы ничего не принесли с собой, ибо не знали, что в Америке принято ходить в гости со своей закуской и со своим питьем. И чувствовали себя в этом доме, скажем прямо, неуютно… Однако нам в голову не приходило смеяться над подобным «благоразумием» или расчетливостью американцев. Так, выходит, у них принято, таков обычай.

В одном из номеров журнала «Америка» рассказывалось о том, что и подобная манера приема гостей в США уже устарела. Теперь американцы выезжают в гости (так они это называют) с прицепленным трейлером. «Приехав на место, — с упоением рассказывает автор, — мы ужинаем в своем трейлере и затем идем… в гости. Им (хозяевам. — А. Б.) не нужно думать, чем нас накормить… И нам и им приятно — сплошное удовольствие».

И это «в гости»? Нет уж, увольте от подобного гостевания, в основе которого лежит голый расчет. Советское гостеприимство, к счастью, лишено мелочной меркантильности, столь свойственной «американскому образу жизни». Для нас, советских людей, принять гостей — это всегда радость: хозяева постараются и вкусно угостить, и завязать душевный разговор, и вместе песен попеть, и посмеяться, и потанцевать.

Как известно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Можно не любить тот или иной обычай в быте народа, но уважать чужие порядки положено каждому цивилизованному человеку, находящемуся к тому же в гостях. Уважать, а не заниматься высокомерным зубоскальством и пытаться нивелировать обычаи и нравы быта и жизни народов, возводя в эталон, в высший абсолют один-единственный «американский образ жизни». Он очень многим может прийтись не по душе.

Г. Смит отводит немало страниц подробным размышлениям, а точнее сказать, измышлениям о «тяжелом» пьянстве советских людей. Смит пускается в псевдоисторические экскурсы, вылавливая из книг разного рода зарубежных «визитеров», посещавших в разное время Россию, доказательства якобы издревле свойственной русскому народу склонности к беспробудному пьянству.

Г. Смит лицемерно жалуется: «За три года, что я провел в России, я употребил, алкоголя больше, чем за всю свою жизнь»[56].

Похоже, что Г. Смит действительно увлекался спиртными напитками. Он подробно, с особым смаком описывает свои многочисленные попойки в различных городах СССР и признается, что часто напивался, как говорится, «до положения риз» или, что Смиту, видимо, более импонирует, «до посинения пупа». Но, пардон, с какой же стати русские должны нести ответственность за недуг Смита?

Что же касается масштабов потребления спиртных напитков, то американским журналистам, сочиняющим книги ужасов о России, хорошо бы обратить свой сарказм и гнев против гигантского организованного механизма одурманивания американского народа алкоголем и наркотиками. Как признает газета «Крисчен сайенс монитор», к категории хронических алкоголиков в США можно отнести более 5 процентов населения США. «Белая книга» о наркомании отмечает, что свыше ста тысяч американцев-наркоманов уже находятся на стационарном лечении в больницах, а всего в США «несколько сот тысяч человек ежедневно употребляют героин и избегают лечения». Плюс к тому почти пять миллионов человек помещены в психиатрические больницы на стационарное лечение… Подсчитаем: 5 процентов населения США — это более 11 миллионов человек (алкоголики), плюс 5 миллионов находящихся на стационарном лечении в психиатрических больницах (душевнобольные), плюс около миллиона наркотиками увлекаются… Получается свыше 17 миллионов американцев… Частная медицинская служба заинтересована в том, чтобы их было больше, ибо прибыли врачей тогда возрастут.

Бывший посол США в Италии госпожа Клэр Бут Люс, никогда не отличавшаяся передовыми взглядами, признавала: «Если нынешний рост преступности, алкоголизма, наркомании и коммерческого секса (то есть проституции? — А. Б.) сохранится до 1996 года, Америка будет к тому времени самым пьяным, самым одурманенным наркотиками, одержимым сексом и преступным обществом на земле…»[57]

А самое страшное — это постоянно давящий на психику людей страх потерять работу. Первое и священное право человека на труд хозяевами общества высокоразвитого капитализма попирается бесцеремонно, систематически и, видимо, сознательно. Когда в США свыше 12 миллионов здоровых, в полном расцвете сил мужчин и женщин лишены возможности осуществить свое право на труд и превращены в униженных просителей, которым разные благотворительные общества от щедрот своих дают раз в день тарелку супу или пакет продовольствия для семьи, становится как-то не по себе от морали подобного общества, заставляющего значительную часть своих граждан получать подаяния. Различные американские журналисты и радиоголоса с упоением расписывают эту раздачу подаяния безработным как некое социальное достижение: вот, мол, они не работают, а их даром кормят.

Не могу не привести здесь размышлений на этот счет, которые встретились мне в мемуарах Мариэтты Шагинян «Человек и время». Вот что писала известная советская писательница: «Есть что-то унизительное в понятии «даром», поскольку оно, как пощечина, идет к человеку без ничего обратного, кроме чувства собственного унижения… даже собаке даровая кормежка — без ничего, без дела, без лая, без охраны дома — противоестественна. И по-другому показалось слово, такое частое в газетах, — безработица… Бесконечная человеческая очередь с котелком для супа в руках — в Америке, Лондоне, Риме, Париже, Японии… Раньше казалось: слава богу, что хоть кормят! А сейчас оборачивается ужасом: нет работы, не дают работы, вымирает сущность человеческая, костенеет без выхода энергия — в руках, ногах, мускулах, в коре головного мозга, это очень страшная вещь, хуже гильотины, — безработица.

Мудрейшим образом, по наивысшему закону справедливости составлена формула человеческого бытия при коммунизме — ОТ КАЖДОГО ПО СПОСОБНОСТЯМ, КАЖДОМУ ПО ПОТРЕБНОСТЯМ, где уравновешиваются отдача и получение не механически, не поровну, а той математикой справедливости, что выше высшего и что действует, я не побоялась бы сказать, как народ говорит: по-божески»[58].