Мария Кольцова - Николай Кибальчич Страница 10

Впоследствии наше невыгодное мнение о Н. И. Кибальчиче решительно и резко изменилось. Мы вынесли свое опрометчивое и глубоко ошибочное определение только потому, что он был натурой высокосозерцательной, человек жизни, книжник.

Действительность показала, как наивна была попытка в течение одной встречи понять и узнать сложную и замкнутую натуру Николая Ивановича. Это внешнее впечатление, производимое в первый момент Н. И. Кибальчичем, многих приводило к несправедливым о нем суждениям, в чем, однако, не было ни правды, ни вдумчивого понимания его индивидуальных особенностей.

Это ошибочное о нем представление возникло потому, что он был чужд обычных, шумных, эмоциональных порывов. Но Николай Иванович не был пессимистом, в вульгарном смысле этого слова, хотя и иллюзий, присущих большинству тогдашней молодежи, у него действительно не было; однако в его словах светилась надежда. Мучительно перестрадав период жесточайшей реакции и продолжительного одиночного заключения, он в редкие моменты, как бы переполненный горечью, говаривал, что у него является иногда желание бросить зажженную спичку у пороховой бочки.

Освободившись из тюрьмы, Николай Иванович в 1879 году предложил через Квятковского свои силы и знания партии «Народная воля», разделяя и признавая правоту ее дела. Иногда он едва-едва касался своего прошлого, продолжительного сидения в тюрьме, знакомство в ней с уголовными типами из «шпаны».

А вот воспоминания Ивановской о последнем дне, проведенном с Кибальчичем: «В последний день перед самым нашим распадом Николай Иванович попросил сходить с ним в Гостиный двор помочь приобрести новое „приличное“ (как добавил А. Михайлов) пальто. Эта деловая прогулка почему-то неизгладимо запечатлелась в памяти со всеми подробностями.

День стоял необычайно красивый, солнечный. Николай Иванович под влиянием ли этой красоты осеннего дня, или по иной причине, весь путь по Невскому был весел, шутлив, разговорчив.

В Гостиных рядах мы с большой тщательностью выбрали пальто, которое Николай Иванович тут же надел на себя; для большего шика куплены были тросточка и перчатки. На обратном пути Николай Иванович внезапно остановился среди тротуара. Внимательный осмотр своей изысканно одетой фигуры, по-видимому, вполне удовлетворил его; по бледному лицу его разлилась широкая ребяческая улыбка.

В этот же день мы распрощались с Николаем Ивановичем навсегда. Конец его жизни многим открыл всю внутреннюю величавую красоту этого замкнутого человека».

В конце лета 1880 года Кибальчич устроил новую мастерскую по изготовлению взрывчатых веществ, сняв квартиру под именем штабс-капитана Григория Александрова с Христиной Гринберг, которая по поддельным документам была его женой. С большой осторожностью в эту квартиру было перенесено оборудование для изготовления взрывчатки и взрывных устройств.

Неожиданно на имя штабс-капитана Александрова пришло требование явиться в штаб округа в течение 12 часов. Перед Кибальчичем встал сложный выбор: либо пойти в штаб, рискуя там встретить знакомых настоящего штабс-капитана, либо проигнорировать требование и ждать разбирательства от штабного начальства. В обоих случаях риски обнаружить себя и раскрыть мастерскую были велики.

Кибальчич все же решил отправиться в штаб. Там его отчитали за то, что он, находясь под судом, приехал с Кавказа в Петербург и не сообщил о своем местопребывании.

Вскоре народовольцы узнали, что вернулся настоящий штабс-капитан Григорий Александров и поселился под Петербургом. Теперь гораздо проще было раскрыть существование его двойника. Положение становилось опасным. В течение двух суток квартира, где жил тогда Кибальчич, была очищена от всех следов нахождения в ней мастерской.

Осенью 1880 года Кибальчич переехал на Невский проспект. Он снял квартиру под именем Василия Агатескулова.

Убийство императора

Народовольцы приступили к разработке следующего плана покушения. Были идеи бросить в царя бомбу или заколоть его кинжалом на улице. В итоге остановились на первом варианте как на более безопасном для самих убийц.

В ноябре «Народная воля» организовала наблюдательный отряд, который следил за всеми поездками царя, чтобы узнать его распорядок дня. Ежедневно по двое вели наблюдение за дворцом. Ежедневно отряд собирался, чтобы обсудить узнанное о маршрутах царя за день. Чтобы вести наблюдение незаметно, члены отряда переодевались.

Обычно по будням император в обед отправлялся в Летний сад. Его карету в это время охраняли шесть человек из конвоя. Из Летнего сада император мог отправиться потом куда угодно, и узнать, куда именно, было крайне сложно. Каждое воскресенье царь отправлялся на развод караула в Михайловский манеж. На обратном пути он заезжал в Михайловский дворец. Когда карета поворачивала на набережную Екатерининского канала, то ехала очень тихо. Перовская предложила бросить бомбу именно в этот момент. Кибальчич согласился на такие меры как запасные в случае, если не сработает план с очередным подкопом. Если же и план с бомбой не сработает, то царя должен будет заколоть кинжалом Желябов.

Нашли место для начала подкопа. Им оказалось полуподвальное помещение в одном из домов на Малой Садовой. Для маскировки в нем решили устроить сырную лавку. Кибальчич приступил к изготовлению динамита, запала для мины и бомб.

Кибальчич, Желябов и Колодкевич занимались пропагандой в военной среде. Особенно близок Кибальчич был с артиллеристами: ведь у них были общие интересы по взрывному делу. От них Кибальчич получал нужную литературу и дельные советы. Весной 1880 года был образован даже отдельный кружок артиллеристов наряду с центральным кружком и кружком моряков.

Однажды в новой мастерской разбилась бутылка с кислотой. Из-за этого позеленел карниз. На следующий день узнать о том, что произошло, явился дворник. Проживающей в квартире Морейнис удалось уговорить его не заходить в квартиру.

В декабре 1880 года Богданович и Якимова по документам супругов Кобозевых сняли помещение для магазина сыров. Продажа сыра, однако, шла гораздо хуже, чем рытье подкопа на Малую Садовую. Рядом располагались другие магазины, которые были более привлекательны для покупателей.

Земельные работы начинали сразу после закрытия лавки. Подкоп начинался прямо из жилого помещения. В стене комнаты сделали пролом, который прикрыли деревянным щитом. На ночь щит снимался, и закипала работа.

Кибальчич никогда в этой работе не участвовал. Он вообще ни разу не появился в этой лавке от греха подальше. Кибальчичу нельзя было навлекать на себя никакие подозрения, ведь никто в «Народной воле» в случае его ареста не смог бы взять на себя обязанности техника и специалиста по взрывному делу.

В то время как соратники Кибальчича делали подкоп, он изобретал бомбу для убийства ненавистного императора. Эта бомба должна была быть небольшой и надежной – нелепо было бы терпеть поражение в покушении уже в пятый раз.

Ознакомившись с планом подкопа на Малой Садовой и расположением там зданий, Кибальчич порекомендовал использовать две мины, в каждой по пуду динамита.

Для того чтобы облегчить работу под землей, Кибальчич изобрел респиратор из ваты, пропитанной марганцовкой. Его недостатком было то, что в нем было тяжело дышать.

Меж тем начали возникать подозрения относительно сырной лавки Кобозевых. Владелец соседнего магазина заглянул к ним на чай, и многое показалось бывалому торговцу странным в ведении дел соседей. Было видно, что сырами они никогда не занимались, да и ничем другим тоже: эта сырная лавка несла большие убытки. Купец рассказал о своих подозрениях знакомому приставу. Было решено провести в этом помещении санитарно-технический осмотр, но он не дал никаких результатов.

Кибальчич разрабатывал бомбу и испытывал различные варианты, выезжая за город. Лучшей оказалась бомба с кислотным взрывателем.

Кибальчичу так хотелось изобрести что-то полезное для человечества – так чем не полезна бомба, которая убьет царя-кровопийцу и сделает жизнь миллионов людей легче? Это будет первым маленьким шагом к освобождению России. Кибальчич в юности не терпел насилия и смело выступал против него, а теперь сам решил, что в этом мире можно действовать только силой.

Взрывчатым веществом в бомбе был гремучий студень. Взрыв происходил, когда от удара разбивались стеклянные трубочки в емкости бомбы.

Бомбы Кибальчича были передовым словом для своего времени. Кибальчич старался их усовершенствовать, уменьшив зону поражения взрыва. Решено было использовать бомбу, радиус поражения которой был чуть больше двух метров. Назначили метателей бомб, которыми стали Игнатий Гриневицкий, Тимофей Михайлов, Николай Рысаков и Иван Емельянов.

27 февраля 1881 года были арестованы Желябов и Тригони. На следующий день стало известно об осмотре полицией сырной лавки. Нужно было действовать без промедления. В тот же день народовольцы небольшой компанией отправились за город испытывать бомбу. Вернувшись, они узнали об аресте товарищей. Убийство решили совершить завтра же, первого марта. Всю ночь готовили бомбы. Они были готовы к 9 утра.