Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 6 Страница 10

Хотя эта гипотеза и объясняет своеобразно, оригинально и интересно некоторые стороны дела в картине навязчивых состояний, но многое остается пока недостаточно убедительным.

Можно согласиться с тем, что, действительно, таков генезис отдельных признаков; но едва ли можно считать доказанным, что в этих психических механизмах, раскрываемых Freud'oм, мы имеем дело с первичным фактом; чтобы данная личность могла продуцировать неразрешимые для нее самой душевные конфликты, необходимо, чтобы было еще первичное условие (по отношению к ним); нужна, может быть, своеобразная нервно-психическая организация.

То, что наблюдается при навязчивых состояниях, имеет свои аналогии и помимо области патопсихологии. Сходные психические переживания, но без аномального элемента, свойственны и уравновешенным людям, со здоровою психикой. Гипотетические соображения Freud'овской школы, законы, ею устанавливаемые, подтверждаются, по ее мнению, и там, где нет речи о болезни.

Патопсихология, материалом для которой служат обычно различные пограничные состояния, где близка уже норма, располагает для своих обобщений и теоретических построений массою данных. Эти последние были получены вначале, главным образом, при помощи клинического метода, основанного на непосредственном наблюдении и на рассказах самого больного о своих переживаниях. И этот материал знакомит нас со своеобразными состояниями в области патологии. К числу таких состояний можно бы отнести то, что носит название циклотимии. Эта аномалия, не так уже редко встречающаяся, заключается в том, что количество психической энергии вырабатывается и обнаруживается у данного индивидуума чрезвычайно неравномерно.

То он продуцирует ее много, то – поразительно мало. Он замечает, что временами у него на душе становится мрачно; он погружается в беспросветную тоску; его страшит собственное будущее, и в нем он не видит для себя хорошего: его фантазии мерещатся одни лишь мучения. Он чувствует себя оторванным от окружающей жизни; он становится словно мрачным наблюдателем того, что происходит вокруг него: он перестает принимать участие в окружающем. Гнетущая и щемящая тоска преследует его, он занимается самоанализом; внимание его постоянно сосредоточивается на собственных мрачных переживаниях. Сколько бы он ни думал о своем печальном положении, но выхода из него он не может найти. И тут в его сознании начинают всплывать мысли о ненужности и бесцельности собственного существования; он приходит к убеждению, которое им мотивируется, что ему не стоит жить. И в этих случаях нередко бывает роковая развязка.

В типических случаях, сюда относящихся, рядом и единовременно с угнетенным настроением, субъект испытывает чувство заторможения или задержки в психическом процессе. Страдающий этою фазою циклотимии замечает, что ему стало труднее думать и соображать. Он убеждается все более и более в том, что психическая работа идет у него теперь не так вовсе, как прежде. Ему кажется, что его способности словно упали; и он бывает склонен думать, что, может быть, он всегда был таким, что раньше он сам ошибался в оценке себя и вводил других в заблуждение. Итак, здесь мы имеем сочетание двух состояний: 1) эмоциональное угнетение и 2) интеллектуальную задержку. К ним присоединяется еще и третий признак; это – волевые задержки и, вообще, психомоторное заторможение в той или другой степени.

Последнее выражается в том, что субъект замечает, что ему стало как будто труднее двигаться, ходить, приводить в действие свои мышечные механизмы. Здесь, следовательно, наблюдается определенное сочетание аномальных признаков, захватывающее сферы эмоциональную, интеллектуальную и психомоторную; и на проявлении этих сторон душевной деятельности лежит печать угнетения, подавления; в этом выражается депрессивный период циклотимии.

Хотя субъект и мрачно смотрит на свое положение, хотя он и не видит просвета в будущем, но в его организме совершается роковой переход в другое, даже противоположное состояние. Депрессия, надвинувшаяся на его душевную деятельность, покидает его раньше или позднее. Он начинает испытывать, временами, сначала радостное чувство; утраченное на время чувство жизненности снова к нему возвращается; и настроение его становится приятным и радостным. Светлые перспективы рисуются ему в будущем; он доволен собою, окружающее его интересует; и сердце его трепетно бьется; он доволен своим возвращением в жизнь, которая теперь не кажется ему чуждой; она, наоборот, близка ему, и он считает себя теперь таким же ее участником, как и все другие. Словом, это будет повышенное настроение. Как в фазе депрессии, так и здесь, существуют, в типических случаях циклотимии, другие признаки; именно, субъект замечает облегчение в интеллектуальном процессе. Выражаясь шаблонно, он говорит, что у него голова стала прекрасно работать. В голове у него много планов; возникающие в поле сознания представления сопровождаются и вызывают к жизни свободно и легко обильные ассоциации. Такому индивидууму хочется много говорить; в беседах своих он бывает шутлив, находчив, нередко остроумен. Обладая творчеством и литературным дарованием, он обнаружит иногда это свое состояние в форме художественного произведения. Ему почти не вспоминается то, что было с ним, когда он переживал депрессию. Чувство облегчения он испытывает и по отношению к психомоторной области; и эта последняя обнаруживает признаки возбуждения. Субъект обычно в это время много двигается, у него есть стремление ходить; он не замечает у себя усталости. Итак, в этом периоде циклотимии мы встречаемся с триадой признаков: 1) эмоциональное оживление, 2) ускорение интеллектуального процесса и 3) психомоторное возбуждение. Это будет фаза экзальтации. Интересно, что и в фазе возбуждения душевной деятельности, и в периоде угнетения ее мы констатируем характерное сочетание аномальных признаков. Экзальтация, оставаясь то или иное время, начинает стихать, и снова наступают предвестники надвигающейся депрессии; и эта последняя опять омрачает душевную жизнь субъекта, изменяет его отношение к самому себе, ставя его в положение человека, оторванного какою-то страшною силою от окружающей действительности; это мрачное настроение, этот частичный пессимизм обычно носит лишь индивидуальный характер. Здесь нет общего мрачного миросозерцания; погруженный в депрессию, субъект видит радости и печали других людей, он готов позавидовать другим, но его гнетет, что эта живая жизнь ему недоступна теперь. И хотя он помнит хорошо, что у него бывало уже такое мрачное состояние, хотя он и знает, что оно уже проходило, но он не может отнестись правильно к тому, что переживает теперь. Правда, здесь могут действовать временно, моментами доводы разума; но их сила далеко не всегда надежна. Мрачные мысли, несмотря на перенесенный уже опыт, продолжают всплывать в сознании одна за другой; их появление и возникновение облегчается; все радостные переживания, все приятное в прошлом и в настоящем почти недоступно для воспроизведения в поле сознания. Самый логический процесс делается односторонним; обсуждая свое положение, субъект оперирует лишь с суждениями, окрашенными мрачным фоном. Он находит в себе массу крупных и мелких недостатков. Если и появляются у него в сознании мимолетные светлые лучи от прежних переживаний, они быстро гаснут от присутствия представлений, идей и воспоминаний иного совершенно содержания. И в этой личной душевной трагедии, разыгрывающейся и повторяющейся от времени до времени, в той или другой степени, наступающей роковым образом, очень часто, независимо от окружающих впечатлений, главную роль в генезисе мрачно-одностороннего ассоциативного процесса нужно отнести насчет изменения эмоционального тонуса; существование его, обусловленное чисто физиологическими причинами, и делает возможным появление в сознании лишь мрачных и тягостных мыслей.

Эти последние приобретают, под покровительством соответствующего им эмоционального состояния, господствующую роль. Наоборот, ассоциативный процесс, связанный с психическим содержанием противоположного характера, подавляется, затрудняется и не может осуществляться; и эти тормозящие его импульсы исходят из подсознательной области, измененной органическими условиями. То, что было сказано по отношению к эмоциональному тонусу угнетающего характера, вполне применимо и к обратному состоянию; здесь длительный радостный эффект вызывает к жизни и соответствующие идеи и представления.

Мы говорили уже о том, что при депрессии, в числе характерных для нее признаков, содержится и интеллектуальное угнетение, в смысле некоторого заторможения интеллектуального процесса. Действительно, такое состояние переживается субъектом, замечается им; он испытывает, при этом, недостаток мыслей, появляющихся в поле сознания, бедность и скудость их. Но интересно, что не во всех случаях психического угнетения сосуществуют эти два признака. Хотя и не часто, но бывает так, что рядом с угнетающим эмоциональным тонусом субъект переживает в сфере чистоинтеллектуальной ту или иную степень возбуждения. Здесь будет наплыв мыслей, обилие их; в это время переживается иногда своеобразный, если можно так выразиться, вихрь их. В поле сознания они возникают одна за другой, в известной ассоциативной последовательности; здесь словно насильственно вспоминается многое из прежней жизни. Но все это покрывается мрачным аффективным состоянием; несмотря на возбуждение интеллектуального процесса, облегчаются и здесь лишь те ассоциационные звенья и цепи, которые соответствуют угнетающей эмоции. Иной раз, рядом с тяжелым эмоциональным тонусом и затруднением в сфере чисто интеллектуального процесса, наблюдается не подавление волевых проявлений и, вообще, психомоторной сферы, а возбуждение этой последней, и в это время субъект обнаруживает стремление к движению; при этом он не замечает физической усталости, которая временно словно им не воспринимается. Субъект может много ходить, ему трудно сидеть на месте; какая-то подсознательная сила не дает ему покоя, и он ищет забвенья в постоянном передвижении.