Всё переплетено. Как искусство и философия делают нас такими, какие мы есть - Альва Ноэ Страница 11

Кроме того, концепция хореографии как проектирования наших согласованных движений прекрасно отражает несколько неожиданный факт, что спектр ее применения гораздо шире спектра применения танцев. Согласно этому пониманию, хореография – организационная практика; это планирование и контроль. Это контрапункт, согласование, по выражению Форсайта, событий определенного рода в пространстве и времени. Повторюсь, также оно отражает тот факт, что организация, говоря попросту, важна. То, что мы организованы, то, что люди и все живые существа по своей природе управляются ситуацией и привычками, – повсеместное и неизменное условие существования человека.

Но при всем этом я рекомендую другое понимание.

Да, хореография связана с организацией, но не в том смысле, в каком мы обычно думаем об этой привычной картине. Хореография на самом деле не касается – не полностью касается – дела организации. Это не наиболее общая дисциплина о навязывании организации. Хореографы не являются инженерами поведения или движения в том смысле, в котором ими могут быть дизайнеры либо сама эволюция.

Хореография принимает организацию как должное. Тот фундаментальный и, по сути, биологический факт, что нами управляют привычка и ситуация или другие формы социального контроля, она берет в качестве своей предпосылки. Но ее цель, ее проект – не настроить нас, не организовать нас наилучшим образом, а скорее прервать, нарушить или, говоря прямо, испортить эти унаследованные, невидимые, незаметные, знакомые, обусловливающие нас формы организации. Цель хореографии – дезорганизовать нас. Хореография раскрывает порой прекрасные, порой ужасные способы, которыми мы оказываемся всегда уже организованы, и делает это таким образом, который должен нас изменить.

В этом источник ее ценности. Хореография важна не потому, что мы хотим, чтобы лучше становились танцы или формы организованного участия (хотя порой это так). Хореография важна потому, что, учитывая, что мы танцоры, учитывая, что мы движущиеся воплощения организации и привычки, нам нужно от всего этого освободиться[38].

4. Стили видения

Откуда, как не от импрессионистов, у нас взялись эти чудесные коричневатые туманы, что ползут по улицам, размывают газовые фонари и превращают здания в зловещие тени? Кому, как не им и их великому мастеру, мы обязаны этими восхитительными посеребренными туманами, что клубятся над реками и превращают в ускользающее божественное видение изогнутый мост или покачивающуюся баржу? Лондонский климат претерпел удивительные изменения за последние десять лет исключительно по милости известной художественной школы.

Оскар Уайльд

Изображения в контексте

Есть одна старомодная игра, в которую дети играют на праздниках. Каждый ребенок запускает руку в коричневый бумажный пакет, содержимое которого не видно; задача – назвать, что ты держишь. Даже такие привычные предметы домашнего обихода, как расческа, пробка, наперсток, перо, губка, ложка и т. п., могут оказаться восхитительно непонятными. На ощупь они могут казаться разделенными и разобщенными – цепочкой пустых свойств. Момент узнавания может быть захватывающим. Ваше прикосновение собирает свойства в единое целое. И вот они – сами объекты, а не изолированные качества – проявляются в вашем восприятии.

Когда речь заходит об изображениях, такую же и столь же незаметную роль играет контекст. Редко мы встречаем изображения, поставленная задача которых не очевидна. Иллюстрации, будь то на бумаге, в интернете или где бы то ни было, обычно сопровождаются подписями. Даже если такой подписи нет, они очень часто выполняют вполне очевидные риторические или коммуникативные функции. Фотография мужа и ребенка, которая украшает ваш стол или страницу в социальных сетях, анфас в вашем паспорте, пиксельная картинка духовки в газетном приложении, силуэты животных в детских книжках. Мы знаем, для чего нужны эти картинки, что они обычно показывают. Изображения редко нас озадачивают.

Однако если убрать контекст, то, что в противном случае было бы картиной, демонстрацией или презентацией, теряет проницаемость, а иногда и становится чем-то любопытным, загадочным или даже произведением искусства.

Почему мы находим изображения интересными[39]? Почему мы их создаем, используем, смотрим на них?

Подозреваю, что ответов на эти вопросы столько же, сколько и причин их показывать, отображать, смотреть и изучать. Наши интересы могут быть личными; они могут иметь отношение к науке или технике, к образованию, к религии или политике. В задачи теории изображений не входит объяснять, почему родители не могут получать наслаждение от поиска детьми пасхальных яиц, не снимая их на камеру, или почему в наши дни влюбленные, даже обнимаясь, должны вытягивать руку вперед, чтобы сделать селфи, которое они потом смогут опубликовать в социальных сетях. Изображения создаются и работают множеством сложных способов. Я думаю, что существует обширная психология, экономика или антропология изображений и она столь же многогранна и изменчива, столь же зависит от тенденций и истории, как и сама наша жизнь.

Это не означает, что мы не можем сделать никаких теоретически важных обобщений. Изображение – это инструмент, который необходим, чтобы что-то продемонстрировать или выставить на всеобщее обозрение. Релевантный контекст, в котором изображения выполняют свою функцию (успешно или нет), – коммуникативный. Мы используем изображения, чтобы показывать. И несмотря на привлекательность психологических или нейробиологических моделей того, как работают картинки, они не выполняют свою изобразительную функцию сами по себе. Иллюстрация не может сама по себе содержать подпись, а без подписи изображение – не изображение, а пустота или осечка. Конечно, очень часто эксплицитных подписей нет. В этом случае их функцию выполняют другие аспекты контекста, которые заранее дают вам понять, на что вы смотрите[40].

У игры с пакетом, которую я описал в самом начале главы, есть версия с изображениями. Фотографии знакомых вещей, сделанные под неожиданным или нестандартным углом и без ясной причины, становятся объектами-головоломками, а не изображениями. Они теряют свою прозрачность.

Стоит помнить, что, несмотря на произошедшие за последние несколько десятилетий и даже столетий важные изменения в изобразительных медиа, которые привели к недавним стремительным переменам в том, что мы привыкли делать с картинками, факт остается фактом: люди создают изображения примерно так же долго, сколько существуют сами, или, точнее, примерно столько же, сколько существуют те, кого называют психологически (а не просто анатомически) современными людьми, то есть более сорока тысяч лет. Изображения играли определенную роль в организации нашей коммуникативной и визуальной деятельности по демонстрации с доисторических времен.

Как я уже говорил, не все изображения являются произведениями искусства, и не факт, что все произведения живописи, фотографии или скульптуры являются изображениями. Существует ли особый интерес или ценность произведений изобразительного искусства? И если да, то чем объясняется это особое положение?

Общие контуры ответа