Юрий Алексеев - Пути в незнаемое. Сборник двадцатый Страница 115

— Да, это новые кометы, и что сулят они, ведает лишь господь!

Иногда, увлекшись своими механическими игрушками, Исаак забывал про учебу и опять перемещался в последние строки списков. Стоило ему, однако, засесть за книги, как он стрелой взвивался вверх и вновь становился лучшим учеником. Несмотря на настойчивые просьбы Мастера Стокса, совсем забросить свои механические развлечения он не мог. Он занимался ими все свободное время и даже — украдкой — в воскресные дни, которые должны были быть посвящены богу и только богу, что наполняло его сердце ужасом и угрызениями совести. Не мог ничего с собой поделать. И все дни недели, включая запретное воскресенье, он следил за Солнцем.

Еще в Колстерворте на церковной стене девятилетний Ньютон пристроил одну из своих первых, пока несовершенных моделей солнечных часов[14]. Их постройка требовала не только мастеровитости — она требовала и точных расчетов. Во всех местах, куда доставало Солнце, Исаак ловил его с помощью деревянных шпилек, беспощадно вгоняемых в стены. Дом аптекаря от подвала до чердака был заполнен устроенными Исааком солнечными часами. В своей комнате, в передней, во всех других солнечных комнатах Исаак вбил колышки для отсчета не только часов, но и получасов и даже четвертей часа, везде протянуты были бечевки, призванные проследить изменение величины теней в последующие дни. Ведя скрупулезные записи и создав своего рода астрономический журнал, Исаак усовершенствовал свою систему солнечных часов до такой степени, что свободно мог вычислять по часам время солнцестояния и равноденствия, дни недели. Соседи приходили к Исааку справляться о времени. С той поры он как бы приставил себя при Солнце бессменным часовым, наблюдая за его передвижениями по небу. Он столь преуспел в этих наблюдениях, что достаточно ему было бросить взгляд на тень, чтобы он, без всяких уже часов, указал точно время и другие астрономические особенности момента.

У солнечных часов был один — естественный — недостаток: они работали лишь тогда, когда светило Солнце. Чтобы сохранить непрерывность времени, Исаак соорудил и водяные часы, использовав для них коробку, выпрошенную у жены доктора Кларка — брата его хозяина. Эта деревянная коробка имела примерно 4 фута в высоту и по форме напоминала обычные стенные часы. На ней Исаак установил шкалу времени и стрелку, которая при помощи системы рычагов была подсоединена к куску дерева, плавающему в сосуде, медленно опорожнявшемся через специальное отверстие. Капля капала за каплей, поплавок опускался и увлекал за собой стрелочный механизм. Да, это действительно была старая клепсидра, хотя и в новом механическом оформлении.

В мансарде аптекарского дома была библиотека. Сюда, в мансарду, перетащил он и свои водяные часы. Монотонные звуки — капля за каплей — и юный Исаак Ньютон, забывшийся за книгой. Его окружают труды по ботанике, анатомии, философии, математике, физике, астрономии и подобным им необычным для Исаака предметам. Новый мир — мир Природы, требующей изучения, — раскрылся перед ним.

Дом аптекаря, естественно, немало способствовал и занятиям химией. Склянки с латинскими названиями, опасные яды, странные реакции при смешении различных веществ, происходящие при этом взрывы, выделение газов, выпадающие осадки, чудодейственные смены чистых цветов растворов не могли не околдовать пытливого Исаака, не породить в нем древней мечты увидеть однажды в закопченном тигле золотое сияние.

Пришло и увлечение рисунком, и стенам дома аптекаря суждено было воспринять всю силу новой страсти. Всевозможные птицы, звери, люди, корабли и деревья, рисованные углем, появлялись в самых неподходящих местах. Стены мансарды были сплошь увешаны рисунками в собственноручно сделанных Исааком рамках. Среди прочих рисованных шедевров выделялись: казненный король Карл I, проповедник и поэт Джон Донн, а также Мастер грэнтэмской школы Стокс. Каждый рисунок был непременно снабжен аккуратно выполненной подписью «Исаак Ньютон». Лишь на каких-то окружностях и прямых, которые стали изредка попадаться на стенах, нет удостоверения авторства, — видимо, Исаак не считал их еще стоящими проявлениями его таланта.

Содержание рисунков юного Ньютона способно донести до нас, потомков, отголоски его внутреннего мира, его симпатий и увлечений. А современным психологам не дают покоя и другие материалы, совпадающие по времени с формированием личности Ньютона. Они проанализировали, например, содержание его тетрадей для латинских упражнений. Особенность их состоит в том, что каждому грамматическому правилу ученик должен был привести соответствующий пример. Своеобразное «я» Ньютона, как считают психологи, проявляется даже в его латинских текстах. Сохранилось 350 фраз его латинских упражнений, первоначально взятых из какого-то учебника, а затем им измененных. Среди тех предложений, которыми он заменил первоначальные тексты, есть утверждения, свидетельствующие, по мнению ученых, о его сложном, мятущемся сознании. Мир тревоги, разрушения, обреченности встает со страниц латинской тетради:

«Он сломан».

«Ваш дом скоро упадет».

«Его слава клонится к закату».

«Корабль затонул».

«Я боюсь».

«Эта вещь тревожит меня».

Глухим эхом отдаются в грамматических примерах приказы и понукания его воспитателей:

«Я заставлю тебя сделать это».

«Ты должен уйти».

«Почему ты не встаешь?»

«Что ты делал? Говори!»

«Покажи себя мужчиной».

«Вас обязательно накажут».

«Он должен быть наказан».

Из мира упражнений — из мира юного Ньютона? — изгнано все суетное: его истины — это истины правоверного пуританина:

«Чем лучше игрок, тем хуже человек».

«Что еще означает танцевать, как не выставлять себя дураком?»

«Он не делает ничего, кроме того, что играет».

«Чем больше денег, тем больше кредит».

«Мы больше всего желаем того, что нам больше всего повредит».

«Он не способен платить».

«О нем говорят, что он расточитель».

«У него нет даже денег купить себе веревку, чтобы повеситься».

«Я не распутничал».

(В отношении последней фразы стоит дать пояснения. В школьных учебниках тех времен не только использовали все богатство языка, но и не таили от учеников никаких жизненных секретов взрослых. В учебниках можно было часто встретить такие понятия, как «сводня», «проститутка», «рогоносец», «рогоделец».)

Иногда в его высказываниях звучит недоверие и подозрительность:

«Я должен быть уверен в том, что он мне не причинит зла».

«Вы одурачиваете меня».

«С вашей стороны глупо верить ему».

«Вы знаете ему цену».

«Вы никогда не заставите меня поверить в эту сказку».

И — мотивы одиночества:

«Никто меня не понимает».

«Что станет со мной?»

«Я хочу покончить со всем этим».

«Я не способен ни на что, кроме слез».

«Я не знаю, что мне делать».

Франк Мануэль, выудивший все эти сентенции из латинских упражнений Ньютона, поражается тому, что здесь совершенно отсутствуют позитивные чувства. Никогда не появляется, например, слово «любовь». Почти нет выражений радости, желания. Страсть звучит в упражнениях лишь тогда, когда речь идет о ростбифе. Здесь — мир отрицания и запрещения, наказания и одиночества. Это мир высокомерных пуританских ценностей, ставших к тому времени частью существования Ньютона: жестокий самоконтроль, основательность, склонность к порядку, стремление с помощью своих добродетелей стать над всеми, выше всех.

Нужно, однако, ясно себе представлять, что громадное большинство учебных книг того времени, будучи подвергнуты такому же анализу, точно так же донесли бы до нас ту же неосознанную атмосферу страха, беспокойства, неуверенности. Ветер эпохи еще не переменил до конца направления, не задул еще в паруса нового времени. Школьные книжки, учебники, тексты для чистописания, такие, например, как «Сокровищница каллиграфа», в качестве примеров содержали тексты, описывающие всевозможные людские неприятности, все несчастья, которые могут с непременным участием дьявола произойти в этой преходящей жизни. Нарушение строгих правил пуританского мышления и действия неизбежно приводило к болезненным последствиям, и Ньютон с юности воспринял этот несложный, но проникновенный тезис, завладевший им на всю жизнь. Возможно, конечно, что в случае Ньютона этот тезис упал на особо благодатную почву — из-за его слабости и изначальной обделенности судьбой.

Как-то раз, будучи в 1659 году в Линкольне, он купил себе первые книги: Пиндара и «Метаморфозы» Овидия — стандартные книги для классного чтения в начальной школе. Особое впечатление произвела на Исаака, судя по его заметкам, третья книга «Метаморфоз» Овидия и стихи, начиная со 150-го. Там — сцена купания Дианы и наказания дерзкого Антиноя, тайком подглядывавшего за прекрасными купальщицами. Но не живописная сцена лесного купания девушек привлекает внимание юного Ньютона. Напротив, особое его удовлетворение вызывает Диана, превращающая дерзкого Антиноя в оленя, и собаки, рвущие своего бывшего хозяина на куски.