Владимир Хандорин - Национальная идея и адмирал Колчак Страница 13

Видя узость своей социальной базы, кадеты пытались привлечь в партию и простонародные слои населения, но в целом безуспешно (за исключением части казачества): среди рабочих преобладало влияние меньшевиков и большевиков, среди крестьян и основной массы солдат – эсеров. Исследователи социального состава кадетских организаций Сибири в 1917 г. определяют удельный вес буржуазии и интеллигенции в них – 80 %, в т. ч. свыше 60 % – интеллигенты, что примерно соответствовало их удельному весу в партии в целом по России (около 2/3).[208] Средние слои населения после Февральских событий значительно «полевели», был заметен их отток от кадетов к социалистическим партиям и группировкам (эсерам, меньшевикам, энесам, в Сибири – также к областникам, близким к партиям энесов и эсеров). На селе и в рабочих регионах (таких, как Кузбасс) социальная база либералов по-прежнему отсутствовала.

Социальный состав кандидатов от кадетской партии на городских выборах в июне 1917 г., согласно выборке по 8 городам России и Сибири (в т. ч. из сибирских – Омск, Тобольск и Барнаул), был везде примерно одинаков: 45 % – интеллигенция, 40 % – чиновники и предприниматели (хотя, на мой взгляд, объединять госслужащих и коммерсантов в одну группу некорректно), 7 % – выборные общественные деятели, всего 2 % – студенты, представители других слоев населения не набрали даже по одному проценту. Катастрофическое отсутствие массовой поддержки наглядно демонстрирует тот факт, что из 491 баллотировавшегося от кадетов в этих городах кандидата были всего 1 крестьянин, 1 ремесленник и ни одного рабочего.[209]

VIII съезд кадетской партии в мае 1917 г. обновил ее ЦК, в который от сибиряков были избраны Н. В. Некрасов, С. В. Востротин, Н. К. Волков и А. И. Макушин (брат известного просветителя П. И. Макушина, тоже активного кадета).[210] На съезде томский делегат А. Еселевич впервые поднял вопрос об учреждении в ЦК партии постоянного областного представительства от Сибири (с аналогичным предложением от своих областей выступили делегаты Украины).[211] Практически эта идея будет реализована в совершенно других условиях лишь в ноябре 1918 г., накануне колчаковского переворота в Сибири.

Центр активности сибирских кадетов начинает перемещаться из Томска в Омск. Причиной этого было отмеченное изменение социального облика партии, вокруг которой после Февраля, с одной стороны, сплотились буржуазия и все политические группировки правее ее, включая октябристов (за исключением крайне правых), с другой стороны, начался отток в социалистические партии средних слоев населения. Омск, в то время – чиновно-буржуазный город относительно консервативных традиций, по сравнению с демократичным интеллигентско-вузовским Томском, наглядно отражал эти изменения. Этому способствовала и начавшаяся под влиянием событий лета 1917 г. эволюция вправо идеологии и тактики кадетов, в результате которой партию покинула часть левых интеллигентов, не поддержавших изменившуюся линию руководства (о чем речь в следующей главе). Кстати, правительственным комиссаром Акмолинской области (в которую номинально входил Омск) был кадет Н. И. Лепко.

С самого начала активную роль играли кадеты в Омском коалиционном комитете, образованном 3 марта 1917 г.[212] В Омске был самый высокий по Сибири удельный вес кадетских газет в региональной периодической печати: если в среднем по Сибири он составлял около 1/4, то в Омске и Акмолинской области – около 1/2.[213]

Одним из проявлений относительной слабости сибирских кадетов в сравнении с Центральной Россией было отсутствие молодежных организаций партии, создававшихся в ряде городов Европейской России после Февраля.

В целом можно согласиться, что у кадетов общеполитическая деятельность преобладала над организационной, последняя ограничивалась по преимуществу выборами в различные муниципальные и общественные организации.[214] Так и не была созвана планировавшаяся на конец июля II Сибирская партийная конференция.[215] В условиях обострения борьбы за власть недостаток внимания к организационной работе, свойственный интеллигенции, стал одной из причин утраты кадетами сильных стартовых позиций, которые они заняли в Феврале. С другой стороны, частичный отток из партии средних слоев населения к социалистам скорее был объективным итогом стремительного сдвига «влево» всей политической ситуации и настроений в стране в тот период.

Глава 3. От демократической эйфории – к повороту вправо

Февральский переворот 1917 г. с ликованием встретила большая часть российской интеллигенции. Но версия о решающей роли либералов в его организации, подхваченная в наше время рядом публицистов, не находит подтверждения. Обычно здесь подразумеваются планы заговора с целью дворцового переворота, вынашивавшиеся накануне Февраля отдельными либеральными лидерами во главе с А. И. Гучковым. При этом дальше обсуждения дело, как известно, не пошло. Одним из участников этих обсуждений был лидер сибирских кадетов, видный масон Н. В. Некрасов.[216] По свидетельству П. Н. Милюкова, именно он стал автором текста отказа от престола великого князя Михаила Александровича 3 марта 1917 г.[217] Но многие либералы скептически относились к идее дворцового переворота, понимая, по выражению члена кадетского ЦК князя П. Д. Долгорукова, что «среди Романовых нет никого, кто смог бы заменить Государя».[218] Отношение же большинства из них к Февралю лучше всего иллюстрируют сказанные позже слова их лидера П. Н. Милюкова (в письме И. И. Петрункевичу 2 октября 1919 г.): «Революция 27 февраля совершена не нами и против нашей воли (выделено мной – В. Х.), когда мы (тоже не я, но некоторые из наших) готовили другую, дворцовую революцию». Но, по признанию кадетского вождя, уже осенью 1916 г. он «думал, что раз революция стала неизбежной – а я считал ее уже неизбежной, – то надо попытаться взять ее в свои руки».[219]

Поначалу падение монархии вызвало сдвиг идеологии и программы ведущей в либеральном лагере кадетской партии влево. В первые же дни революции перед ней встал вопрос о смене ориентации с монархии на республику. Он решился тем проще, что для кадетов (в отличие от октябристов) никогда не был принципиальным – они исходили из конкретной политической ситуации в стране и настроений масс. А эти настроения наглядно показало выступление П. Н. Милюкова 2 марта 1917 г. на митинге в Таврическом дворце в защиту парламентской монархии, враждебно встреченное массовой аудиторией, после чего сам оратор поспешил оговориться, что это лишь его личное мнение.[220] Учитывая эти настроения, 10 марта кадетский ЦК высказался за республику, но окончательное решение вопроса вынес на партийный съезд.[221] Но еще до съезда вопрос обсуждался на партийных собраниях в крупных городах Сибири. Уже 8 марта первым высказался за республику Красноярский партийный комитет.[222]

На организационном собрании кадетов в Томске 12 марта 1917 г. мнения разделились. Профессор Н. Н. Кравченко предлагал доверить вопрос компетенции ЦК партии, напомнив, что «основа партии – парламентаризм и принцип народовластия», т. е. содержание, а не форма власти. Но победили республиканские настроения с учетом настроений народа, обозначившихся в первые недели революции. М. П. Логиневский настоял на принятии предварительной резолюции на месте, до съезда партии и решения ЦК. По-революционному, открытым голосованием решение в пользу республики приняли подавляющим большинством в 160 голосов против 8 при 30 воздержавшихся.[223] Логиневский обратился с открытым письмом «К Конституционно-демократической партии», в котором призывал к «демократической парламентарной республике», поскольку монархия «не найдет места в душе широкой народной массы».[224] Немногочисленные сторонники монархии настояли на повторном собрании 17 марта и на избрании на съезд делегатов от всех трех течений (от приверженцев монархии – профессор В. Л. Малеев, от республиканцев – профессор Н. Н. Кравченко и адвокат И. А. Некрасов, от колеблющихся – профессор С. П. Мокринский).[225]

14 марта за республику высказался третий из уцелевших до революции, Иркутский комитет кадетов. Докладчик Н. Н. Горчаков заявил, что партия «в душе была всегда партией республиканской».[226] Его поддержали другие. Н. Кармазинский пошел дальше и заявил о необходимости коренной переработки партийной программы, которую назвал «пропавшей грамотой», с учетом произошедших в стране изменений (вскоре этот деятель перешел в партию эсеров).

Наконец, 25 марта 1917 г. VII съезд Партии народной свободы в Петрограде (проходивший с 25 по 28 марта) официально провозгласил лозунг республики. Новая редакция п. 13 Программы партии гласила: «Россия должна быть демократической и парламентарной республикой. Законодательная власть должна принадлежать народному представительству. Во главе исполнительной власти должен стоять президент республики, избираемый на определенный срок народным представительством (выделено мной – В. Х.) и управляющий через посредство ответственного перед народным представительством министерства».[227] Позже это решение единогласно поддержали вновь образованные кадетские комитеты в Омске, Тюмени и Тобольске.[228]