Сергей Попов - Автографы на картах Страница 13

Первоначально на должности смотрителей маяков назначались офицеры корпуса флотских штурманов, а служителями — матросы ластового экипажа. Положение о маяках 1843 года предусматривало, с тем чтобы «некоторые маяки Белого моря по отдаленности их от городов и находящиеся на голых утесах или островах, никем не обитаемых, не стали всегдашним уделом жизни одних и тех же людей», перемещать служителей через три, смотрителей через четыре года. Однако вскоре маячники пожелали оставаться на службе сверх установленного срока, что, несомненно, способствовало более квалифицированному содержанию маяков. Затем было разрешено принимать служащими маяков вольнонаемных, отбирать их рекомендовалось из отставных штурманских офицеров, боцманов, матросов. Однако на деле служителями чаще становились местные жители, а вскоре и члены их семей, в том числе женщины. Личный состав стабилизировался, маячная служба улучшилась. Появились маячные династии.

Отец и сын Багрецовы проработали на Святоносском маяке с 1902 по 1925 год. Николай Иванович Чагин возглавлял Мудьюгский маяк с 1903 года в течение десяти лет, потом его сын Андрей двадцать лет работал в этой должности. Смотрителями Орловско-Терского маяка в течение сорока пяти лет были три поколения Куковеровых — Кузьма Михайлович в 1877–1889 годах, затем до 1920 года его сын Александр и позже внук Николай.

Ефим Иванович Ратманов был смотрителем Жижгинского маяка с 1883 по 1914 год. После его смерти маяк принял сын Леонид, а в 1919-м — другой сын Михаил. Младший сын Георгий, ставший известным полярным гидрологом (его имя носит учебное судно Архангельского мореходного училища), тоже несколько лет работал на маяке служителем и помощником смотрителя. В общей сложности династия Ратмановых прослужила на одном маяке больше полувека.

Из семей беломорских маячников выходили полярные капитаны и ученые. Сын служителя Жужмуйского маяка в 1890–1902 годах Ивана Павловича Башмакова — Павел Иванович стал известным гидрографом, признанным специалистом по маякам и средствам навигационного ограждения. Его имя носит пролив Башмакова в архипелаге Земля Франца-Иосифа и гидрографическое судно «Павел Башмаков». Неопубликованный очерк П. П. Башмакова по истории беломорских маяков использован при написании этой главы. Не могу не привести его рассказ об одиссее отца — истории довольно обычной в прошлом для беломорских маячников. 27 января 1898 года И. П. Башмакова и служителя К. А. Корпачева, охотившихся на тюленей у острова Жужмуйского, унесло в море на внезапно оторвавшемся припае. Десять дней они бедствовали на льдине, укрываясь от непогоды под лодкой-ледянкой. Пищи у них не было никакой. Лишь через несколько дней посчастливилось убить небольшую нерпу, мясом которой и питались, поджарив на ружейном шомполе.

Льдину наконец прибило около Мягострова под Поморским берегом. «Отсюда, — пишет Павел Иванович, — они направились на поиски селения, но, не зная точно, где оно, долго его искали. Эти блуждания без дорог по глубокому снегу и крепкий мороз совсем истощили их силы. В конце концов К. А. Корпачев отказался двигаться дальше, хотя они уже были на твердой дороге. Остановившись у кучи сетей, лежавшей рядом с дорогой, он остался здесь, а смотритель кое-как дотащился до селения Колежмы. Немедленно отправленная отсюда помощь Корпачеву нашла его уже мертвым. Смотритель же отделался только потерей пальцев на левой ноге, которые он сам же и ампутировал посредством перочинного ножа и ножниц»[55].

На маяке Инцы прошло детство прославленного полярного капитана Николая Ивановича Хромцова. В архивном списке смотрителей маяка Иван Хромцов числится дважды — в 1900–1913 и 1913–1924 годах. Поначалу такая запись вызывает недоумение: ведь отец будущего капитана Иван Васильевич Хромцов умер в 1913 году, заболев после спасения моряков с потерпевшего неподалеку от маяка кораблекрушение судна. Ясность вносит жена капитана Н. И. Хромцова — ныне здравствующая Мария Сергеевна Хромцова: «В виде исключения Калисте Ивановне Хромцовой (вдова смотрителя. — С. П.) разрешили остаться на маяке, оформив на место погибшего смотрителя его несовершеннолетнего сына Ивана. Но работать на маяке пришлось самой Калисте Ивановне. Коренная поморка, родом с Онеги, она с детства сроднилась с морем, знала службу на маяке, так как не раз помогала мужу, и к тому же была грамотна, что в то время было редким явлением среди поморок. Эта мужественная женщина, вырастившая одиннадцать детей, стала первой женщиной— смотрителем маяка на Белом море. Все ее сыновья связали свою судьбу с морем. А в наши дни трудовую вахту на маяке Инцы несут внуки Ивана Васильевича и Калисты Ивановны — Вениамин Васильевич Хромцов, смотритель маяка, и его брат Александр Васильевич, рабочий маяка»[56].

Женщине на маяке приходилось особенно трудно. Служба требовала помимо знаний и большой физической силы. В 1924 году, например, во время шторма порывом ветра сбросило на землю служителя Зимнегорского маяка Марию Третьякову в то время, когда ома очищала от снега стекла фонаря. Падения Третьяковой никто не видел, ее нашли уже мертвой.

Беломорские маяки не только обеспечивали безопасность плавания. В прошлом веке они служили своеобразными научными и культурными форпостами на Русском Севере. Со дня их возникновения там велись гидрометеорологические наблюдения, опыт которых использовался позже при создании гидрометеорологической сети страны и полярных станций. На маяках обычно имелись неплохие библиотеки. Как свидетельствует П. И. Башмаков, наряду с книгами русских и зарубежных классиков и маринистов там были «История государства Российского» П. Карамзина, «Год на Севере» С. Максимова, самая разнообразная литература по самым разным отраслям знании. Кроме того, поступало большое количество периодики. Смотрителям вменялось в обязанность обучать неграмотных служителей и детей грамоте, письму, счету.

Дирекция беломорских маяков руководила и спасательной службой на северных морях. Служба эта возникла ввиду большой аварийности парусных судов. Сначала в наиболее опасных местах ставили избы-приюты. После образования в 1872 году Архангельского окружного правления общества при кораблекрушениях, председателем которого стал директор беломорских маяков, были созданы спасательные станции в устьях Северной Двины и Мезени, Мудьюгская, Троицкая, Летне-Орловская и другие. С 1873 по 1917 год они спасли 519 человек, из них 187 человек в самом Архангельске.

Расскажу об одной станции — Новоземельской. В 1876 году инициатор ее строительства промышленник Федор Иванович Воронин при материальной поддержке известного ревнителя Севера М. К. Сидорова купил в родном Сумском Посаде избу и доставил ее в разобранном виде на своем судне в Малые Кармакулы. На следующий год поручик корпуса флотских штурманов Евстафий Алексеевич Тягин по поручению Гидрографического департамента собрал ее. Он же в 1878 году начал обживать приют. Для того чтобы рассеять утвердившуюся за Новой Землей репутацию гибельного края, Тягин отправился туда с женой Александрой Ивановной, двухлетним сыном Платоном, старухой-няней, девушкой-кухаркой и шестнадцатилетним пареньком.

Уже сам этот факт воодушевил живших здесь летом промышленников, и в приюте и его окрестностях осталось на зимовку небывалое их число — 42 человека. Зимовка все же оказалась тяжелой. От недостатка свежего мяса стали болеть цингой ненцы. В ноябре сам Тягин простудился на метеорологических наблюдениях (они были начаты еще 1 сентября). Больной, он принимал роды у своей жены. Первую русскую новорожденную Новой Земли назвали Ниной. В апреле Евстафий Алексеевич с двумя ненцами предпринял первую в истории попытку пересечь Новую Землю. Однако из-за нехватки собачьего корма с полпути пришлось вернуться. Тяжелая зимовка и советы Тягина многому научили промышленников. Для следующей зимы они заготовили мяса даже с избытком. Командир Архангельского порта Л. Ухтомский, 23 июля 1879 года снимавший с острова семейство Тягина, донес в Гидрографический департамент: «Зимовка Тягина служит ясным доказательством возможности оседлой там жизни…»[57] Уже осенью 1882 года в Малых Кармакулах начала действовать по программе Первого Международного полярного года первая русская полярная станция. Тягин же еще долго занимался гидрографическими работами на Севере. Скончался он в 1898 году в Лиепае в чине полковника корпуса флотских штурманов.

В начале нашего века спасательные станции закрывались одна за другой, поскольку меньше стало аварий судов. К этому времени парусники почти полностью уступили место более надежным пароходам. Главное же — маяки сделали свое дело. Выросло их число, повысилась надежность ограждения навигационных опасностей. Совершеннее стали и сами маяки: все они перешли на керосиновое, а затем электрическое освещение. С появлением ацетиленовой аппаратуры открылось много автоматических светящих знаков.