Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 1 Страница 15

1) Вряд ли можно отрицать наличность реальной потребности во всеобъемлющем названии для исследований обозначенного рода. Доказать это можно, разумеется, лишь раскрывши единую задачу этих исследований; но, так как мы только собираемся разыскивать подобную задачу, то такое доказательство не может быть дано в этом месте. Поэтому, принимая пока за данное наличность подобной потребности, мне остается здесь лишь, с одной стороны, показать непригодность ходячих наименований, а, с другой, пригодность предлагаемого мной выражения.

2) Не трудно прежде всего заметить малоудовлетворительность понятия: «теория познания». Одно только то, что многие авторы разрабатывают, наряду с теорией познания, и метафизику как особую отрасль нашей науки, свидетельствует о чувстве неудовлетворенности этим наименованием. Действительно, теория познания подвергает почти все изучаемые ею проблемы односторонне субъективирующему рассмотрению, предвосхищая таким образом, решение их. Ведь такие, например, вопросы, как вопрос о субстанциальной природе души или о свободе воли не имеют, очевидно, непосредственного отношения к нашему познанию, но касаются, по своему значению, вещей и процессов. С другой стороны, есть ряд серьезных соображений, заставляющих высказаться против употребления термина: «метафизика». В своем первоначальном значении смысл слова «метафизика» совпадает почти целиком с тем понятием, которое мы здесь имеем в виду. Имя метафизики в изданиях Аристотеля носят книги, помещенные после его физических сочинений (), и в них, действительно, трактуется о проблемах учения о мировоззрении. Но ирония истории придала этому слову побочное значение, от которого оно уже вряд ли может быть освобождено – именно значение исследования, направленного, главным образом, на сущности, лежащие вне человеческого опыта. И так как название метафизики превосходно для обозначения этой, расположенной по ту сторону природы, области (), то было бы очень желательно ограничить его употребление для характеристики того философского направления мысли, которое принципиально переступает сферу опыта. У Аристотеля, правда, мы встречаем еще и другое выражение; он сам называет нашу науку Первой Философией (πρώτη φιλοσοφία, philosophia prima). Но как ни целесообразно было бы по существу дела это наименование, с точки зрения языка оно едва ли пригодно. Можно было бы, наконец, решиться говорить просто о теоретической философии. Поступая таким образом, мы бы отграничили нашу область от всякой другой, где на первом плане стоит не воззрение (θεωρία), а поведение, практика (πράξις). Но такое название было бы слишком широко: мы привыкли относить к «теоретической философии» всю логику и психологию, между тем как «первая философия», если и находится в близких отношениях к обеим этим наукам – то беря у них, то давая им – все-таки не может заниматься их проблемами, как таковыми. Словом, традиционные названия, по-видимому, действительно не удовлетворяют указанной выше потребности.

3) Но, чтобы этой потребности могло удовлетворить учение о мировоззрении, должно прежде всего иметь в виду два возможных недоразумения. Вопервых, его могут благодаря имени принять за учение о мировоззрениях, т. е. об их исторической, экономической или психологической обусловленности. Разумеется, подобные исследования – к сожалению, весьма немногочисленные и малоудовлетворительные – весьма желательны. Но они относятся к истории философии, поскольку занимаются отдельными случаями; если же они трактуют об общих правилах, то их место в философии истории, социологии или психологии. Учение о мировоззрении, как мы его понимаем, имеет совсем иную задачу. Оно старается не объяснить данные мировоззрения, а само обосновать мировоззрение. A что касается данных мировоззрения, то оно интересуется не тем, чтобы показать их обусловленность, но скорее тем, чтобы проверить их истинность. Оно, одним словом, не описательная и сравнительная наука, но критическая и догматическая дисциплина. Но не одно только отношение ее к мировоззрениям нуждается в разъяснении, нуждается в нем и само слово: «Мировоззрение». Это слово ныне часто употребляется в несколько расплывчатом смысле: с одной стороны, оно должно обозначать отношение индивида к наиобщим вопросам познания, а, с другой, последние принципы его поведения по отношению к вещам и событиям, и даже главным образом отражение его практической позиции в сферу теоретического убеждения. Мы не согласны с этим словоупотреблением. Воззрение мы понимаем в смысле греческой θεωρία, между тем как практическая позиция в лучшем случае может быть названа пониманием (Auffassung). Но и то, что созерцают (или понимают), получает, по-видимому, в зависимости от этого различное наименование. Одно и то же событие, называемое нами фактом, поскольку дело идет об его объективной наличности, мы именуем переживанием, поскольку внимание обращено на субъективную реакцию личности. Поэтому совокупность этих событий представляется человеку то как его мир, то как его жизнь. Поэтому мы отличаем учение о мировоззрении (Weltanschauungslehre) от учения о жизнепонимании (Lebensauffassungslehre), подобно тому, как уже издавна противоставляют друг другу теоретическую и практическую философию, с той только разницей, что немецкие выражения должны отграничить на обеих сторонах более узкую и более широкую область.

3) Провести подробнее эти различения в этом пункте нашего исследования так же невозможно, как и дать окончательное, вытекающее из внутренних оснований, оправдание выражения «учение о мировоззрении». Лишь в самом конце наших исследований понятие о мире предстанет перед нами в том особенном смысле, который заставляет его считать конечным, завершающим понятием в этой науке. Поэтому, если до тех пор название нашей дисциплины должно иметь несколько произвольный и условный характер, то тем менее можно думать о том, чтобы вывести из него ее задачу. Мы постараемся найти ее иным способом. Сперва мы установим понятие науки вообще. Затем мы рассмотрим принцип, лежащий в основе отличия друг от друга отдельных наук. И, наконец, мы сделаем приложение из всего этого к учению о мировоззрении. Но, разумеется, это было бы невозможно, если бы не могли предположить наличности некоторого предварительного и приблизительного знания о предмете космотеории. Ибо тот, кто бы совсем не знал, какого рода вопросами она занимается, тот не сумел бы никогда найти отличительный признак, отграничивающий ее от других наук, и, значит, никогда не мог бы достигнуть более точного определения ее задачи. По поводу этой «циклической природы познания» Шлейермахер правильно заметил, что она не дозволяет собственно настоящего «приобретения», а только лишь «постепенное просветление, при котором становится яснее, определеннее, надежнее то, что уже имелось раньше на низшей ступени сознания»4. Указывая на область так называемой метафизики и теории познания, мы имели в виду вызвать такое первичное неопределенное представление о задачах учения о мировоззрении. Более же точное определение (которое вовсе не должно сохранить целиком это предварительное представление, а может, наоборот, изменить и приправить его в деталях) мы постараемся получить указанным выше путем.

Учение о мировоззрении есть наука, т. е. – в объективном смысле – связь мыслей (понятий, суждений, доказательств и пр.), которые относятся к фактам так, что являются их отображением; в субъективном же смысле – совокупность человеческих деятельностей, направленных на получение подобных связей мыслей.

1) Только здесь находит свое применение цитированное в предыдущем параграфе изречение Шлейермахера. Ведь все понятия, встречающиеся в данном выше объяснении, могут найти свое более точное определение лишь в самом учении о мировоззрении. Это замечание применимо как к понятиям объективного и субъективного, так и к понятиям мысли и отображения фактов. Здесь поэтому они употребляются лишь в предварительном, приближенном и общеупотребительном смысле.

2) И различение объективного и субъективного смысла науки введено здесь не догматическим образом, а имеет лишь гипотетическое значение. Ведь вопрос о том, существуют ли мысли и связи мыслей лишь в качестве психических переживаний мыслящего индивида, или же они и независимо от него имеют собственное бытие, является сам одной из главных проблем учения о мировоззрении. В зависимости от решения этого вопроса данное выше объяснение науки в объективном смысле или сможет остаться, как таковое, или должно будет быть переведенным на язык субъективизма. Пока мы придерживаемся обычного словоупотребления, которое не сомненно относит к науке и такие факты, как размышление, сочинение книг и экспериментирование, но всетаки в совершенно ином смысле, чем, скажем, определение какого-нибудь понятия, или какую-нибудь теорему, или же какое-нибудь доказательство.