Ксения Нестерова - Где найдешь, где потеряешь. Страница 15

— Я так и знал! Я так и знал! — вновь взревел Сидоренко.

— Не для меня, — Анфиса попыталась объяснить, вернее, что-нибудь соврать.

Врач уже не желал ее слушать. Еще большая бледность выступила на его лице, и, указав ей на дверь, он изрек;

— Уходите отсюда! Слышите, уходите! У меня медицинский центр, а не притон. Мы тут лечим от наркотиков, а не пичкаем ими людей. И запишите себе это, гражданка,— и, махнув рукой, добавил: — Да хоть на лбу.

— Почему вы так кричите?

— Господи, на мне тут все держится. Сижу каждый день с девяти до десяти. И почему я еще должен принимать наркоманов?

— Вы вообще...

— Вон! Идите вон!

Анфиса вдруг подумала, что гнев-то у врача притворный. И негодование притворное. Он играл на публику. Но ей ничего не оставалось, как покинуть

кабинет. Интересно, что все это значит? Что творится в этом медцентре?

На крыльце она столкнулась с двумя парнями. Один из них — доходяга, топтавшийся в холле, другой — вылетевший из кабинета Сидоренко. Когда она вышла, они резко оборвали свой разговор. И ей показалось, что первый кивнул в ее сторону, как бы показав ее второму. Тот окинул ее с головы до ног липким, гнусненьким взглядом и, встретившись с удивленными глазами Анфисы, резко отвернулся. Анфиса передернула плечами. На миг сердце сжало дурное предчувствие. Будто какая-то искра пробежала между ней и этим субъектом.

— Посторонись, — прокричала толстая тетка с палкой, рвущаяся в медицинский центр. — Стоять тут. Людям ходить не дают.

— Кто же вас не пускает? — воскликнула Анфиса.

— Еще и грубять тут. Вот пигалица!

Анфиса махнула рукой и пошла прочь...

* * *

Все, пора приучаться к наземному транспорту. Хватит шиковать. Экономика должна быть экономной — вдруг не к месту выплыл в сознании идиотский лозунг брежневской эпохи.

Автобус подошел довольно быстро. До метро было четыре остановки.

«Все правильно, — думала она, спускаясь по эскалатору в метро. — Антон лечил наркоманов. Был на хорошем счету, поэтому теперь все о нем спрашивают. И эти два парня наверняка бывшие

клиенты Антона. А что такое «клубничка»? Похоже, мои подозрения были небезосновательны. Это именно наркотик. И Ник-Ник, свин этот, речь вел о наркотиках. «Все из-за нее», — сказал Антон о «клубничке». У него были неприятности из-за этого наркотика. Наверное, не мог никак помочь больному, его употребляющему. Ая-то дура. Что я теперь наделала? — От этой мысли Анфисе стало жарко. — Я же его оговорила?! Что теперь подумает этот Сидоренко? Что Антон торговал зельем! Боже, какая я дура! У Анны Максимовны и так горе, а я еще и наговорила на Антона напраслину... Но этот Сидоренко... Что-то здесь не так».

Анфиса едва не пропустила свою станцию. Выбралась из метро. Втолкнулась в троллейбус, который отъехал, едва закрыв двери.

Смогла Анфиса проехать только остановку. Ей прищемили ногу колесом сумки с пустыми бутылками, заелозили телогрейкой по норке, и, злая, она выскочила из троллейбуса и тормознула машину.

Тети Маши дома не было. Анфиса сняла сапоги, стянула шубу и присела на софу. За окном темнело. Вновь пошел снег — липкий и противный. И на душе было как-то смурно. Полезли в голову всякие дурные мысли. Все было не так. И этот визит в клинику. И отдавленная чертовой сумкой нога вдруг заныла. И опять вспомнилась убитая горем Анна Максимовна, фотография Антона на ее столике. Анфиса глядела в темноте на падающий снег и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. С ней иногда случались такие приступы, когда становилось до боли жалко всех. В том числе и себя, ведь у нее в последнее время тоже все не так.

— Анфисочка, что с тобой? — услышала она голос тетушки, вернувшейся домой.

Тетя Маша включила лампу с абажуром, свет от нее был мягкий, не режущий глаза. Села на софу, обхватила Анфису за плечи. Она почувствовала, что у племянницы кошки скребут на душе.

— Ну, успокойся, девочка. Что случилось-то?

— Не знаю. Тетя Маша, почему так часто у людей все наперекосяк идет? Это же несправедливо.

— Так уж Бог рассудил.

— Вон, Анна Максимовна так Антона любила. Души не чаяла, а он исчез. Жив ли?

Тетя Маша ничего не ответила, только вздохнула.

— А я ни отцу, ни матери никогда не нужна была, пропади — даже не вспомнят.

Анфиса всхлипнула. Жалеть себя так жалеть — по полной программе.

Действительно, для родителей она была лишь ошибкой молодости, ненужным и нежеланным ребенком. Через год после ее рождения родители расстались, подбросив Анфису бабушке, матери отца. Им нужно было устраивать свою жизнь, жизнь дочери их нисколько не интересовала. Какая там жизнь у годовалого ребенка? А когда они устроили свои жизни, то места для Анфисы в них уже не нашлось. Появились другие дети, и сумма так называемых «Анфисиных алиментов» резко уменьшилась с обеих сторон.

Анфиса любила, обожала, боготворила свою бабушку. Как-то в одной из передач по телевизору она услышала, что дети должны воспитываться там, где они нужны. Бабушке она была нужна.

Бабушка умерла, когда отзвенел последний звонок в школе. Родители, уезжая с поминок, потрепали ее по голове, произнесли что-то вроде: «Держись...» — и, захлопнув дверь, забыли о ее существовании. А ей было всего семнадцать...

Она осталась одна в бабушкиной однокомнатной квартирке. По жизни нужно было карабкаться самостоятельно. Собрав все свои силенки, сдала выпускные экзамены и устроилась на работу в свою же школу — лаборанткой. На следующий год она уже училась на вечернем отделении педагогического института.

— Успокойся, деточка, — гладила ее по голове тетя Маша. — Чего на мать напраслину возводить? Она тебя любит, ну, — на минуту замолчала, как бы подбирая нужные слова, — по-своему. Вчера вот, когда тебя не было, звонила. Я ей сказала, что ты у меня. Она обрадовалась. Сказала, что забежит, как время будет...

Анфиса криво усмехнулась.

— А обо мне ты не думаешь? Ты у меня свет в окошке. Умненькая, красивая. — От руки тети Маши пробегало по телу Анфисы благотворное тепло. И она благодарно прижалась щекой к тети Машиной ладони, зажмурилась.

— Все у тебя будет хорошо, девочка моя. Не расстраивайся.

— Извини, тетя Маша. Иногда на меня находит.

— Ну вот и хорошо... Анна говорила, что вы с ней куда-то ездили. Да не стала вдаваться. Ты-то хоть расскажи.

— Да так... — машинально ответила Анфиса. — К колдуну какому-то ездили. Потом на склад.

— О Боже, на склад? Ты что, с ума сошла? — Тетя Маша негодовала. — Ладно, она уже никому не нужна, а ты ж молодая. Думать должна, а вдруг что случилось бы? Вон, коленку-то расшибла.

— Но ничего же не случилось.

—■ Анфиса, да пойми ты, уже третий месяц пошел. Его, может быть, и в живых нет. Анна ищет... Она мать, это ее дитя, она его до конца своих дней искать будет...

При этих словах на глазах Анфисы вновь выступили слезы. И она опять подумала, что теперь связана с этим делом намертво.

* * *

На следующий день Анфиса провалялась до десяти часов в постели. Наскоро позавтракала и отправилась на улицу. В ларьке «Союзпечати» она накупила газеты: «Третий глаз», «Оракул» и «Летучий голландец» — все посвящены потусторонщине.. Углубилась в их изучение и немножко ошалела с непривычки.

«Молодая ведьма гарантирует качественную магическую помощь в трудной жизненной ситуации». «Центр «Инферналь» — это решение всех ваших проблем». Насколько Анфиса помнила, инферно — это что-то близкое к аду. «Российская академия белой и черной практической магии объявляет набор учащихся по следующим дисциплинам: практическая магия, классический и эриксоновский гипноз, карты ТАРО, астрология...»

«Быстро и качественно: снимаем родовое проклятие, исправляем поврежденную карму, целительство по фото, предсказание будущего, любовная магия, талисманы на удачу и деньги, обереги от несчастных случаев, астральная чистка автомобилей, сбрасывание лишнего веса..,» «Целитель душевных ран Диана Рессовская освободит вас от неподъемного груза...»

И все в том же духе. Анфиса прилежно штудировала статьи, в которых целительницы и целители напыщенно вспоминали о том, как в детстве к ним явился кто-то в белом, отметил невидимой печатью, как их коснулся яркий луч и они стали видеть скрытое от глаз. И все, как один, долдонили о том, что бабка (дед или кто-то из родственников) были сельскими (таборными, городскими) колдунами и колдуньями. И по наследству передали им знания.

Целители открывали неизведанные тайны, ставили диагнозы по телефону, рассказывали людям о причинах неудач. Много чего, в общем, делали. Полосы пестрели письмами чудесно исцеленных. Гепатит, нервные болезни, псориазы и фибромы маги щелкали, как семечки. Для лечения чумы и рака в последней стадии им приходилось попотеть. Кто-то делал операции без скальпеля, кто-то растворял новообразования посылаемыми из рук потоками лучистой энергии. Они соединяли семьи, возвращали любимых, помогали в бизнесе, втаптывали в астральную грязь наглых конкурентов и так далее и тому подобное.