Анри Лот - В поисках фресок Тассили Страница 16

торые нашли себе покупателей среди библиофилов клиентов его магазина.

Мишель оказался превосходным сотрудником и, что особенно ценно в экспедиции такого рода, малым с головой. Он шел в этот январский день первым в цепочке людей, поднимавшихся на перевал Тафалелет. За ним следовал высокий парень, навьюченный многочисленными сумками, с необыкновенной матерчатой шляпой на голове. Подобный головной убор можно скорее встретить на Каннебьер *, чем в этих скалах.

Владелец шляпы - Андре Вила, по профессии зубной техник, любитель-фотограф. Он уроженец провинции Дордонь, вскормлен гусиным жиром, чему и обязан своим здоровым видом. Наша экспедиция совершенно не нуждалась в зубном технике, и он интересовал меня только как фотограф. Не сможет ли он также дублировать кинооператора? Мне очень хотелось оставить его в Париже, но он так настойчиво и в то же время так мило меня упрашивал, что я наконец сдался. Он был предупрежден заранее о том, что ему придется заниматься самыми разнообразными делами, и охотно согласился на любые условия.

Ж.-Д. Лажу уже имел опыт: он служил раньше кинооператором в армии и снимал фильм из жизни племени мои *, который был показан на антропологическом конгрессе в Вене. Он сложен, как турок, смугл и черноволос, как мулат, хотя родом из Вогезов. Кроме того, его череп тверже скал Тассили. Я ничуть не преувеличиваю, приписывая его голове твердость кварца. Его голова оказалась настолько твердой, что однажды Гишар во время какого-то инцидента (кажется, из-за упавшего ящика) сильно повредил о нее свою руку! Обычный рацион Лажу состоит в основном из молока, фруктовых соков, минеральной воды и сладостей.

Что касается четвертого, то он был профессиональным художником, его манера писать состояла, по его объяснению, в том, что он наносил на полотно маленькие разноцветные точки. Несколько позднее он понял, что подобный стиль не имеет ничего общего с сахарскими росписями. К сожалению, этот художник (назовем его И. К.), товарищ Лажу по коллежу, не смог вынести Тассили более трех недель. Пришлось его срочно эвакуировать в Джанет, а оттуда в Париж. Я здесь только упоминаю о нем. Этот далеко не единичный случай свидетельствует о том, что Сахара - не пустыня Эрменонвиля * и что далеко не всем удается к ней приспособиться.

Это досадное недоразумение лишило нас художника и

грозило помешать ходу работы. Мне срочно пришлось вызывать кандидата, находившегося до сих пор в резерве:

после появившихся в прессе статей о наших первых открытиях мне предложили свои услуги более двадцати художников не только из Франции, но также из Голландии, Бельгии, Швейцарии; из Германии предложения почему-то поступали в основном от женщин.

Новичок Жан Лесаж был по специальности книготорговец из Тарба (можно подумать, что я набирал сотрудников в основном в книжных лавках), любил малевать картины, занимался изучением пещер и имел диплом летчика-спортсмена, что служило в конце концов неплохой подготовкой к участию в сахарской экспедиции.

Было решено, что "додж" доставит весь этот народ к подножию Тафалелета. Джебрин, заботясь о поддержании моего престижа среди туарегов, привел мне верблюда: начальник может ездить только верхом на благородном животном. Однако Джебрину не удалось набрать шесть верблюдов, необходимых для доставки продовольствия на Тин-Тазарифт. Мы приложили немало труда, прежде чем удалось достать вьючных животных. Это стоило много времени и денег.

Не могло быть и речи о том, чтобы нагруженные верблюды переправились через перевал Тафалелет. Джебрин отправился через перевал Ассакао с Агауэдом, одним из своих друзей из племени кельмедак. Он пошел в ТинТазарифт, где его сын Матал оставался охранять наш лагерь и снаряжение, тем же путем, что и первая экспедиция, сделав, таким образом, большой крюк.

Я назначил встречу с Агауэдом близ Тафалелета. Первое недоразумение. Опоздав, Агауэд решил, что нас еще нет, и остался у подъема на перевал. В 10 часов вечера, окоченев от холода, без одеял, продовольствия и топлива для костра мы настолько продрогли среди высоких скал, где гулял ледяной ветер, что Гишар, Брезийон и Лажу решили спуститься вниз и отправиться на поиски остальных членов экспедиции. Спуск с перевала нелегок даже среди бела дня, а темной ночью идти весьма неприятно, тем более что совсем недавно мы с трудом преодолели подъем. Для новичков эта ситуация была серьезным испытанием, тем не менее они мужественно превозмогали усталость. Новые слуги, напротив, восприняли создавшееся положение менее оптимистично. Когда же Гишар предложил им тащить наши спальные мешки, бурдюк с водой и небольшой запас продовольствия, то один из них испугался испытания, не предвещавшего

ничего доброго в будущем, и улизнул ночью, не сказав никому ни слова1.

На следующее утро Агауэд со своими ослами наконец присоединился к нам, и началось нескончаемое восхождение на перевал. Наш путь лежал между двумя высокими отвесными скалами, угрожающе нависшими над тропой, по которой тысячелетия назад проходили охотники за гиппопотамами и слонами, обитавшими на берегах громадной, ныне безводной реки Тафассасет, и пастухи, гнавшие стада быков на пастбища долины Адмер. Перевал, пересекая плато, соединяет два оазиса - Гат и Джанет.

Голоса погонщиков, понукавших ослов, гулко, как в соборе, разносились под каменными сводами. Каждый сорвавшийся из-под ног камень рождал таинственные звуки, и наши новые товарищи, еще не привыкшие к подобной обстановке, шли молча, охваченные волнением и тревогой. Мы добрались без всяких приключений до подножия третьей акбы, которая достаточно ясно дала всем понять, что тассилийская экспедиция - не игра в куклы. И действительно, эта крутая тропа - одна из самых тяжелых в Тассили. Наши ослы, по-видимому, это почуяли: они сразу же остановились и украдкой переглянулись - глаза их выражали тревогу и страх.

Вопреки своей репутации ослы совсем не глупы; во всяком случае они достаточно хитры и понимают, чего от них ждут. Когда эти животные чувствуют, что на их долю выпадает какая-то тяжелая работа, они тоже умеют вовремя куда-то скрыться. Но наши ослы часто ходили этим путем, дорога была им хорошо знакома, и они не пошли на уловки. Они стали нехотя взбираться наверх, однако, пройдя 10 метров, вожак остановился, преградив путь своим собратьям, обрадовавшимся передышке. По этой тропе не могут пройти рядом два человека, и потому нам приходилось, как акробатам, карабкаться по скалам, добираясь до виновника задержки. Получив несколько добрых пинков, он рысцой потрусил дальше, прыгая, как газель, по камням.

Подобная карусель повторялась до двадцати раз. Наконец измученные животные стали сдавать. Многие падали,

1 Постоянно возраставшие трудности при наборе обслуживающего персонала - следствие геологических разведок, которые ведутся в Сахаре. Бурение нефтяных скважин в Эджеле производится всего лишь в нескольких сотнях километров от Тассили, и нефтяники набирают рабочую силу в оазисах, и в частности в Джанете, где однажды было завербовано сразу пятьсот рабочих.

вызывая опасные обвалы камней. Нужно было во что бы то ни стало найти выход из положения. Один тянул осла вперед, другой подталкивал сзади, однако животные продолжали падать, а хвост одного осла остался в руке Вила! В узких проходах между скалами было невозможно водрузить упавшие грузы на животных, и, как уже не раз случалось, поклажа взваливалась на спины людей.

Я до сих пор не могу забыть осла, наблюдавшего за Гишаром и Агауэдом, изнемогавшими под тяжестью груза. Казалось, он, подмигивая, говорил: "хорошую шутку сыграли мы с этими двумя! А они-то не давали нам житья с самого начала пути!> Тут мой ослик, весело пошевеливая ушами, без всяких уговоров живо взобрался на последние уступы. Добравшись до вершины, он помочился от радости прямо на ноги Агауэда, возмущенного подобной неучтивостью.

Да, тассилийские склоны доставили нам немало хлопот!

Проблема обеспечения нашей экспедиции продовольствием внушала мне серьезные опасения, тем более что туареги все неохотнее ссужали нужных нам вьючных животных. Я подумал, что идеальным решением вопроса снабжения в столь труднодоступных местах была бы доставка продовольствия на вертолете. Но о вертолете не могло быть и речи: в Сахаре им пользуются слишком редко. Оставалась еще одна возможность - сбрасывать груз на парашютах.

Ночной отдых вернул нам силы. Наши ослики повеселели и на утреннем сборе покорно дали себя навьючить.\ Маленький караван тронулся в путь; я сел верхом на своего верблюда - он уже не впервые на Тассили и потому совершенно спокойно взбирался по акбам Тафалелета. Правда, он не был нагружен.

Наш караван на плато Тамрит как будто сошел со страниц Библии: впереди - верблюд, за ним - вереница ослов и людей с палками в руках. Эта картина напоминала исход из Египта или группу бедуинов на пути в Вифлеем. После восьми часов пути и остановки у гельты, где все совершили туалет, мы прибыли в Тин-Тазарифт, где уже несколько часов нас поджидал Джебрин со своими верблюдами.