Шалва Амонашвили - Исповедь отца сыну Страница 18

Мы больше интересовались не твоими отметками, а твоим отношением к знаниям, книгам, действительности, к людям, жизни. Мы интересовались развитием в тебе стремления к познанию и полагали, что к этому могут вести красота самой познавательной деятельности, могущество самих знаний, радость общения с окружающими, жажда к преобразованию и созиданию.

Разве могли помочь нам в этом деле отметки, пусть даже только «торжествующие пятерки», а тем более «обнадеживающие четверки», «равнодушные тройки», «угнетающие двойки» или, наконец, «уничтожающие единицы»? (Хорошо еще, что многие учителя как бы сговорились отказаться от единиц, насовсем, уничтожающих личность ребенка.) Мы стремились воспитать тебя как личность. В нашей семье мы опровергали всякую претензию отметок представлять твою личность.

Хорош ли «отличник»? Плох ли «двоечник»?

Слышите ли вы, отметки! Какое вы имеете право делить на «хороших» и «плохих» детей, стремящихся к солидарности и созиданию? Как вы смеете пророчить им качества их будущей личности? Кто поручил вам внушать им чувства своего превосходства над другими или неполноценности среди других? Займитесь же вы, отметки, своим прямым делом: станьте добрыми, чуткими советниками детей на их тернистом пути учения, поощряйте и только поощряйте их стремление познавать; помогайте и только помогайте им проявлять терпение в преодолении трудностей!

Я мечтаю о школе, в которой бы дети учились без отметок и принуждений; я верю, что такие школы будут созданы и тысячи детей обретут в них истинный смысл своей школьной жизни. Но для приближения такого будущего сперва надо, чтобы отметки уже сейчас лишились функции представлять личность школьника, регулировать его отношение с близкими ему людьми.

Беда, когда родителям мерещится их ребенок, этакой, ходячей цифрой «пять», беда вдвойне, если только через нее видят они в нем нового человека. А какое может быть горе, если родители привыкли к мысли, что у них ребенок — ходячая двойка и от него не жди никакого толку. Видел я таких «хороших» пятерочников, в зачетную книжку которых жизнь поставила свою отметку — «негодный для труда и общений»; и видел многих плохих «двоечников», строящих потом новую жизнь, получивших от нее за это высокую оценку — «Человек».

Не перегнули ли мы палку, лишив отметки, которые ты получал, стимулирующей роли? Со временем становилось ясно, что отметки для тебя потеряли мотивационный смысл, и когда ты за своим рабочим столом выполнял домашние задания, отметки не плясали перед тобой танец с саблями, они не мерещились тебе во сне, не гонялись за тобой на каждом шагу.

Так не оказалось ли все это причиной того, что бремя учения стало тебя тяготить начиная с пятого или шестого класса?

Нет, игнорирование отметок в нашей семейной жизни тут ни при чем. Какая отметка может воодушевить школьника на каждодневное, в течение нескольких часов, терпеливое выполнение скучных и однообразных операций, за которыми следовали обесцененные и тощие знания? Интерес к знаниям и вкус к познанию терялся не из-за отсутствия отметок, а из-за неадекватной деятельности, вызывающей скуку.

ЗАДАНИЯ

«Почему ты решаешь эту задачу? Кому она нужна?» Ты уже час бьешься над решением одной алгебраической задачи. Злишься, что не получается. Ясно, что допускаешь какую-то ошибку. Но я не могу тебе помочь хотя бы по той простой причине, что не знаю эту новую программу или забыл материал тридцатилетней давности. Главная же причина в том, что я в принципе против того, чтобы вместо тебя выполнять упражнения, решать задачи, чертить, рисовать, диктовать, писать сочинения, и все это называется родительской помощью своему ребенку — ученику.

Однако я попытаюсь помочь тебе в другом, в том, чтобы ты осознал суть своего учения, закрепил в себе мотивы познания, превратил эти скучные виды деятельности в творческие.

«Кому нужна она, эта твоя задача?»

«Не мне, разумеется!»

«Значит, твоему учителю математики? Удивительно, неужели он сам не смог бы решить ее? Зачем мучить своих учеников?».

В конце нашей короткой беседы я сказал тебе:

«Эту задачу и подобные ей задачи, которые даны в ваших учебниках математики, уже решали в прошлые годы несколько миллионов учащихся, и все они приходили к одному и тому же ответу. Их сегодня будут решать несколько миллионов твоих сверстников во всей нашей стране, а в будущие годы ими займутся другие миллионы. И все они придут к тем же ответам. Наука математики этими вашими поисками в решении задач из учебников ничуть не продвинулась вперед. Но зато движутся вперед дети. Через такие познания они сами открывают двери разных наук, они входят в них, входят в трудовую жизнь и двигают ее».

Далее мы заговорили о том, какие могли бы быть последствия, если бы во всех учебниках, не только математики, но и других, все задания, задачи, упражнения были бы тут же решены, и детям оставалось бы просто списать их и читать своим учителям. Ты смеялся: «Какая чушь!»

«Так вот, задачи эти специально придуманы для того, чтобы ты бился над ними и двигал себя вперед. Давай сделаем еще и так. Ты же знаешь, я не умею решать современные ваши задачи. Научи меня этим решениям, я буду твоим послушным учеником. В неделю раза два ты проведешь мне урок по уже пройденным темам и задашь домашние задания».

Так я стал твоим учеником. Сперва ты отнесся к этому с недоверием, но спустя несколько уроков, ты убедился, с каким интересом и усердием я слушал тебя, задавал вопросы, выполнял задания. Ты начал давать мне и контрольные (и я наотрез отказывался получать отметки:

«Зачем они мне. Я и так учусь!»), а затем предложил обучать меня географии и ботанике: «Они такие интересные!»

Мы нашли там другие способы учения и познания.

Если это был урок географии, мы путешествовали по странам и континентам, писали дневники наших путешествий, добывали знания и пополняли впечатления с помощью справочников, энциклопедий, словарей, специальной литературы, бесед с людьми, побывавшими в разных странах. Мы путешествовали по карте, на которой передвигали наши флажки и проводили линии нашего следования.

Если это была ботаника, то мы собирали гербарии в нашей окрестности, наблюдали за растениями, ставили домашние опыты над ними. Чертили и раскрашивали фломастерами клетки, спорили об их свойствах и прибегали к источникам, чтобы доказать свою точку зрения и правоту.

Я, как твой ученик, стремился усвоить все, о чем ты мне рассказывал и что объяснял, выполнял твои задания честно, однако проявлял и самостоятельную активность и являлся «на уроки» с кучей дополнительной информации и вопросов.

КОНФЛИКТ

Ты начал готовить доклады по разным темам и шел на уроки с этими докладами. Некоторые учителя давали тебе возможность читать их на уроках, и это стимулировало

твои познавательные поиски. Хотя были и конфликты, которые, чуть было не заставили тебя отказаться от такого способа готовить домашние задания. Вот один из них.

На уроке родной литературы учительница дала задание — подготовить пересказ содержания стихотворения об Арсене, народном герое (образец народного творчества). И, как полагалось, мы приступили к изучению этого стихотворения, очень интересного, эмоционального. Мы увлеклись им, и хотя оно длинное, выучили наизусть. Одновременно, рассматривая разные его издания, мы обнаружили, что текст в учебнике расходится с текстом в разных изданиях. Тебе не понравились сокращения и переделки, которым подвергли стихотворение составители школьного учебника. Установив эти расхождения, ты подготовил доклад со своими обоснованными доводами и пошел в школу. А там случилось такое.

Учительница вызвала тебя отвечать. Ты начал высказывать свои соображения и готов был читать стихотворение полностью, без сокращений и переделок, но тебя остановили.

«Это ты о чем? Я задала вам пересказ стихотворения своими словами, а ты говоришь совсем о другом? И зачем нам эти исследования?»

«Мне было жаль портить стихотворение, и я выучил его наизусть, без сокращений. По-моему, его не надо было сокращать и переделывать!»

«Постой! Постой! Какое тебе дело, как авторы учебника обработали стихотворение? И кто тебя просил опережать меня — учить его наизусть? Скажи честно: ты выполнил задание или нет?»

И хотя пересказать содержание было не таким уж трудным делом, ты проявил дерзость: «Нет. Так я не выучил и учить не буду… Я предпочитаю знать его наизусть полностью!»

Учительница рассердилась не на шутку. Двойка была поставлена в журнал и в дневник. Меня вызвали в школу. Разговор состоялся в кабинете директора. Я объяснил учительнице наш способ подготовки домашних заданий. Она категорически протестовала против того, чтобы ее ученики занимались не своим делом. Но директор, солидный седой человек, известный своими творческими поисками, спокойно сказал: