Владимир Ажажа - Иная жизнь Страница 19

У мыслителей с широким кругозором никогда не возникало сомнений по поводу распространенности жизни во Вселенной. Ф. Энгельс полагал, что Разум, затухая на одном небесном теле, неизменно возрождается на другом. В этом постулате заложена не только идея перманентного существования и распространения Разума в Космосе, но и мысль о том, что Разум (сознание) всегда присутствовал во Вселенной наряду с Материей и неизвестно, что из них первично, а что вторично. Даже мы с вами, доморощенные философы несравнимо более низкого ранга, воспитанные на ленинской теории отражения, понимаем сегодня, что искра разума может привести в движение массив материи, а искусственно сконструированная в голове идея, не диктуемая бытием, природой, может изуродовать это самое бытие.

«И о каком «одиночестве» человечества перед «жерлом вечности» можно — со столь озабоченным видом! — рассуждать после того, как стали известны космологические взгляды Циолковского и Вернадского», — пишет доктор философии Г. И. Куницын.

Высочайшего звучания гипотеза множественности миров достигла у К. Э. Циолковского. Наша эпоха рекламирует Циолковского как родоначальника теории и практики ракетоплавания. Да, это так. Но это далеко не все. И, на мой взгляд, Циолковский-философ неизмеримо выше, чем Циолковский-изобретатель и расчетчик. «Для меня ракета не самоцель, а лишь средство для достижения иных миров».

В этой фразе весь Циолковский. Иные миры — вот куда устремлялся наш великий соотечественник и душой, и телом.

Мне, например, неизвестны другие мыслители подобного масштаба, способные спокойно оперировать категориями в миллионы и миллиарды лет. Циолковский понимал, что на своей планете человечество обречено экологически и демографически и его спасение — в переселении на другие небесные тела. Заботясь о нашем будущем, он всячески обосновывал эту грядущую эвакуацию, выбрав средством передвижения ракету и спрогнозировав условия перелета, обитания и даже общественного устройства в «иных мирах». Он рассчитал средний жизненный цикл цивилизаций в Космосе. От момента зарождения до момента затухания средний возраст цивилизации, по Циолковскому, составляет миллион миллионов лет, то есть десять в двенадцатой степени.

Циолковский выдвинул жизненную цель, объединяющую ныне разрозненное и, по сути, не имевшее до этого общего ориентира человечество: покинуть «колыбель», «расцвести» на других планетах.

Чем дальше время уносит от нас живого Циолковского, тем ярче высвечивается содеянное им. К нашему общему стыду почти не переиздано его философское наследие, которое логично было бы объединить единым названием «Космическая философия». В тощих брошюрах, изданных на грубой бумаге малыми тиражами за счет автора, гипотеза множественности миров представлена очень ярко. «Причина космоса», «Воля Вселенной», «Неизвестные разумные силы», «Монизм Вселенной», «Научная этика» — вот названия некоторых из них.

Кратко суть гипотезы можно изложить так. В бесконечной Вселенной существует бесконечное множество Галактик, включающих в себя бесконечное число небесных тел, на которых зарождается, развивается и затухает бесконечное число внеземных цивилизаций.

По той же гипотезе, некоторые небесные тела осваивались цивилизациями путем космической экспансии (грубая аналогия: примерно так, как мы осваивали целину). А на некоторых, по Циолковскому, жизнь возникла путем самозарождения. И эти самозародившиеся цивилизации на своем начальном этапе переживают муки этого самозарождения, как, например, земляне.

Поговорим чуть подробнее о Циолковском. Это необходимо. Лишь недавно в Москве вышла книга (тиражом всего в 4500 экземпляров), включившая в себя одиннадцать его философских произведений. Большинство же его работ хранится в архивах. Написанные от руки, напечатанные на машинке, они так и не дошли до российского читателя. Хотя сам Константин Эдуардович считал их главным делом своей жизни, а космические расчеты, технические изобретения и открытия — лишь подтверждением своих философских воззрений.

На чем основываются эти воззрения? На том, что Вселенная жива. Она населена существами иных миров, более высоким разумом. Что дает Циолковскому повод это утверждать? Впрочем, вот его собственные объяснения:

«Нам говорят: если бы они были, то посетили бы Землю. Мой ответ: может и посетят, но не настало еще для того время… Нам еще возражают: если бы они были, то какими-нибудь знаками могли бы нам дать понятие о своем бытии. Мой ответ: наши средства очень слабы, чтобы воспринять эти ЗНАКИ. Кроме того, низшим животным нет смысла давать знать об этой населенности планет, но и большинству человечества — также, ввиду низкой степени его развития. Не принесло ли бы даже это знание вред?. Мы, братья, убиваем друг друга, затеваем войны, жестоко обращаемся с животными. Как же мы отнесемся к совершенно чуждым существам? Не сочтем ли их за соперников по обладанию Землей и не погубим ли самих себя в неравной борьбе? Они этой борьбы и гибели желать не могут».

Почему же высшие миры не вмешиваются в жизнь землян, спрашивали его. Остановили бы, например, бессмысленные кровопролитные войны. Но человечество еще так грубо, отвечал он, что только эти страдания могли возбудить в них отвращение к войне. Но почему они тогда не уничтожат нас, не пресекут муки нашего развития, не заменят собой? «Видно, есть надежда, что из нас что-то выйдет, — отвечал Циолковский. — Им лучше знать: мы сомневаемся, но они знают. Мы можем дать новую, прекрасную струю жизни, подновляющую и дополняющую уже готовую совершенную жизнь».

А вообще во Вселенной, утверждает философ, есть только абсолютная воля Вселенной. Мы предполагаем, а Вселенная распоряжается. Если нам и удается исполнить свою волю, то только потому, что Вселенная нам это позволила. Но она всегда имеет множество способов и причин затормозить нашу действительность. Не потому ли наши стремления и желания, как бы прекрасны они ни были, частенько не осуществляются? В таком случае следует утешать себя тем, что не настало еще время для их исполнения, что желания наши могут быть ошибочны с высшей точки зрения и что надо их еще проверить.

С этих позиций — что Вселенная жива, что она разумна, высокоорганизованна и счастлива — Циолковский строит и свои представления о морали и нравственности, человеке и Боге, жизни и смерти. Нравственность и мораль основываются на том, что все несовершенное на Земле и в Космосе должно быть устранено и заменено более совершенным. За это его обзывали даже идеологом фашизма. Но это закон Вселенной, при чем же здесь извращенные, болезненные понятия, возникающие порой в том или ином человеческом обществе?

Ведь не скажете же вы садовнику, что он фашист, когда он выкапывает негодные деревья, заменяя их новыми, более плодородными сортами? Не надо путать небесное с земным, космическое с человеческим. Хотя роль человека на Земле именно и состоит в том, чтобы устранять всякие страдания, касаются они самого человека или других живых существ. В Космосе страдания нет, это удел лишь таких планет, как наша Земля, где разум находится в зачаточном состоянии. Удел этот нелегок, но почетен. Как металл, раскаляясь в горне, затем либо лопается, либо закаляется, так и человек, осуществляя себя на Земле, либо нисходит вниз, либо поднимается на иную ступень развития. В принципе человек бессмертен. Смерть сливается с новым рождением. Уничтожения нет, а есть только преобразование. Причина Вселенной есть Бог. Причина нуждается в благодарности и любви, потому что любовь — тоже ее дань.

Интересно отношение Циолковского к молитве. Каков в ней прок, если все совершается по заранее определенным законам и наши слова и желания не могут иметь влияния на события? Многие находят молитву бессмысленной, и потому излишней, соглашается он. Конечно, хорошо, что кто-то всю жизнь свою делает молитвой, исполняя великое. Тому можно и не молиться в обыденном смысле этого слова. Но молитва есть доброе желание, хорошая мысль, идея. Уже по одному тому она полезна. За доброй идеей могут последовать и хорошие поступки. Молитва есть также излияние, жалоба огорченной души высшему существу. Если не могут помочь люди, то как отказаться от высшей помощи?

А ведь он был почти необразован. В 9 лет оглох от скарлатины и учиться не мог. А в 23 года самоучкой экстерном сдал экзамены на звание учителя арифметики и геометрии. Многие склонны считать, что его философская мысль начала формироваться под влиянием другого крупного русского космиста Федорова. Однако другие связывают ее со смертью сына. Рано разочаровавшись в жизни, не видя ее смысла, он добровольно ушел из нее, несмотря на убеждения и уговоры своих близких. И вполне возможно, что все оставшиеся годы Циолковский искал ответы на вечные вопросы, которые мучают человечество и на которые не смог ответить его сын.