Жорес Медведев - Полоний в Лондоне Страница 2

Относительно Литвиненко профессор Генри также только по внешнему его виду уверенно заявил, что картина заболевания соответствует отравлению таллием. Такое отравление могло быть только преднамеренным. Джон Генри сообщил свой диагноз не на консилиуме врачей в больнице, а на срочно проведенной пресс-конференции для журналистов. 17 ноября в телевизионных программах, а затем и в газетах была объявлена сенсационная новость. Бывший российский шпион Литвиненко, бежавший из России и перешедший на службу к Борису Березовскому, отравлен большой дозой таллия, который в прошлом использовался в производстве некоторых пестицидов и крысиного яда. Таллий — металл зеленого цвета — токсичен в форме солей и вызывает нарушения в работе нервной системы, желудочно-кишечного тракта и выпадение волос на голове. Литвиненко еще не потерял все волосы, но было решено побрить его голову, что увеличивает шансы последующей регенерации волос.

Возникшая сенсация и немедленный наплыв в больницу репортеров газет и телевизионных команд привели к необходимости перевода пациента в другую больницу. Лондонская полиция взяла дело Литвиненко под свой контроль и стала проводить интервью с больным, с его женой и друзьями. В этот же день, 17 ноября, Литвиненко был переведен в больницу Университетского колледжа, расположенную в центре Лондона. Здесь больному была предоставлена отдельная палата с круглосуточной полицейской охраной. Пациент был помещен в гематологическое отделение, имевшее отдел химической патологии.

Диагноз отравления таллием сохранялся, и больному начали давать большие дозы антидота, краски «Прусская голубая» (Prussian blue), которая способна образовывать комплексы с таллием и с цезием и ускоряет их выведение из организма. Литвиненко с большим трудом мог заглатывать большие 500-миллиграммовые капсулы, по три раза в день. Этот антидот связывает таллий только в кишечнике, не проникая в кровь. В этот период Литвиненко все еще не мог нормально принимать пищу. Его кишечник не функционировал нормально, и большие дозы краски, накапливавшиеся в желудке и кишечнике, создавали проблемы. Было вообще нелепо давать пациенту такой антидот через 17 дней после предполагаемого отравления. Таллий — это медленно действующий яд. Но его действие распространяется на несколько дней, а не недель. Назначение антидота было сделано без тестов на присутствие таллия. Полагались на авторитет профессора Генри. Только на четвертый день пребывания Литвиненко в новой больнице и при продолжающемся ухудшении состояния больного, за судьбой которого следила уже вся британская пресса, радио и телевидение, группа лечащих врачей сделала следующее заявление, появившееся 20 ноября на сайте больницы, публиковавшем рапорты два раза в день: «…Результаты анализов, полученные сегодня, а также клинические признаки болезни приводят к выводу о том, что отравление сульфатом таллия является маловероятной причиной состояния больного… Все симптомы соответствуют признакам радиоактивного отравления».

Пресса не обратила на это сообщение никакого внимания. Все продолжали говорить и писать про таллий.

Радиоактивное отравление не было пока определено анализами. Врачи просто обратили внимание на то, что внешний вид больного и анализы крови соответствуют случаям тех больных, которые прошли курс интенсивного радиационного лечения.

Между тем рентгеновская томография выявила в кишечнике и прямой кишке больного три округлых уплотнения, каждое 2–3 сантиметра в диаметре. Об этих «инородных предметах» сообщила вся пресса. Вскоре они были идентифицированы как сгустки антидота, краски «Прусская голубая». Профессор Генри продолжал настаивать на верности своего диагноза, и конфликт между ним и главным лечащим врачом Амитом Натвани также стал предметом обсуждения прессы.

К этому времени Борис Березовский переключил сотрудничавшую с ним знаменитую рекламную компанию «Bell Pottinger» на освещение всех событий, связанных с болезнью Литвиненко. Эта фирма прославилась в прошлом тем, что осуществляла рекламу предвыборной кампании консерваторов в 1979–1980 годах и обеспечила победу Маргарет Тэтчер. Глава рекламного агентства Тим Белл получил вскоре титул лорда. Лорд Белл от имени Березовского и Гольдфарба заключил с крупнейшей воскресной газетой «Санди тайме» эксклюзивный договор на освещение всех событий, связанных с болезнью Литвиненко. Именно по инициативе лорда Белла было решено сделать фотографии больного Литвиненко в больничной палате и распространить их через электронную почту по всем средствам массовой информации. Эти фотографии 21 ноября обошли весь мир. Фотографирование тяжелых больных для коммерческих или политических целей является грубым нарушением элементарной врачебной этики. Такие фотографии используются только в пределах больницы для внутренних дискуссий между врачами или на научных симпозиумах, но всегда анонимно, с маскировкой лица. Жена Литвиненко, Марина, протестовала: ей не хотелось, чтобы жалкий вид мужа стал достоянием газет и журналов. Но все нормы этики были отодвинуты на второй план, хотя летальный исход еще не представлялся неизбежным — больному давали 50 процентов шансов на выздоровление.

22 ноября, когда Литвиненко находился в полубессознательном состоянии от постоянно получаемых наркотиков для обезболивания, Ахмед Закаев, его чеченский друг в Лондоне, неожиданно приехал в больницу вместе с имамом Центральной мечети в Лондоне и заявил, что Литвиненко просил его обеспечить переход из православия в ислам. Жена и отец Литвиненко так же, как и Алекс Гольдфарб, пытались возражать, но Закаев был упрям и сумел осуществить над больным какие-то ритуалы. Больному была зачитана глава из Корана. Британская пресса этот эпизод замалчивала. Однако чеченский сайт в Интернете и другие мусульманские сайты сообщили о нем в тот же день.

Никакого серьезного лечения больного все еще не проводилось. Радиационное поражение пока подозревалось, но не диагностировалось. На гамма-радиацию Литвиненко проверяли еще в прежнем Барнет-госпитале, но с негативным результатом. При лучевой болезни острого типа лечение состоит в частых переливаниях крови и в пересадке костного мозга, обязательно от родственников. В данном случае донорами могли быть прилетевший из России отец и сын Толя, двенадцати лет. Алекс Гольдфарб в последующем писал, что разговоры о возможных пересадках костного мозга уже обсуждались. Последняя стадия лучевой болезни, как правило, сопровождается различными инфекциями из-за прекращения иммунных функций. Исчезают иммунные барьеры для микрофлоры в ротовой и носовой полостях, в кишечнике. Активизируются скрытые вирусы, обычно массивной сыпью на коже. Наиболее подробно все эти симптомы были описаны для жертв Чернобыльской аварии. У Литвиненко этих признаков не было, у него начались перебои в работе сердца. Вечером 22 ноября состояние больного резко ухудшилось и его перевели в отделение интенсивной терапии, где он был подключен к аппарату искусственного дыхания. Под постоянным контролем были и другие органы. Одновременно моча и кровь Литвиненко были направлены на проверку радиоактивности в радиологическое отделение больницы. Проверка показала наличие альфа-радиации. Обычный сцинтилляционный счетчик может определить наличие альфа-радиации, но не способен установить характер радиоактивного изотопа. Для идентификации источника облучения кровь и моча Литвиненко были срочно посланы в научную лабораторию при британском атомном центре в Алдермастоне.

Природу радиоизотопа можно было определить спектральным анализом излучения. Все альфа-источники выбрасывают небольшое количество гамма-импульсов, и отношение альфа- и гамма-импульсов уникально для каждого из них. Данные анализа, которые сообщили в больницу 23 ноября, были совершенно неожиданными — полоний-210. Смертельные отравления этим изотопом были исключительно редкими и только в результате несчастных случаев в атомной промышленности. Большинство данных по токсикологии полония были получены в опытах на животных. Были известны и антидоты, их, в частности, получают рабочие урановых рудников, в воздухе которых концентрация полония значительно повышена. Возможно, что кто-либо в больнице колледжа срочно стал проверять по Интернету данные о полонии. Но было уже поздно. Литвиненко скончался вечером 23 ноября от сердечного приступа, через три часа после информации о полонии.

Информация о смерти Литвиненко появилась на сайте больницы без указания причин. Полиция ввела двухдневный мораторий на сообщения о радиоактивности, чтобы определить уровень радиации и распространенность загрязнений. Идентификация полония не представляет слишком больших трудностей. Однако определение количества полония-210 в организме требует очень сложного и длительного анализа с выделением полония на какую-то металлическую мишень-электрод. Широкая публика узнала о смерти Литвиненко 24 ноября не из сообщений больницы, а из заявления Гольдфарба, который собрал возле больницы срочную пресс-конференцию. Перед множеством телекамер и микрофонов Гольдфарб зачитал «заявление» самого Литвиненко, продиктованное им якобы за два дня до смерти. Русский устный текст заявления не был зафиксирован, но английский вариант никак не был похож на то, что мог сказать умирающий человек. Никто, однако, не имел возможности что-то проверить. Зачитываемое Гольдфарбом «заявление» сразу шло в вечерние программы телевидения. Ответственным за смерть Литвиненко оказывался по тексту лишь один человек, находившийся в данный момент в Финляндии на саммите ЕС — Россия, — президент Владимир Путин.