Михаил Дмитрук - Где искать здоровье? Страница 2

Как хорошо, что рядом нет педагогов. Уж они наверняка стали бы учить меня правильному обращению с пуповиной. Мол, это извращения, фрейдизм какой-то, не успел родиться, а уже себя ощупывает и заигрывает с матерью. Ни в коем случае не трогать, не глядеть, не шевелиться… И сидел бы «по стойке смирно» все девять месяцев. Не успев родиться, умер бы как исследователь.

Материнский организм, однако, давал странные уроки. Вот я начал брыкаться — родительницу рассердили мои шалости, и мне вдруг стало дурно. Видимо, испытав легкий стресс, организм матери выработал токсические вещества, которые перетекли в меня по пуповине.

Несмотря на интенсивное дыхание, мне стало не хватать воздуха, начались сильные судороги в руках и ногах. Казалось бы, надо прекратить эксперимент. Но что-то подсказывало мне: наоборот, надо еще сильнее двигаться и дышать, пусть мучения достигнут предела. И я повиновался этому импульсу самоуничтожения, который был сильнее рассудка.

Тут на меня обратили внимание ситтеры (сиделки), которые опекали погружавшихся в необычные состояния сознания. Стали гладить по голове и скрюченным рукам, говорить успокаивающие слова. Руководитель занятий — Лев Григорьевич Герцик — предложил, не стесняясь, выражать чувства — это облегчит страдания. И я заплакал, как маленький ребенок, захлебываясь от рыданий.

Что-то сдавило грудь — я сказал об этом окружающим. Тогда они… надавили на нее. Боль стала нестерпимой — и вдруг исчезла. Вдохновленный неожиданным успехом, я сам стал напрягать мышцы живота, когда почувствовал боль в этом месте. Поднял руки и ноги, но кто-то взялся за них и придавил к полу.

— Напрягайся, кричи, рыдай! — сказал Лев Григорьевич.

И я стал отчаянно биться, преодолевая сопротивление нескольких мужчин, которые буквально повисли у меня на руках и ногах. Мучительная боль и титаническая борьба казались мне знакомыми, словно я уже испытывал их когда-то. Уж не во время ли рождения?

Но когда возникла эта догадка, боль неожиданно прекратилась. Я снова ощутил блаженную легкость. Желание бороться исчезло — и ситтеры отпустили меня. Они радостно обсуждали происшедшую се мной перемену и были ею довольны.

А я лежал весь мокрый от пота, чувствуя сильный жар. Снова начал интенсивно дышать, зная, что это охлаждает тело. А ситтеры… укрыли меня одеялом. Зачем? Ведь мне, наоборот, хотелось раздеться. Потом они рассказали, что мои руки и ноги были холодными как лед, — и меня решили согреть.

Впоследствии мне объяснили это противоречие: да, тело взрослого человека стало холодным, но ведь он испытывал переживания плода, которому было жарко во время рождения. Эти воспоминания и вызвали иллюзию жара.

Однако мои страдания еще не закончились. Вдруг зазвучала тревожная музыка, и я почувствовал приближение еще более мучительных испытаний. Мы с матерью словно поменялись ролями: теперь я сидел смирно, а ее организм производил надо мной непонятные опыты. Все неприятные ощущения, которые были уже знакомы, вдруг возникли одновременной необыкновенно усилились. Меня мучали головокружение, боль, удушье, тошнота, судороги. И вдобавок появилось неизвестное ощущение — наиболее неприятное: какая-то чудовищна сила начала сжимать меня со всех сторон. Казалось, еще немного, и я буду раздавлен…

Я лежал скорчившись, все мышцы свело судорогами. Не мог даже челюсти разжать, чтобы крикнуть о помощи. Дыхание прекратилось: грудь словно придавило тяжелой плитой. Послышались звуки барабана, которые превратились в чудовищный грохот. Казалось, что на меня падает дом во время землетрясения. Или это рушится весь мир? Я, кажется, умираю…

Но жизнь продолжалась. Неожиданно я понял, что есть высшие силы, которые заботятся о моем спасении. Как будто кто-то вытаскивал меня из-под груды обломков и тел. Вдруг открылся выход из адской давильни. Тело начало распрямляться, я вытянул ноги и оторвал от груди подбородок.

Дышать по-прежнему было невозможно: грудь словно зажата в тиски. Но что-то подсказывало: мучения скоро закончатся. Во мне бурлила неведомая сила, вытянутое тело превратилось в проводник электрического тока. Казалось, что я питаюсь, дышу этой энергией.

Мне уже не хотелось дышать легкими. Что, я опять умираю?

Но неожиданно произошло нечто противоположное: я, кажется, родился. Вдруг почувствовал себя на свободе и сделал первый вдох. Опять захотелось плакать, но теперь это были слезы радости.

Я испытывал невероятное блаженство. Тело казалось пустым, невесомым — вообще его не ощущал. Наверное, именно такой должна быть полная релаксация, которую стремятся достичь на аутогенной тренировке. Раньше мне это не удавалось, а теперь нужное состояние возникло естественно, без малейших усилий. И я понял, что релаксация — это воспоминание о первых мгновениях жизни.

Какое можно испытать счастье просто от того, что тебя перестали мучать! Все познается в сравнении: оказывается, эту истину я открыл, когда появился на свет.

Тут очень кстати зазвучала приятная музыка, в которую был вплетен лепет младенца. А я как раз переживал грудной период своей жизни. Чувствовал, что мое тело закутано какой-то мягкой и теплой тканью. Особенно отчетливо ощущал ее складки на шее и щеках. Что это — пеленки?

Поначалу не поверил. Думал, что ситтеры закутали меня в одеяло. Но когда вышел из необычного состояния сознания, с удивлением увидел, что одеяла нет, его давно сняли. Да и раньше, когда меня пытались согреть, одеяло доходило только до груди — к шее и щекам оно вообще не прикасалось. Неужели действительно вспомнил себя в пеленках?

Это подтверждали другие наблюдения. На несколько минут я перестал ощущать прикосновение ткани к шее и голове. Но вдруг почувствовал, как к темени прислонилось что-то мягкое, теплое, большое. Мне почему-то ужасно захотелось есть — прямо слюнки потекли. Что за странное воспоминание?

И вдруг понял. Да ведь это же моя мама собирается кормить меня своим молоком. Видимо, кто-то отвлек ее от этого занятия, и она держала меня на руках не так, как надо. Я прикоснулся к груди не губами, а темечком, и не мог утолить свой голод. Это было весьма огорчительно. — наверное, потому и запомнилось на всю жизнь.

Желая убедиться в точности переживания, я специально расспросил ситтеров. И действительно, никто из них в конце сеанса не дотрагивался до моей головы. Да если бы они и сделали это, то я получил бы совсем другие ощущения. Ведь сейчас у меня густая шевелюра, а тогда волос совершенно не было. И в воспоминаниях на сеансе я отчетливо ощущал прикосновение матери к голой коже на моем темени.

Память прошлых жизней?

Когда музыка стала тихой и успокаивающей, а испытуемые начали возвращаться в обычное состояние, я долго лежал на мате, пытаясь осмыслить пережитое. Терялся в догадках и предположениях, и больше находил вопросов, чем ответов. Может, их подскажут другие участники «погружения»?

Но они были не менее озадачены и ошеломлены — усевшись на своих матах, стали рассказывать поразительные истории. Приведу лишь некоторые из них, называя героев по именам — так принято на этих занятиях.

Кажется, Андрей испытал «отделение души от тела», о котором рассказывали некоторые реанимированные после клинической смерти:

— Я неожиданно почувствовал, что воспаряю над матом и повисаю около потолка. Ощущение казалось настолько реальным, что поначалу я испугался: если упаду, не соберу костей. Но потом понял, что не стоит беспокоиться о теле — оно продолжает лежать на мате. А я перестал быть телом. Моя способность видеть отделилась от него и переместилась к потолку. Оттуда я смотрел на то, чем считал себя раньше.

Мое тело старательно дышит, руки скрючены судорогами, ноги вытянуты. Рядом сидит ситтер и озабоченно смотрит на «меня». Но ведь я вовсе не там, где он предполагает. Сам смотрю на него сверху. Говорю об этом — не слышит. И наверное, не увидит меня, если даже посмотрит вверх.

Затем я оглядел всю комнату с высоты своего полета. Ситтеры склонились над испытуемыми, стараются им помочь. А вот Лев Григорьевич Герцик пританцовывает под приятную музыку. Ну, думаю, после сеанса расскажу об этом… А ведь он, пожалуй, ответит, что я использовал запрещенный прием — открывал глаза. Как мне тогда оправдаться?

Ага, он выходит из нашей комнаты и направляется в свой кабинет, подходит к столу, выдвигает ящик, достает пачку сигарет, закуривает. Вот это я никак не мог подглядеть, лежа на полу в комнате, которую отделяют от его кабинета несколько помещений.

Если Лев Григорьевич действительно ходил к себе курить во время сеанса, то мое видение, наверное, было реальным? Как говорят йоги, я путешествовал в «астральном теле», которое отделилось от физического…

Но этим не ограничились приключения Андрея. Осмотрев Московский нейроэндокринологический центр, «он» отправился в полет по странам Востока. Посетил Гималаи и Тибет, побывал в древних храмах Индии. Характерная деталь: «он» видел горы и постройки с небольшой высоты: человек ходит ниже, вертолет и самолет летают выше. Это было для него лишним доказательством реальности мысленного путешествия в «астральном теле».