Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 17 Страница 2

Как бы ни обстояло дело, впрочем, в отношении определения в порядке качественности сущего, сущее, как таковое, не может быть точнее указано, определено снаружи. Оно должно быть освещено изнутри, из своих недр. Его значение суживается из смутного, неточного через прибавления в несобственном смысле, так как они, как действительные и подразумеваемые, находились уже в сущем. Я могу, однако, назвать их прибавлениями, если я имею просто в виду обозначить через это, что неточное понятие суживается, определяется явно, пока оно может означать определенное сущее и никакое другое.

Парменид исповедовал свой монизм сущего потому, что он не принял во внимание возможности этого сужения ab intrinseco. Воспользуемся техническими и освященными обычаем терминами: Парменид рассматривал мысль о сущем как однозначное понятие, между тем как понятие сущего, будучи трансцендентальным, необходимо есть аналогичное понятие.

Действительно, ясно, что если сущее в одинаковом смысле приписывается тому, что мы называем множественностью существ, эта множественность призрачна, не может существовать. В этом случае существа не могут быть различными, потому что они должны были бы отличаться одни от других именно тем, в чем они предполагаются тождественными, сущим. Если дифференциации – не сущее, то сущее едино. Ничто не различно, когда оно не отличается чем-нибудь. Если, напротив, дифференциации – сущее, то оно действительно содержит их, но в неясном виде. Раз дано несколько сущих, трансцендентность понятия сущего требует, чтобы оно прилагалось к различным существам только аналогичным, пропорциональным и никак не однозначным или тождественным образом.

Все, что есть, – реально, внутренне, подлинно сущее. Общее понятие сущего не есть только символическое искусственное создание ума, производящее просто субъективный синтез. Общее понятие сущего имеет реальное основание. Внутреннее отношение Петра к его сущему – частью то же самое и частью отлично от отношения Павла к своему сущему. Это аналогия внутренней пропорциональности. Сущее Петра не есть сущее Павла, потому что они реально различны, но все-таки Петр и Павел реально имеют то же определение, ту же человеческую природу, различно индивидуированную в одном и другом. Количество есть сущее, как мое качество есть сущее, но таким образом, который, не будучи безусловно одним и тем же, в то же время не совсем различен. То и другое – случайные, акцидентальные определения сущего. Развитие предполагает, что какая-нибудь реальность, оставаясь некоторым образом той же самой, становится все-таки чем-то другим. Оно постулирует аналогию сущего. Если все во всем, если сущее всегда тождественно самому себе, становление невозможно.

Первый ответ Пармениду, Спинозе и монистам неподвижности составляет аналогичная общность понятия сущего. Благодаря своей субъективной неточности понятие сущего может охватить все существа. Оно делается более точным, оно делается более определенным, оно делается объективно более частным, чтобы обозначать определенный класс существ: человека, лошадь, бельгийца, профессора, только при условии, что оно разбивается на несколько понятий, объективно более совершенных.

Монисты становления, например Гераклит, Бергсон утверждают, что они могут показать, что противоречие помещено в недрах опытного сущего, именно потому, что они не возвысились до познания аналогии сущего.

Все течет, говорят они, все идет, ничто не останавливается. Ничто не есть сущее, все становится; основа сущего – становление. Никогда нельзя сказать об изменяющемся: это та определенная вещь; потому что в тоже мгновение оно – другая вещь. Короче, существующее сущее противоречиво; чтобы его уловить, надо отрицать мысль, подчиненную законам логики и зайти за ее пределы.

Им ответить легко. Говорить, что все течет, это значит утверждать, что ничего не течет и не изменяется, так как нет ничего, во что могло бы преобразоваться то, что мы называем существами. Если сущее аналогично, развитие не допускает никакого противоречия. В этом случае все не есть во всем. Одно определенное сущее не находится в определенном другом. Между ними есть только аналогия или сходство, смешанное с различием. Не сущее становления есть относительное несущее, которое допускает внутри себя сущее. Можно передать следующим силлогизмом возражения Гегеля по адресу традиционной философии.

Чисто сущее – чистая неопределенность.

Между тем, чистая неопределенность чисто не сущее, следовательно, чисто сущее есть чисто не сущее.

В этом силлогизме, который через анализ сущего хочет заключать к тождеству противоречащего, средний термин взят в двух различных значениях. Неопределенность чисто сущего есть отрицание всякой определенности, но не отрицание всякой реальности. В меньшей посылке, напротив, чистая неопределенность означает также отрицание реальности. Сущее без прибавления, отвлеченное понятие сущего есть какое-либо сущее, какое угодно. Содержание может быть самым малым; оно не равняется нулю. Чистое и простое сущее не равносильно не сущему.

Монизм становления, монизм тождества противоречащего или противного в понятии чисто сущего, предполагает, что сущее может означать однозначным образом непрерывное изменение или чистую неопределенность. Между тем становление как таковое предполагает, что сущее прилагается к нескольким реальностям в аналогичном смысле. Становишься чем-нибудь и становишься только тем, чем не был. Отождествление противоречащего приводит, впрочем, к учению о неподвижности и к невозможности для чистой идеи расколоться на противоположность противоречащего. Если все во всем, всякий ритм сущего должен исчезнуть, как говорит Аристотель (IV кн. Метаф., гл. 5). Ни Парменид, ни Гераклит, ни многочисленные философы, которые пошли по их следам, не считались с аналогией сущего. Последняя объясняет возможность для существа, которое есть только относительно сущее, и некоторым образом не сущее, подлинно участвовать в существовании и реально приобрести совершенства, которыми оно не обладало3.

Прежде чем перейти к анализу содержания сущего, нам надо еще стать выше субъективистического критицизма или идеализма, показывая, что предмет метафизики – сущее, а не только понятие о сущем.

Понятие, суждение, рассуждение составляют для рассудка средства схватывать сущее, основание бытия сквозь явления, которые доставляет чувственное познание. Вследствие этого непосредственного овладевания сущим рассудок познает себя самого.

Понятие о человеке, например, прилагаемое в одном и том же смысле ко всем представителям человечества, отличается от своего феноменального образа тем, что при посредстве определяющего его свойства быть разумным животным оно доставляет основание бытия всех человеческих активностей: жизни, ощущения, свободы, нравственности.

Суждение никоим образом не есть простая ассоциация образов, оно полагает реальное тождество предиката и субъекта4. Глагол «быть», связка суждения, возвращает реальному то, что абстракция из него извлекла. Всякое суждение есть анализ, прежде чем быть синтезом. Это тождество, которое предписывает синтез, является необходимым или в силу простого анализа терминов: субъекта и предиката, в суждениях самоочевидных или вследствие рассмотрения существующего факта, в суждениях опыта. Рассудок не может сообщать явлениям способность быть познанными, которую они сами по себе не имели бы.

При посредстве среднего термина рассуждение показывает в более известном основание бытия менее известного. Оно основывается на следующем принципе: два предмета, формально тождественные или пропорционально подобные одному и тому же третьему, таким же образом тождественны или подобны между собой. Средний термин может быть однозначным или аналогичным; но никогда он не должен удваиваться, не может иметь в каждой из посылок иной смысл.

Прежде чем прямым актом познать себя самого, рассудок познает сущее. Чтобы мыслить, надо иметь отношение к сущему, к чему-нибудь. Мыслить ничто – значит совсем не мыслить. Мысль есть как бы зеркало, адекватное предмету, она есть средство, id quo, познания. Она не есть id quod или прямо познанный предмет. Чтобы знать, что существует зеркало, нужен акт размышления о предмете, который оно отражает. Таким же образом мысль не освещена ею самой, но предметом, который она представляет.

Этот предмет – существующее сущее, которое мой рассудок находит во всяком частном явлении, схватывая родовое общее в конкретном чувственного опыта. Размышляя о функциональном единстве познающего «я», я достигаю частного сущего через основания его бытия; тождественные или пропорционально подобные во многом.

Зная основные законы сущего, я понимаю возможное как целое, которого признаки могут существовать совместно, и которое, следовательно, может существовать; оно никоим образом не противоречит существованию. Ab esse ad posse valet illatiо (от существования можно заключать к возможности), говорили схоластики. В том размере, в котором я знаю существующее сущее, я знаю возможное5.