Людмила Иванова - Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1 Страница 21

В Савинове хлебец Сюндю в качестве оберега брали с собой, когда шли гадать на перекресток: им обводили по солнцу круг над головами слушающих.

Между Рождеством и Крещеньем пекли пироги Сюндю (synnynpiiroa), жареные пироги-сканцы с крупяной начинкой, которые молодежь брала на свои посиделки[154].

Перед уходом Сюндю накануне Крещенья пекут пирожки – «концы носков» для Сюндю.

«А когда уходил, тогда пекли пирожки. Говорили: надо концы носков для Сюндю перед уходом испечь, а то ноги замерзнут, когда уйдет. Пирожки! Они были с пшеном или с горохом, так пирожки делали. Я помню, мама говорила: „Завтра надо для Сюндю концы носков испечь“» (74).

Этот, безусловно, архаичный обычай подчеркивает связь образа Сюндю с культом умерших первопредков. Карелы считали, что покойного следует одевать в светлую одежду: если похоронишь в темной, ему придется ходить неприкаянным, пока она не побелеет. В похоронной обрядности многих народов белый цвет символизировал смерть и ассоциировался с принадлежностью к царству мертвых. Но самое главное, «смертная одежда», т. е. платье, приготовленное для похорон, шилась «одинарной ниткой редкими, как бы наметочными стежками, не делая узелков, отчего шов получался заведомо непрочным»[155]. Карелы так объясняли причину подобного шитья: на том свете одежда быстрее порвется и покойник получит новую[156], которая и будет символизировать его окончательное вступление в царство мертвых. Аналогичные верования были связаны и с обувью: было необходимо в носках обуви сделать дырки, якобы она изношена (ФА 3344/13). Такой же обычай был и у саамов: у покойника отрезали концы носков и пим. В тех случаях, когда северные карелы покойника обували в сапоги или башмаки, из них выдергивали гвозди или отрывали каблуки. В древности карелы обували покойников в поршни из сыромятной кожи или холста, а малолетних детей вообще хоронили без обуви. В этом «можно видеть стремление помочь умершему быстрее сменить „изношенную“ земную обувь на обувь загробного мира»[157].

Карелы-людики в Крещенский Сочельник пекут для Сюндю «сапоги» (sapkat), пирожки с гороховой начинкой (ФА 3712).

Перед Крещеньем карелы также выпекают из теста лестницу, чтобы Сюндю мог снова беспрепятственно подняться в небо. «А когда, в который день подниматься будет, тогда лестницу делали… защипы так делают, хлеб как лестницу. И пирожки пекли, пирожки тоже защипывали, да кладут кое-чего туда: пшено, горох» (34). «Pidäy synnyl porrastu pastoa, Vieristöä vast kokoi. Надо для Сюндю лестницу испечь перед Крещением, пирожок»[158]. Лестница в народных верованиях обычно символизирует переход из одного мира в другой, «это медиативное пространство, где возможна встреча человека с мифологическим существом»[159]. В карельских причитаниях встречается постоянное упоминание о медных или золотых «ступенечках», приготовленных предками-syndyset, по которым покойник спускается в Туонелу, в мир мертвых[160].

Образ Сюндю более христианизирован, чем образ Крещенской бабы.

Информаторы часто прямо называют его Богом, подразумевая под этим именно Спасителя, Иисуса Христа. В карельском языке нет категории рода, поэтому (в отличие от Крещенской бабы) практически невозможно определить пол этого существа. Это тоже роднит Syndy с Богом, который так же является внеполовой сущностью, хотя в быту и в том и в другом чаще всего подразумевается мужская ипостась.

В одном из мифологических рассказов людиков говорится о том, что в ночь перед Рождеством готовились к встрече Сюндю и славили его: «Христос рождается!» И здесь же повествуется обо всех языческих элементах обряда: ритуальная выпечка, поднятие лемби, гадания, ряженье (31).

Примечательно, что образ Сюндю встречается и в карельских эпических песнях. При этом в сюжете об изготовлении лодки он упоминается в одном ряду с мифическими героями и древними языческими божествами:

Kalovaine kaivot kaivo,Undamoine verkot potki,Kaleva kalat keritti;Syndy tora totkusilla,Artti ahven maimasilla…Toraldehi, tapeldehi.

SKVR. IL 173a, 175.

Каловайне колодцы вырыл,Ундамойне сети закинул,Калева рыбу выпустил;Сюндю дрался рыбьими потрохами,Артти (Ахто?) маленькими окуньками… Дрались, бились.

Это подтверждает слова М. Агриколы о том, что Сюндю был языческим богом карелов.

Чаще всего Сюндю в Рождественский Сочельник опускается с неба, а перед Крещением поднимается туда же, для чего и пекут ему «лестницу» (27, 30, 32, 34, 35, 38, 39, 42, 43, 46, 71). Здесь возникают ассоциации с библейским сюжетом, когда Иаков видел во сне лестницу, спускающуюся с неба: «И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней…»[161]. «А что это такое, Сюндю? – Так говорят, это Бог спускается на землю» (44). «Сочельник был, Сюндю опускался перед Рождеством. А в Крещенье он уже снова поднимается, Сюндю. В небо. С неба спускается» (34).

«Suurisyndy rastavoa vast synnynpeän tulou moal. Suurisyndy syöttäizeni nämil teähtyizil heittih tänne, pidäy hattaroa pastoa, anna Hospodi tuonil-mastu sijoa, valgiedu roajuu, suuremsynnym bes’odoa. Великий Сюндю перед Рождеством, в день Сюндю, приходит на землю. Великий Сюндю-кормилец на этих звездочках опустился сюда, надо портянки испечь, дай, Господи, потустороннее место, светлый рай, посиделки (беседы) В еликого Сюндю»[162].

Можно сравнить, каким Сюндю представляется в заговорах (тоже, как Иисус). Вот пример из заговора для поднятия славутности (lemmen nostuvirzi): «Otan vettä Jordanan joves, pyhän virran pyöhtimes, kuh on Syndy kastettu, valdakunda valettu. Беру воду из реки Иордан, из круговорота святого потока, где Сюндю крещен, белый свет освящен»[163]. В заговоре от сглаза он – синоним Творца, Верховного Бога: «Syndy peästä, Luoja peästä, Peälin Jumala» (ФА 3026/2).

Интересна молитва, которую произносили перед иконами, когда шли гадать. В ней Сюндю одновременно выполняет несколько функций: кормильца, божества судьбы-предсказателя и охранника от злых сил: «Великий Сюндю-кормилец, пойдем со мной смотреть и сторожить, и прислышься мне, какая жизнь будет в этом году»[164].

Такое наложение христианских мотивов на более древние языческие верования свойственно обрядам и фольклору карел. Как пишет Ю. Ю. Сурхаско, «церковь на протяжении столетий старалась всячески христианизировать календарные праздники народов России, однако достигла в этом сравнительно небольших успехов, сумев лишь придать им вид культа христианских божеств и святых»[165]. Карельский обрядовый фольклор ярко иллюстрирует эту точку зрения. Например, по церковным правилам перед праздничным застольем полагалось сначала посетить богослужение. Но насколько карелы формально относились к этому правилу, настолько для них было необходимым посещение кладбища. Это сохранилось до сего дня: как бы церковь ни запрещала пребывание у могил в Пасху или Троицу, карельская деревня в праздничное утро первым делом с угощением навещает покойных сородичей (syndyzet). Сюндюзет могли прийти в дом в поминальные дни, а также к изголовью умирающего. Основным местом пребывания «родителей» в избе считался большой угол; головой именно туда укладывали умершего, чтобы он сразу был ближе к сюндюзет[166]. И православные иконы, стоящие в сакральном углу, не смогли до конца вытеснить культ первопредков. Неслучайно в молитвах карелы часто обращались не к Богу-Христу-Спасу, а к своим сюндюзет. По-мнению Л. Хонко, в большом углу «могли исполнять культ умерших членов рода еще долгое время после их смерти»[167]. В молитвах, как и в причитаниях (как известно, и то и другое является средством-языком общения с богами-душами-духами), карелы часто смешивали образы христианских божеств и святых с образами сюндюзет; в них встречается даже такое словосочетание как «спасы-предки» или «спасы-прародители» (spoassozet syndyzet)[168].

Н. Ф. Лесков, собиравший и исследовавший обряды и верования карелов-ливвиков в конце XIX века, писал: «В причитаниях, как свадебных, так и погребальных, встречаются названия „сувред сюндюйжед“, „сюндюйжед“; по всей вероятности, это второстепенные боги после Юмала, но боги очень популярные между кореляков, всеми почитаемые и имевшие большое значение в частной семейной жизни»[169].

Элементы культа умерших первопредков встречаются во многих мифологических рассказах, посвященных Сюндю. В одной из быличек говорится, что его можно увидеть так же, как приходящих на поминки покойников. Для этого следует лечь на печь на спину и свесить голову: в таком «перевернутом» состоянии и будут видны представители мира мертвых (63). Другая рассказчица повествует о том, как во время святочных гаданий ей привиделся гроб, стоящий у старой полузасохшей сосны-колви: вскоре у нее умер сын (ФА 2548/30). Сюндю неслучайно выбрал для передачи информации данное дерево. Именно через такие сосны, в том числе карсикко, согласно верованиям карел, происходит связь со всезнающими жителями Туонелы-Маналы.