Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир - Тайсон Янкапорта Страница 22

Тем не менее, нарциссизм лечится. Те, кто пережил эту напасть, лишаются всякого понимания о том, кто они на самом деле, и нуждаются в поддержке, чтобы заново осознать природу своего существования, цель своего пребывания здесь. Они похожи на детей, поэтому на этой стадии не стоит предоставлять их самим себе. Целые культуры и народы, приходящие в себя от этой напасти, оказались брошены, словно сироты. Они не помнят, кто они, и отчаянно ищут паттерн, о существовании которого знают, но не могут его увидеть. Постепенно они взрослеют, но если им никто не помогает, у них уходит на это много времени. Сейчас в мире множество подрастающих культур, которые стремятся к звездам, но не знают, кто они на самом деле.

Подрастающие культуры всегда задаются тремя вопросами. Почему мы тут? Как мы должны жить? Что произойдет, когда мы умрем? На первый вопрос я уже ответил, рассказав о роли людей как хранителей. Ответом на второй стали четыре правила участников сложной динамической системы. К третьему оба-мы обратимся ниже.

О духе и духах

В печатном виде это слово выглядит неправильно – какое-то оно чужое, есть в нем что-то странно египетское или типа того. Мне нужно всякий раз проверять произношение, чтобы убедиться в том, что я выговариваю его правильно. Д-У-Х. Всего одно слово для описания стольких вещей, о которых я должен написать: ngeen wiy, maany, oony way, ngank pi’an и так далее – у нас так много слов, которые невозможно перевести на английский. В английском языке есть слова ghost, revenant, haunt, force, soul, essence, которые не передают в полной мере то, о чем я хочу сказать. Обоим-нам придется найти метафоры, истории и аналогии, чтобы рассказать эту историю.

Размышляя над этим, я изготовил остроконечный щит парирующего типа из дерева thaanchal[23], чтобы изобразить защиту, необходимую для путешествия по пространствам между осязаемым и неосязаемым мирами, в которое должны отправиться хранители. А теперь место, где я принимаю решение об этом написать, заставляет меня добавить к истории несколько новых слоев. Я не взял щит с собой, а в этом месте есть привидения (ghosts).

Хотя на этом истерзанном континенте привидения повсюду, обычно они не причиняют вреда – если только вы не укладываетесь спать прямо на них, не вторгаетесь в их места и не трогаете их вещи. Там, где я сейчас пишу, есть духи поселенцев, и они чертовски разгневаны.

Я получил грант на недельный творческий отпуск в «Варуне», доме со статусом культурного памятника, который принадлежал Элеаноре Дарк, одной из ключевых фигур, оплодотворивших австралийскую литературу. «Оплодотворившая» звучит не очень уместно применительно к творчеству женщины. Может, «подарившая плодотворные яйцеклетки» австралийской литературе? Что за чепуха, женщины всегда хранили, отбирали и высеивали семена. Ее творчество оплодотворило литературу.

Беседы для этой главы я веду с умершими людьми вроде нее и со случайной группой писателей, которые тоже приехали в «Варуну» и сталкиваются с явлениями призраков. Сразу поясню: здесь мое общение с умершими ограничивается тем, что я кричу на них, когда они подбираются слишком близко по ночам. (Ну ладно, если точнее, я визжу, как малое дитя.) Чтобы избавиться от привидений, обычно я просто окуриваю всё вокруг тлеющими листьями, но в этом охраняемом памятнике культурного наследия я так поступить не могу.

Итак, я в Голубых горах, где места нашего аборигенного наследия застраиваются плотинами и картинговыми трассами, а тропа песен Радужного змея – Угря подвергается осквернению, но я стараюсь уважать культурный статус прославленного письменного стола и кабинета, в котором сижу. Я не буду снова писать ее имя, потому что чувствую здесь ее присутствие и опасаюсь, что если она увидит, как я его печатаю, то привяжется ко мне и будет докучать. Могу поклясться, прямо сейчас она читает то, что я пишу, стоя у меня за спиной.

У этой старой wadjin[24] была нелегкая жизнь – прочие поселенцы поступали с ней некрасиво. Она была марксисткой в те времена, когда это было не очень модно, в эпоху, когда люди не просто строчили про тебя гадости в твиттере, но отказывались продавать тебе хлеб или ягнячий ливер и сало, или что там они ели. Ей пришлось очень туго. В конце концов, всё стало так плохо, что она переехала в другой штат, где у нее тоже был дом (бедняжка, у нее было всего несколько домов). Она кажется довольно милой, и я не думаю, это она является нас мучать.

Я сплю в комнате ее служанки (у бедняжки была всего одна служанка), и с этого, похоже, начинаются все проблемы. Непохоже, что это женское существо. Это нечто, что вовсе не обрадовалось, когда сползло вниз по лестнице (посреди ночи, под музыку из граммофона), а затем на цыпочках пробралось в комнату служанки, только чтобы обнаружить на кровати волосатого блэкфелла.

Во вторую ночь после приезда сюда я пошел в душ, чтобы избавиться от беспокойства, но там меня каким-то образом вырубило, а когда я очнулся – пол ванной комнаты был весь в крови. Шесть швов, от сотрясения мозга невозможно уснуть, другие авторы, живущие этажом выше, все женского пола, тоже сталкиваются с разными явлениями. Одна чувствует, как невидимая рука гладит ее волосы, а ближайшая стена становится пористой и эластичной всякий раз, когда она пытается ее коснуться. Другая две ночи не могла двигаться, потому что кто-то сидел у нее на груди.

Все они бывали здесь и раньше, но ничего такого не случалось, хотя циркулировали разные истории. В туалете сама собой спускается вода. Призрачная усатая губа трется о шеи постоялиц. Думаю, вина за всплеск паранормальной активности во время этого пребывания лежит на мне. Призрак ожидал, что в комнате служанки будет горничная, но на этот раз у горничной оказалась густая черная борода: этот вторичный половой признак сбил его с толку. Теперь он слетел со своих призрачных катушек и пустился во все тяжкие.

Я ненадолго отвлекусь от печатания и поищу место, чтобы развести небольшой огонь и окурить себя. Возможно, я спрошу у некоторых дам, не желают ли они тоже себя окурить, чтобы следующая ночь прошла спокойнее. Однако без разрешения разводить огонь в культурных целях довольно трудно: за это вас могут арестовать или оштрафовать. И всё же ночь в камере – это лучше, чем оставаться тут без защиты, которую обеспечивает дым.

* * *

Готово, окурил себя и одну