Татьяна Гуляева - Соотношение «права ВТО» и национального права государств-членов Страница 24

Что касается решений ОРС ВТО, их действие в национальном праве ограничено, поскольку они не являются самоисполнимыми и даже не имплементируются в обязательном порядке. Например, торговый представитель должен консультироваться с соответствующим комитетом Конгресса по вопросу имплементации «неблагоприятного» доклада третейской группы[531]. В случае установления противоречия закона обязательствам США по соглашениям ВТО, только Конгресс вправе внести в него соответствующие изменения[532].

Таким образом, США выбрали гибкий подход по имплементации своих международно-правовых обязательств по соглашениям ВТО. Они согласились вносить изменения в действующее законодательство в целях соответствия соглашениям ВТО, но только в той степени, в какой США посчитают это допустимым. Ни одно из решений ОРС ВТО не является обязательным для США. Кроме того, национальные суды не могут отменить нормы права США на основании соглашений ВТО. Эти положения не являются самоисполнимыми и не обладают приматом над законами. Исключительно органы исполнительной власти и Конгресс, вправе принимать решения по соблюдению международно-правовых обязательств по «праву ВТО»[533].

Несмотря на то, что соглашения ВТО и решения ОРС ВТО признаны несамоисполнимыми, они могут служить руководством при толковании национальных норм, т. е. обладать «косвенным действием»[534]. Согласно сформировавшейся доктрине в деле «Charming Betsy»[535] право США не должно толковаться таким образом, который приведет к нарушению международно-правовых обязательств. Международные соглашения служат источником, контролирующим толкование национальных норм. Согласно этой доктрине суды в некоторых случаях соглашались, что толкование административных агентств должно соответствовать обязательствам США по соглашению

ВТО[536]. Однако ни один из судов не отменил своего толкования на основе доктрины «Charming Betsy». В деле «Allegheny Ludlum Corp. v. United States» Апелляционный суд в первую очередь применил доктрину «Chevron» и признал административное толкование разумным. Суд обратился к докладу Апелляционной группы исключительно для подтверждения своего решения, т. е. он воспользовался доктриной «Charming Betsy». Суд постановил, что доктрина «Charming Betsy» является лишь «руководством», и доклад Апелляционной группы не имеет обязательной силы[537].

Таким образом, положения Акта о соглашении Уругвайского раунда и судебная практика США свидетельствуют, во-первых, о намерении Конгресса не соблюдать международно-правовые обязательства по соглашениям ВТО ввиду возможной угрозы суверенитету, т. е. ограничению компетенции по принятию национальных решений, например, в сфере установления пищевых стандартов, во-вторых, о сохранении за органами исполнительной власти полномочий по изменению мер, признанных ОРС ВТО противоречащими «праву ВТО». Подобный подход США, отрицающий «прямое действие» соглашений ВТО и решений ОРС ВТО может угрожать эффективности функционирования многосторонней торговой системы.

Что касается подхода ЕС[538], «Соглашения, заключенные Союзом, имеют обязательную силу для институтов Союза и для государств-членов»[539] (ст. 216 (2) Договора о функционировании Европейского союза). Исходя из судебной практики Суда ЕС, «прямое действие» международного договора и законность национальных мер и актов ЕС в свете международного договора тесно взаимосвязаны[540]. Однако в отличие от других международных соглашений[541], установление «прямого действия» соглашений ВТО является «предварительным условием» для рассмотрения Судом ЕС законности актов ЕС (ст. 173 Договора об учреждении Европейского Экономического Сообщества 1957 г.[542]).

В деле «Portugal v. Council» Суд ЕС не признал «прямое действие» соглашений ВТО в правовой системе Сообщества, поскольку он не был намерен лишать: 1) ЕС возможности временного неисполнения обязательств по соглашениям ВТО (ст. 22 ДРС)[543] (аргумент в пользу временного неисполнения обязательств); 2) гибкости деятельности органа законодательной или исполнительной власти ЕС (аргумент в пользу отсутствия взаимности (взаимных решений)[544]. Суд постановил, что, учитывая природу и структуру соглашений ВТО, он не вправе давать оценку принятым институтами Сообществ мерам[545]. При вынесении данного решения Суд опирался на преамбулу Решения Совета № 94/800/ЕС о заключении соглашений, достигнутых в ходе Уругвайского раунда торговых переговоров, которая гласит, что Соглашение об учреждении ВТО, включая Приложения, по своей природе не могут применяться напрямую в Сообществе или в государственных судах членов ЕС[546].

В последних делах Суд ЕС также отказал в признании «прямого действия» решений ОРС ВТО по вопросу действительности мер Сообщества. В деле «Leon Van Parys NV v. Belgisch Interventie-en Restitutiebureau (BIRB)» Суд ЕС указал, что достижения Сообщества будут подвергнуты риску, если суды будут правомочны рассматривать законность мер Сообщества в соответствии с нормами ВТО[547]. Суд был также обеспокоен отсутствием взаимности по признанию «прямого действия» соглашений ВТО со стороны основных торговых партнеров[548], но отметил, что рассмотрит меры Сообщества с учетом соглашений ВТО только в том случае, когда Сообщество выразит намерение по соблюдению конкретного обязательства ВТО в рамках своей внутренней правовой системы[549].

Другим примером попытки обжалования акта Сообщества на основании решения ОРС ВТО является дело «FIAMM and Fedon» [550]. Суд ЕС постановил, что отсутствует необходимость разграничивать «прямое действие» норм ВТО, предусматривающих обязательства, и «прямое действие» решений ОРС ВТО. Когда Суд ЕС отказывается признавать «прямое действие» нормы ВТО, нарушение которой установил ОРС

ВТО, Суд исключает «прямое действие» решения ОРС ВТО. Суд ЕС постановил, что единственной целью ОРС ВТО является определение законности мер членов с учетом их обязательств по соглашениям ВТО[551]. В соответствии со ст. 3.2 ДРС решение ОРС ВТО не может предусматривать дополнительных прав и обязательств. Учитывая тот факт, что соглашения ВТО не предусматривают «прямого действия» соглашений и решений ОРС ВТО согласно ст. 21 и 22 ДРС, ЕС вправе самостоятельно решать вопрос имплементации решений ОРС ВТО. Таким образом, решения ОРС ВТО не могут применяться напрямую[552].

Однако Суд ЕС признает «косвенное действие» соглашений ВТО. В деле «Hermes» Суд постановил, что национальные суды должны применять национальные нормы в отношении временных мер «по возможности с учетом формулировок и цели ст. 50 ТРИПС»[553]. В деле «Dior» Суд ЕС, следуя решению по делу «Portugal v. Council», также не признал «прямое действие» ТРИПС, но указал, что если в конкретной сфере действуют ТРИПС и акт Сообщества, Суд ЕС должен следовать решению по делу «Hermes». Если акт Сообщества отсутствует, то защита прав интеллектуальной собственности не подпадает под сферу компетенции Сообщества. В подобных случаях «прямое действие» определяется государствами-членами ЕС[554]. Национальные суды некоторых государств-членов ЕС признали «прямое действие» положений ТРИПС[555] (Германия, Республика Ирландия). Например, коммерческий суд Вены постановил, что некоторые положения ТРИПС подпадают под компетенцию государств-членов ЕС и применяются напрямую в Австрии[556].

В качестве исключений Суд ЕС предоставляет «прямое действие» положениям соглашений ВТО, если в обжалуемом акте ЕС намеревался имплементировать определенное обязательство ВТО или когда меры ЕС содержали отсылку к конкретным положениям соглашений ВТО[557].

Таким образом, частные лица лишены возможности ссылаться на соглашения ВТО и решения ОРС ВТО в целях обжалования мер ЕС и государств-членов ЕС. Соглашения ВТО обязательны для ЕС, но они не являются «нормой права» согласно ст. 263 Договора о функционировании Европейского союза. Они обладают лишь «косвенным действием».

Основной причиной отрицания «прямого действия» соглашений ВТО явилось намерение сохранить возможность временного неисполнения международно-правовых обязательств по соглашениям ВТО (ст. 22 ДРС). В случае признания «прямого действия» органы законодательной и исполнительной власти были бы лишены права проведения переговоров, предусмотренного в ст. 22 ДРС. Следующей причиной является требование взаимности по имплементации соглашений ВТО. В деле «Portugal v. Council» Суд ЕС указал, что «недостаток взаимности со стороны торговых партнеров Сообщества в отношении соглашений ВТО, которые основаны на «взаимных и обоюдно выгодных договоренностях», и которые ipso facto должны быть отделены от соглашений, заключенных Сообществом, указанных в § 42… решения, может привести к лишению единообразия по применению норм ВТО»[558]. Таким образом, если основные торговые партнеры ЕС признают «прямое действие» соглашений ВТО, Суд ЕС, вероятно, последует их примеру.