Анатолий Ромов - Перед выходом в рейс Страница 24

— Почему?

— Не знаю. У меня есть основания.

— Лариса, вы же понимаете, искать с вами встречи просто так я не стал бы. Кого вы боитесь?

— Просто мне кажется… Кажется, что встречаться с вами опасно.

— Просто никогда не кажется. Ведь раньше вы не боялись? Может, вам кто-то угрожал? Допустим, предостерегал от встреч с милицией?

— Вячеслав Петрович… — Покосившись, увидел: ее губы напряглись. — Основания бояться кого-то или чего-то есть у меня лично. Говорить о них сейчас считаю лишним. Вы хотели что-то спросить?

— Перестаньте вы…

— Повторяю, Вячеслав Петрович: вы хотели что-то спросить?

Посмотрел на нее. Может быть, она наконец что-то поймет? Нет, молчит. Сказал тихо:

— Хотел.

— Спрашивайте.

— Я спрошу то же самое, новых вопросов нет. С кем вы видели Гаеву в ресторане?

— Гаева… Это девушка, фото которой вы мне показывали?

— Да, это та самая девушка.

— По-моему, ее зовут Вера?

— Вера.

— Вы говорили — с ней могло случиться что-то нехорошее? Так, кажется?

— Говорил.

— И… с ней что-нибудь случилось?

— Она пропала.

Пропала… и все? Я хочу сказать — она жива?

— Вы так спрашиваете, будто у вас есть основания думать, что она мертва. Не знаю, жива она или нет.

— Я говорю так потому, что вы сами сказали — ее могли убить.

— Сказал. Теперь же есть серьезные основания думать, что ее на самом деле убили.

— Значит… Значит, все-таки это может случиться.

— Что — это?

— Ну — то. — Некоторое время они сидели молча, наконец он сказал:

— Лариса, почему бы вам все не рассказать? Вы боитесь кого-то?

— В общем — боюсь.

— Откуда вы знаете, что Гаеву зовут Вера?

— Это имя я слышала от Бориса. Он так называл ее.

— Может быть, все-таки расскажете? Момент назрел?

Достала сигареты, закурила. Приоткрыла дверцу, стряхнула пепел.

— Хорошо, расскажу. Я давно хотела. Просто тогда… В первый раз, когда вы меня спрашивали… Я подумала — все это пустяки. Все ваши страхи и все остальное.

— Теперь что-то переменилось?

— Переменилось.

— Почему?

— Просто по ощущению. Знаете, мне Рафик, наш ударник, когда увидел этого человека… сказал: будь осторожней. И все. Этого было достаточно. Чтобы я все поняла.

— Что же это был за человек?

— Человек, который все время танцевал только с Верой. И она тоже танцевала только с ним, больше ни с кем. Кто бы ее ни приглашал, как бы ни умолял — она не шла.

— Что, Гаева приходила в ресторан с этим человеком?

— В том-то и дело, нет. Они приходили отдельно. Всегда. Садились за разные столики. Причем с Верой всегда садился кто-то, кто никогда ее не приглашал на танец. Как бы вам объяснить… Наверное, это был кто-то из его приближенных. Шестерок, или как там называется.

— Понятно. Что, часто Гаева приходила с этим человеком вот так? Отдельно?

— Всегда.

— Вы хотите сказать — без него она не приходида?

— Никогда. За два года… — Усмехнулась, стряхнула пепел. — За два года я все это изучила.

— Как зовут этого человека? Кто он?

— Откуда я знаю? Он мне не представлялся.

— Может быть, вы от кого-то слышали? Не имя, так кличку? Род занятий?

Сделала несколько затяжек, будто раздумывая.

— Какой у него род занятий… Крутой человек — вот и весь род занятий. На вид ему лет сорок пять — пятьдесят. Но выглядит довольно молодо.

Достал фотографию Разина.

— Не этот?

— Нет. Не этот.

— Вы могли бы его описать?

— Ну… — дернула плечом. — В целом интересный мужчина. Высокий. Такой сухопарый, крепкий. Стрижется коротко. Глаза карие. Да, карие и так глубоко сидят. Нос с горбинкой. Все вроде. Губы — обычные. Твердые такие губы, мужские. Одевается всегда со вкусом. Модно, но в меру.

Он смотрел в темноту, пытаясь представить этого человека. Ощущение, будто Лариса описывает хорошего знакомого. Где же он его видел… В ресторане? Нет. Но именно такого человека он где-то встречал. И недавно. Молодящегося, средних лет, сухопарого, с карими глазами. Вот только где, вспомнить пока не мог.

— Когда этот человек последний раз был в «Золотом роге»?

— Примерно месяц назад.

— Вместе с Гаевой?

— Пришли они, как всегда, отдельно. Я обратила внимание, потому что… Потому что уже знала эту пару. Я пойду?

Выскользнула из машины, прикрыла дверь. Некоторое время он слышал ее шаги по песку. Кого же напоминает описанный Ларисой человек? Кого же? По ощущению — этот человек был как-то связан с «Петропавловском-Камчатским». Как? Вспомнить пока он не может. С Ларисой надо поговорить еще. Обязательно.

Лихтер[7] «Сургут»

Алексей прислушался. Эту, скрытую от посторонних глаз часть забора, за которой начинался рыбный порт, он знал хорошо. В темноте не слышно ни шагов, ни шума машин, вообще никаких посторонних звуков. Подпрыгнул, подтянулся на руках. Мягко спрыгнул на землю с той стороны. Чуть подальше — семнадцатый причал, там «Сургут». Ключ от каюты в кармане. Неслышной тенью двинулся в темноте вдоль забора.

В последние три дня, поставив принадлежавшие Вере, но отданные по доверенности Шефу «Жигули» № 43–12 в тайный гараж, он передвигался по городу только на общественном транспорте. Особенно осторожным Алексей стал после встречи с Тауровым. Домой, к тетке, не показывался, ночевал здесь, в рыбном порту, в холодной каюте стоящего на приколе лихтера «Сургут». Ключ от каюты ему дал знакомый шкипер. Алексей и сам не смог бы объяснить, почему именно сейчас, когда Шеф как будто пошел на уступки, он проявляет такую осторожность. Впрочем, может быть, именно потому, что слишком хорошо знает Шефа. Что-то подсказывало ему: именно сейчас, именно когда Шеф пошел на уступки, его надо остерегаться. Так или иначе, в местах обычных встреч с Шефом и дома он пока решил не показываться. Из ценностей с собой носил одну золотую десятку и деньги. Оставшиеся золотые десятки были спрятаны в надежном тайнике, под полом, у тетки. Этот тайник, под паркетом, он заранее приг отовил сам и был уверен, что его никто никогда не обнаружит. Штампы и остатки золота, что-то около ста пятидесяти граммов, зарыл в надежном месте. Конечно, было бы неплохо заиметь кило, которое ему обещал Шеф. Но сейчас лучше поостеречься. Для себя на первое время ему хватит тех пяти тысяч, которые оттягивают внутренний карман куртки.

Все, вот «Сургут». Темнеет неясной тенью у причала. Оглянувшись, Алексей легко ступил на трап, прошел на борт. Ступив на палубу, прошел к корме. Нырнул в коридор кормовой надстройки. Остановился, прислушался… Тишина, только изредка раздается скрип — легкое, почти неслышное трение борта о причал. Кажется, на лихтере никого нет. Тронул дверную ручку — закрыто. Тем не менее достал на всякий случай из рукава остро отточенную финку. Занес одной рукой, второй нащупал в кармане ключ. Бесшумно открыл дверь каюты, прислушался: гробовая тишина. На всякий случай проведя финкой под койкой, вошел. Нет, все спокойно, каюта пуста. Вздохнув, положил финку на койку, запер дверь. Сел, ощутив мягко прогнувшуюся парусину, — и только сейчас понял, как устал. В каюте холодно. Ничего, он стащил сюда одеяла со всего лихтера. Если подстелить сверху и снизу, спать можно. Сейчас отоспится за все эти дни. Завтра же можно будет позвонить связной Анне Константиновне и вызвать Шефа. Да, пожалуй, подумав, что сейчас не помешал бы глоток спиртного, разложил в темноте одеяла. Прислушался напоследок — и, закутавшись, мгновенно уснул.

Проснулся от шороха. Сначала подумал — крысы. Нет, не крысы. Кто-то осторожно скребется в дверь каюты. Сразу напрягся, нащупал в темноте финку. Шкипер? Вряд ли, зачем ему приходить ночью?. Бесшумно встал. Прислонился ухом к двери. За дверью кто-то стоит, но кто? Вдруг услышал голос — от этого голоса внутри все свело. Голос был мягким, вкрадчивым:

— Леша… Леша, это я… Шеф… Открой Леш? Леша!

Прислушался к гулким ударам собственного сердца. Значит, Шеф знает, что он ночует здесь. Причем знает давно. От кого? Неважно. Сказать об этом мог бы тот же шкипер. Да и, если нужно. Шеф может выследить сам, с него это станет. «Вальтер». Все дело в «вальтере». У Шефа «вальтер», у него только финка.

— Леша! — повторил Шеф. — Леша, ты меня слышишь?

— Слышу. Шеф, я просто так не дамся. Лучше уходите.

— Дурак ты. Я золото принес, кило.

— Не нужно, Шеф. Я ведь вас знаю. Золото ночью не носят.

— А когда мне его тебе принести? Ты же исчез? Куда ты делся? Что случилось? И потом, я ж тебя просил девку постеречь. Не приходила она?

— Не приходила.

— Да что с тобой случилось?

— Пока ничего не случилось. Вам не верю.

За дверью раздался смешок.

— Вот чудак. Ну, сам подумай, какая мне маза со всего этого? Мне ты нужен. Ты, а не твой труп. Особенно сейчас. Был же договор — ты мне «товар», я тебе кило. Ну вот — кило со мной. «Пушки» при мне нет, я пустой. Не веришь?