Ойген Бём-Баверк - Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) Страница 25

Предоставляю читателю продолжать проверку правильности нашего принципа: этот принцип выдержит самое строгое испытание. Действительно, на его стороне и логика, и опыт, под охраной которых он представляется, на мой взгляд, настолько непоколебимым, что из всех принципов я только об одном этом решился бы сказать: если в его верности и может возникнуть сомнение, то разве только по недоразумению27. Ввиду этого я и считаю вполне основательной надежду, что в недалеком будущем учение о предельной пользе сделается общепризнанным достоянием экономической науки и что, таким образом, политическая экономия приобретет, наконец, твердую точку опоры и объединения, которая даст ей возможность спокойно продолжать разработку возбуждающей столько разногласий и споров теории ценности.

Теперь нам необходимо в разъяснение сказанного выше сделать несколько дополнительных замечаний, которые раньше я намеренно обходил, чтобы не прерывать хода принципиального исследования. Все эти замечания касаются казуистических усложнений, которые могут обнаруживаться при определении предельной пользы, а следовательно, и при выводе заключения относительно величины ценности материальных благ и которые отчасти имеют весьма большое практическое значение.

Общий принцип, которым следует руководствоваться при определении предельной пользы, отличается необыкновенной простотой. Мы берем экономическое положение хозяйствующего субъекта, с точки зрения которого должна производиться оценка вещи, и рассматриваем его в двояком виде. Прежде всего мы мысленно присоединяем оцениваемую вещь к общей массе материальных благ, находящихся в распоряжении данного субъекта, и смотрим, сколько групп конкретных потребностей, начиная с высшей, может быть удовлетворено при таких условиях. Затем мы мысленно отбрасываем оцениваемую вещь и рассчитываем, для удовлетворения скольких групп конкретных потребностей может хватить наличного запаса теперь. При этом оказывается, конечно, что в последнем случае некоторая группа потребностей, а именно самая низшая группа их, остается без удовлетворения: по этой-то самой низшей группе потребностей мы и узнаем предельную пользу, которой определяется ценность вещи28. Само собой разумеется, что размеры этой группы могут быть неодинаковы, смотря по характеру оцениваемого объекта: если объектом оценки является отдельный экземпляр того или иного быстро уничтожающегося рода материальных благ, например пищи, то предельная польза будет обнимать собой лишь одну какую-нибудь потребность или даже одну часть «делимой» потребности. Если же, напротив, мы оцениваем более прочные материальные блага, способные удовлетворять соответствующую потребность многократно в течение долгого времени, или же определяем ценность значительного количества материальных благ как одного целого, то вполне естественно, что в вышеупомянутую низшую группу входит вся, иногда весьма большая сумма конкретных потребностей. С обладанием роялем связана возможность сотни раз получать эстетическое наслаждение, с обладанием десятью бочками вина — возможность сотни раз испытывать приятные вкусовые ощущения, значение которых, разумеется, тоже должно быть определено при оценке этих материальных благ.

В подобного рода случаях может иногда обнаруживаться одно явление, которое на первый взгляд кажется странным, но при внимательном рассмотрении дела объясняется крайне просто. А именно может случиться, что оценка более значительных количеств материальных благ не находится в соответствии с оценкой одного экземпляра этих же самых материальных благ: ценность значительного количества определяется несоразмерно высоко по сравнению с ценностью одного экземпляра. Пять мешков хлеба, например, оценивают иногда не в пять, а в десять или даже в сто раз выше, нежели один мешок. Это бывает именно во всех тех случаях, когда подвергающееся одновременной оценке количество материальных благ составляет такую значительную часть всего наличного количества их, что его утрата отозвалась бы крайне неблагоприятно на удовлетворении потребностей оценивающего субъекта и вдобавок лишила бы удовлетворения такие конкретные потребности, которые представляют гораздо большую важность, чем последняя потребность. Тогда самый низший слой потребностей, удовлетворение которых зависит от данного количества материальных благ, подвергающегося оценке как одно целое, сам, в свою очередь, заключает в себе конкретные потребности неодинакового уровня, различной важности, а, как известно, сумма, получаемая от сложения нескольких элементов, должна быть больше произведения, получаемого от умножения последнего, наименьшего элемента (которым определяется ценность единицы материальных благ) на число элементов: 5 + 4 + 3 + 2 + 1 не может не быть больше, чем 5 × 1.

Чтобы представить это еще нагляднее, возьмем наш прежний пример — хозяйство поселенца. Ценность одного мешка хлеба при величине всего наличного хлебного запаса в пять мешков равнялась ценности удовольствия держать попугаев. Но от обладания пятью мешками зависит не просто удовлетворение суммы потребностей, из которых каждая в отдельности так же велика, как и потребность держать попугаев, а удовольствие держать попугаев + употребление хлебной водки + употребление мясной пищи + сохранение здоровья + поддержание жизни — сумма, которая не в пять раз, а бесконечно больше удовольствия держать попугаев. Если читатель вдумается в положение нашего поселенца, то он найдет вполне понятным, что хотя поселенец и будет готов уступить каждый из своих пяти мешков хлеба за умеренную цену, скажем за 5 гульденов, однако же все пять мешков, взятые вместе, он не отдаст не только за 25 гульденов, но и ни за какую вообще цену, как бы высока она ни была.

В нашей обыденной практической хозяйственной жизни нам далеко не часто приходится наблюдать описанную выше казуистическую особенность. Происходит это оттого, что при господстве производства, основывающегося на разделении труда и обмене, в продажу поступает в большинстве случаев избыток продуктов, совсем не предназначенный для удовлетворения личных потребностей собственника. Один центнер или тысячу центнеров сахара продаст сахарозаводчик, и это нимало не отражается на удовлетворении его личных потребностей в сахаре. 1000 центнеров в данном случае действительно представляют собой лишь 1 центнер, помноженный на 1000. Описанное выше явление обнаруживается, напротив, в тех случаях, когда дело идет об отчуждении запаса вещей, предназначенного для личного потребления собственника. Если у меня имеются, например, два экземпляра известной книги, или гравюры, или старой монеты и пр., то за оба экземпляра вместе я пожелаю взять, несомненно, более чем вдвое против той суммы, которую бы я взял за один дуплетный экземпляр.

Всего резче выступает рассматриваемая особенность, разумеется, тогда, когда количество материальных благ, подвергающееся оценке как одно целое, как единица, обнимает собой весь имеющийся в нашем распоряжении или даже вообще весь существующий запас материальных благ данного рода. Для такой огромной массы вещей ценность всегда будет определяться чрезвычайно высоко, хотя бы отдельный экземпляр и имел лишь незначительную ценность или даже (как один экземпляр свободных благ) не имел совершенно никакой ценности. Дело в том, что от совокупности данного рода материальных благ зависит удовлетворение всех потребностей соответствующего рода, включая и самоважнейшие конкретные потребности. Не подлежит, например, ни малейшему сомнению, что вся масса находящейся в распоряжении города воды для питья в ее целом представляет для города огромную ценность, так как без нее городские жители буквально умерли бы от жажды. Отдельный же экземпляр или отдельная единица, например литр или гектолитр воды, может не иметь при этом никакой ценности, да обыкновенно и не имеет ее.

Кто упускает из виду это реально существующее и выступающее во многих случаях казуистическое различие между ценностью целого и ценностью отдельных единиц, из которых слагается целое, тот очень легко может сбиться с толку. Из этого именно источника, как было уже упомянуто выше, берет начало старое ошибочное учение об «абстрактной родовой ценности». Экономисты сделали вполне правильное наблюдение, что совокупность свободных материальных благ данного рода, например вся существующая вода, весь атмосферный воздух и пр., представляет для людей очень высокую ценность, и вывели отсюда совершенно ошибочное заключение, что и каждая отдельная единица их должна обладать специальной ценностью уже в силу одной лишь принадлежности своей к обладающему ценностью «роду» материальных благ; вот эту-то специальную ценность отдельной единицы в отличие от настоящей ценности и называли абстрактной родовой ценностью. В действительности же отдельная единица не имеет здесь решительно никакой ценности, и целый род обладает нормальной, конкретной ценностью; абстрактная родовая ценность представляет собой не более как создание воображения наших экономистов, лишенное всякой реальности.