Ирина Семашко - 100 великих женщин Страница 27

Семейная жизнь, однако, не задалась. Граф требовал немедленно покинуть город, он часто не являлся домой и вообще вёл себя довольно странно. На вопросы Анжелики отвечал истериками и грубостью. Всё закончилось тем, что женщина вынуждена была переселиться обратно к отцу. Вскоре Анжелика узнала правду — муж её был авантюристом и жил под разными вымышленными именами. Последнюю свою фамилию он взял после того, как некоторое время служил у настоящего графа Хорна в Германии. На прощание муж выманил у Анжелики триста фунтов. 10 февраля 1768 года состоялся их развод. Пережив личную трагедию, художница замкнулась в себе и перестала бывать на светских раутах, только небольшой круг интеллигенции продолжал интересовать её по-прежнему. Клопшток писал одному из своих друзей: «С некоторых пор я почти влюблён в одну немецкую художницу в Лондоне — Анжелику Кауфман».

Наша героиня все больше думала о возвращении в Италию. Отец стал совсем стар и часто говорил, что хочет умереть на земле, когда-то взрастившей его. Только одно заботило Кауфмана — Анжелика оставалась совершенно одинокой. Отец сам позаботился о достойном человеке для своей дочери. По настоянию старика Анжелика вышла замуж за посредственного венецианского художника, которому к тому времени исполнилось пятьдесят — Антонио Цукки. В Италии в 1783 году Кауфман умер, а Анжелика с мужем поселились в Неаполе при дворе королевы Марии-Каролины. Но и здесь ей тяжело было жить, бесконечно эксплуатируя своё мастерство и создавая похожие один на другой портреты придворных.

Новое местожительство — Рим — подарил ей встречу с главным человеком своей жизни — с Гёте. Великий поэт по достоинству оценил оригинальность и богатый внутренний мир художницы. Долгое время их связывала нежная дружба. Анжелика писала портрет Гёте но он не удался и остался незаконченным. Мастерства Кауфман не хватило, чтобы передать гениальность немецкого титана.

Уходил в прошлое галантный век. Вместе с ним старилась и медленно угасала Анжелика Кауфман. Одинокая, забытая всеми она умерла на руках своего дяди 5 ноября 1807 года.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА ДАШКОВА

(1744—1810)

Княгиня. Участница государственного переворота 1762 года, приведшего на престол Екатерину II. С 1769 года более 10 лет жила за границей, встречалась с Вольтером, Д. Дидро, А. Смитом. В 1783—1796 годах была директором Петербургской Академии наук и президентом Российской академии. Автор «Записок».

Трубы исторической славы возвещали о ней, как об «учёном муже и президенте двух российских академий». И если кто-либо в самом приятном сне не мог грезить о большем возвышении, если кому-то приходилось карабкаться к вершинам земной славы, обдирая ногти до крови от напряжения, то Екатерина Дашкова, по иронии случая, больше всего желала для себя обычной женской судьбы: мужа, детей, семейного очага, где царствует любовь, только любовь… Как призрачная тень мелькнула в жизни нашей героини небесная благодать, поманила, подразнила и оставила в одиночестве.

Пятнадцатилетняя графиня Воронцова выходила замуж по большой любви. Она и слышать не хотела ни о каких «неприятных обстоятельствах». Жених Михаил Дашков, поручик Преображенского полка, красавец, увлёк одну из барышень многочисленного семейства Воронцовых, вступил с ней в связь, и дело едва не кончилось скандалом. Однако для влюблённой, напористой Екатерины подобная история не показалась достойным поводом отсрочить свадьбу. Злые языки в Петербурге поговаривали, будто на балу, когда Дашков неосторожно рассыпался в комплиментах перед молоденькой графиней, девица Воронцова не растерялась, позвала дядюшку-канцлера и сказала: «Дядюшка, князь Дашков делает мне честь, просит моей руки».

Но чего бы ни придумывали сплетники, этот, казалось, не слишком удачный брак принёс радость обоим супругам. Екатерина с головой окунулась в омут безумной любви, а Михаил с радостью принял страстное обожание умной женщины. Наша героиня забросила свои прежние увлечения — книги, энциклопедии, словари. Надо сказать, что такая юная особа, каковой являлась Екатерина, успела сама собрать ко времени замужества одну из самых больших частных библиотек России. Да не просто собрать, а ещё и тщательно изучить многочисленные фолианты. И среди мужчин более почтенного возраста немного нашлось бы в России XVIII века столь широко образованных людей. Но семья, любовь заставили Дашкову понять, что есть вещи гораздо более приятные, нежели корпение над книгами. От размышлений о Вольтере и Монтене она охотно отошла к заботам о дорогом муже и терзаниям низменной ревности. Однажды заболевший Дашков, чтобы не волновать родственников, не поехал домой после очередной командировки, а решил отлежаться у тётки. Узнав об этом, уже начавшая рожать Екатерина, превозмогая страшную боль, поехала к мужу и даже самостоятельно поднялась к нему по лестнице. Через час после встречи с Михаилом она уже стала матерью. По поводу этого случая можно сказать лишь то, что не зря верность и самоотверженность русских женщин стали темой для многочисленных литературных произведений.

В Москве, где прошли первые годы счастливого замужества, Екатерина с грустью вспоминала свою венценосную подругу, тёзку Екатерину. С первого знакомства они прониклись взаимной симпатией, выделили друг друга из довольно серой массы особ слабого пола — созданий мелких и пустых, интересовавшихся лишь «булавками» да свежими сплетнями двора. Дашкова понимала, что с возвращением в Петербург домашняя жизнь для неё закончится, зато она получит возможность вновь видеться с молодой императрицей, к которой она наряду с безграничным восхищением её умом испытывала и глубокую женскую жалость. Подруга страдала от глупости и деспотизма своего высокопоставленного мужа и часто рыдала на плече Дашковой, поверяя наперснице самые сокровенные свои чаяния. Курьёзность ситуации заключалась ещё и в том, что любовницей Петра III и, больше того, самым близким ему человеком была родная сестра Дашковой — Елизавета Воронцова. Однако даже это обстоятельство не помешало тому, что две Екатерины — «большая» и «маленькая» — были чрезвычайно близки друг другу.

В офицерском мундире, в лихо надвинутой треуголке, похожая на пятнадцатилетнего юношу — такой была Дашкова в самый незабываемый день её жизни — 28 июня 1762 года. Свершилось то, о чём мечтали подруги, шептались, беспрестанно оглядываясь на двери, в зловещей тишине царских покоев. Теперь они на конях, Пётр III отрешён от престола, а за ними — многотысячное войско, готовое в огонь и в воду. Рассказывали, будто Дашкова в этот день несколько раз выхватывала шпагу. Ситуация складывалась непросто, и Дашкова отчаянно рисковала, чтобы спасти подругу, чтобы подарить России сильную и разумную власть. Рисковала своими детьми, своим обожаемым мужем, который во время дворцового переворота находился далеко от Петербурга.

В невероятной сумятице событий, опьянённая восторгом свершившегося, здравицами, возбуждением толпы, Дашкова не заметила, что венценосной подружке уже не очень приятно видеть рядом с собой умную женщину. Екатерина II слишком долго терпела, слишком мучительно шла к власти, чтобы с кем-либо разделить пришедшую славу. Царице казалась достаточной помощь братьев Орловых, а о «жалостливых» женских беседах с подругой ей хотелось поскорее забыть.

Возвращение мужа из командировки по приказу Екатерины II стало своеобразной и единственной наградой Дашковой за верность и мужество. Теперь характер общения нашей героини с императрицей изменился. Дашковы обязаны были посещать весёлые дворцовые приёмы, нравы которых становились все фривольнее. Нерасположенная к забавам Дашкова, с её влюблённостью в одного мужчину, чувствовала себя в атмосфере опьяняющей эротической игры екатерининского двора неуютно. Но отказаться от царской милости было нельзя, к тому же Михаил, муж нашей героини, весьма удачно вписался в озорной кружок властительницы.

Есть в воспоминаниях Дашковой фраза, которая позволяет о многом догадываться. Княгиня пишет, что лишь две вещи на свете были способны перевернуть в ней все, лицом к лицу столкнуться с адом: первая — это тёмные пятна на короне Екатерины, то есть убийство государя; вторая — неверность мужа. Дашкова в «Записках» лишь упомянула о несчастье, её постигшем (она предпочитала вспоминать о князе в восторженных тонах), а мы можем лишь предположить, кто стал причиной глубокой сердечной раны нашей героини. Дочь княгини, Анастасия Щербинина, рассказывала Пушкину, очень интересовавшемуся её знаменитой матерью, что семейная драма Дашковых была связана с увлечением князя Михаила императрицей. Правда, безоговорочно верить этой версии нельзя, однако, зная нравы Екатерины, её моральные принципы, легко представить — почему бы императрице и не увлечься красивым, стройным офицером, который к тому же достаточно прост, чтобы разделить незатейливые шутки двора. Если Щербинина права, то диву даёшься, как смогла Дашкова пережить двойное предательство, с каким чувством она стояла у колыбели второго сына, крёстной матерью которого вызвалась стать сама Екатерина.